— Сосед, не хотите ли сыграть с нами в подкидного дурака? — спросила, растягивая слова, полная женщина с красными румяными щеками.
— Я не люблю карты. И не умею играть.
— Неужели нельзя пострадать ради дам? — прохрипела курившая, пристукивая палкой.
— Знаете, скоро станция, — заступилась за Кузовлева молодая красивая в синем спортивном костюме. — Мне мороженого хочется. Кому еще купить?
— Если будете выходить, купите мне, пожалуйста, пирожков, — попросила курившая. — Я сейчас дам деньги.
— Не надо! Еще успеем рассчитаться. Сосед, а вам купить мороженое? — весело спросила женщина и, не дожидаясь ответа, сказала: — Вообще-то, товарищ лейтенант, это ваша обязанность ухаживать за дамами.
— Согласен, — охотно отозвался Кузовлев. — Я просто не звал, что скоро станция, — первый раз еду поездом. Принимаю заказы. Говорите, кому что нужно? Могу даже список составить.
— Вы первый раз отдыхали в Сочи? — так и ахнула молодая женщина и кокетливо поправила выбившуюся прядь волос.
— Второй… Но я больше дружу с аэрофлотом.
— А я боюсь летать, — откровенно призналась молодая женщина. Она улыбнулась, и на щеках появились ямочки. — Я трусиха.
— Я тоже раньше боялся, — сказал Кузовлев, стараясь не смотреть на эти соблазнительные ямочки. — А потом страх прошел. Так что же я должен купить?
— Пирожков нашей попутчице, а мне эскимо. Только вы себе ничего не заказали, — молодая женщина повернулась к третьей соседке.
— Я запасливая. На всю дорогу отоварилась.
Электровоз нырнул в темный туннель. В коридоре вспыхнули электрические лампочки. Потом за окном посерело, и скоро вагон снова озарился солнечным светом. Скрипнули тормоза. Вагон дернулся и остановился. Застучали, накатываясь друг на друга, вагоны.
— Лейтенант, я, пожалуй, выйду с вами подышать свежим воздухом. Вы не возражаете? — Молодая женщина, уверенная в своей привлекательности, смело обращалась к Кузовлеву.
«Она знает, что красива», — мельком отметил он и поймал себя на мысли, что все время следит за этой женщиной.
— Последний раз увидим море, — продолжала убеждать его попутчица. — Вы в море бросали деньги на прощание? — Она повернулась к нему, заранее зная, что он ответит.
— Целую горсть монет швырнул!
По платформе деловито засновали пассажиры. Большинство толкалось у лотков, продуктовых палаток и газетных киосков.
Кузовлев встал за пирожками. Молодая женщина стояла рядом. Он решил заговорить с ней, узнать хотя бы ее имя, но когда обернулся — ее уже не было. Синий спортивный костюм он увидел впереди состава. Она перебежала железнодорожные пути и скрылась в здании вокзала.
Кузовлев купил два пирожка с мясом и направился в конец перрона за мороженым. Высокий мужчина в черной узбекской тюбетейке сердито требовал у продавщицы жалобную книгу. Очередь волновалась.
На платформе появился начальник станции в красной фуражке, помахал рукой машинисту электровоза.
— Отпускайте побыстрее, — попросил Кузовлев, — Поезд отходит. Мне два вафельных стаканчика.
Электровоз осторожно дернул вагоны, неторопливо потащил за собой.
Получив вафельные стаканчики, лейтенант побежал к хвосту состава. Невольно посмотрел вокруг, ища соседку по купе, но решил, что она давно уже вернулась, и на ходу прыгнул в вагон.
— Товарищ лейтенант, проходите, — торопила проводница.
Но Кузовлев все еще смотрел на здание вокзала. Молодая женщина в синем спортивном костюме вышла из дверей вокзала. Растерянно огляделась, увидела катившиеся мимо нее вагоны и что было мочи побежала за уходящим поездом.
— Держите! — Лейтенант сунул в руки проводницы пирожки и мороженое. — Я сейчас! — Спрыгнув, он бежал рядом с поездом, держась за поручень: — Скорей, скорей! Я помогу вам.
Женщина увидела лейтенанта, из последних сил рванулась к вагону, но споткнулась и упала. Кузовлев бросил поручень.
— Где вещи снять? Телеграфируйте, товарищ лейтенант! — кричала проводница. Голос ее относило встречным ветром и стуком колес.
Когда Кузовлев подбежал к попутчице, та пыталась подняться, упираясь рукой о землю. Лицо ее побледнело, старательно причесанные волосы рассыпались.
— Я, кажется, ногу сломала…
— Попробуйте встать. — Лейтенант обнял женщину, осторожно поддерживая.
— Ой, больно!
— Все будет хорошо, все будет хорошо, — успокаивал Кузовлев плачущую женщину. Он подхватил ее на руки и медленно понес к вокзалу.
Осознать случившееся не было времени. Женщина с закрытыми глазами стонала у него на руках. Сильная боль исказила ее красивое лицо, темные растрепавшиеся волосы подчеркивали ее бледность.
До самой последней минуты лейтенант надеялся, что у попутчицы не перелом, а простой ушиб. Но, когда озабоченный врач с санитаром положили ее на носилки и понесли к машине «скорой помощи», Кузовлев испугался.
— Муж, садитесь! — требовательно сказал врач и распахнул дверь машины. — Опустите приставное кресло.
Пронзительно завывая, машина помчалась по узким улочкам приморского поселка, среди садов и виноградников.
На носилках женщину внесли в больницу. Высокий врач в белом халате с двумя темными пятнами йода распорядился:
— В операционную.
— Подождите! — взмолилась она и навзрыд заплакала, видимо от внезапного страха перед всем предстоящим.
Кузовлев крепко сжал ее холодную руку.
— Все будет хорошо, все будет хорошо, — растерянно успокаивал он женщину, не выпуская ее руки.
Белая застекленная двустворчатая дверь распахнулась и сразу закрылась, проглотив каталку.
Лейтенант Кузовлев почувствовал себя виноватым в том, что не уберег попутчицу. Надо было проводить ее до телеграфа. Будь он чуть расторопнее, ничего бы не случилось. Вот и сейчас. Почему он не спросил, кому сообщить о случившемся.
— Пройдемте в регистратуру, — позвала медсестра и посмотрела на Кузовлева сочувственно, с нескрываемым любопытством.
— Как ваша фамилия? — Девушка обмакнула перо и зацарапала по бумаге, стараясь снять приставший волосок. — Имя вашей жены? Отчество? Сколько лет? — Она задавала вопрос за вопросом. — Ваш домашний адрес?
— Не знаю… Я не знаю ни имени, ни отчества, ни фамилии этой женщины, — смущенно сказал Кузовлев и развел руками: — Мы попутчики.
— И вы из-за нее отстали от поезда?
Девушка уже не скрывала своего интереса к стоящему перед ней молодому мужчине. Ниточки ее бровей поползли вверх.
— Вы храбрый, — неожиданно заключила она, словно подытоживала свои мысли. — Придется все узнать у больной. — Девушка дошла до двери и обернулась. Подведенные брови снова чуть-чуть приподнялись: — А как вас зовут? Как ваша фамилия? Она ведь вас тоже не знает. Не знает ни имени, ни фамилии своего спасителя.
— Владимир Кузовлев.
— А вы женаты? — лукаво спросила девушка.
— Нет, — вполне серьезно ответил он.
Медсестра не появлялась долго, и Кузовлев уже начал волноваться.
— Вы тут? — услышал он наконец. — Да сидите, сидите! Хирург узнал: зовут ее Наташа, — сказала медсестра. — Наталья Николаевна Луговая. Она балерина. Перелом голени, закрытый. Наложили гипс. Сделали укол. Сейчас спит. Проснется часа через два-три. Будете ждать? Или напишете записочку?
— Когда ее могут выписать?
— Месяца через полтора или два, если все будет благополучно, — со знанием дела ответила медсестра, и вдруг в глазах ее мелькнул испуг: — Балерина — и ногу сломала. Вот ведь! — Словно до нее только сейчас дошел весь трагизм создавшегося положения.
— Она балерина? — переспросил Кузовлев, тоже удивленный и испуганный. — Как же она танцевать-то будет?
— Вы останетесь пока здесь или уедете сегодня же? — спросила медсестра.
— Мне надо прибыть в часть не позже двадцать пятого!
— Вы военный?
— Да.
— Если не секрет, кто?
— Летчик.
— Знаете, я так сразу и решила, — затараторила медсестра. — Только летчики такие смелые.
— Ну это вы напрасно. Смелых ребят у нас много.
Медсестра вздохнула, думая о чем-то своем. «Если бы вы были девушкой, то узнали, как ведут себя парни. Стоит один раз сходить на танцы. И все ясно».
Лейтенант Кузовлев устроился за столом, уставился на белый лист бумаги. Ему многое хотелось написать своей попутчице. Но слова не шли в голову. Собрать, отыскать самые нужные, чтобы успокоить ее и поддержать, если это возможно.
«Дорогая Наташа!» — написал он и тут же зачеркнул. Он не имел права так фамильярно обращаться к женщине, которую знал около двух часов, хотя сердце подсказывало, что волей случая они стали близкими.
«Наталья Николаевна». Выходило слишком официально. Он поспешно зачеркнул и это обращение. Нет, напрасно он мучил себя: никак не приходила та единственная фраза, которая должна задать нужный тон письму.
Резко наклонился над столом и, сильно нажимая грифелем на бумагу, написал: «На всякий случай. Лейтенант Владимир Кузовлев».
— Я написал записку Наталье Николаевне. — Кузовлев согнул листок пополам. — А то, что я не смогу здесь задержаться, пожалуйста, передайте на словах.
— Передам. — Медсестра поймала взгляд лейтенанта и все поняла: — Да вы еще встретитесь! Не огорчайтесь. Вот увидите!
— Спасибо на добром слове! — отозвался Кузовлев. Его рассеченные губы растянулись в улыбке, и шрам побелел.
Привокзальное отделение милиции находилось рядом с камерой хранения. За обтертой стойкой, почти не сохранившей следов масляной краски, сидел дежурный капитан милиции с красной повязкой.
— Я отстал от поезда. К кому мне обратиться?
— Так это вы? — грозно спросил капитан, с шумом отодвигая стул. Вслед за грохотом упавшего стула на Кузовлева обрушился поток слов: — Мы с ног сбились! Вас давно ищут. Вы о чем думаете? Где пропадали? Вещи ваши где снимать? Кто это должен решать, по-вашему? Документы при вас?
Словно в подтверждение слов капитана, сразу ожили все репродукторы на железнодорожной станции. Они перекликались между собой, как болтливые сороки в лесу: