Диалоги
1887Трагедийная хроника
Н и к о н о в.
Ф а д е е в.
У л ь я н о в.
З в о н а р с к а я.
С м е л я н с к и й.
П о р т у г а л о в.
Л ю д м и л а Б а а л ь.
Ш е л о н о в.
Б р о н с к и й.
Г а н г а р д т.
П о т а п о в.
М а с л е н н и к о в.
О в с я н н и к о в а.
М а н г у ш е в с к и й.
С е с т р а У л ь я н о в а.
Х о з я й к а к в а р т и р ы.
С т у д е н т ы, ж а н д а р м ы, с л у ж и т е л и, п о н я т ы е.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Углы и комнаты, сдаваемые внаем, переулки, тупички, крест церкви и башенка минарета; чей-то сдавленный крик, светящееся в тумане окно — негаснущий лик конспиративной, подпольной России, устремленной в будущее, глядит на меня из прошлого. И мне кажется иногда, что где-то там — и истинная родина моего духа. И там, с ними — я сам.
У окна, над книгой — У л ь я н о в. Но не слышно шелеста перелистываемых страниц. Глаза устремлены поверх раскрытой книги куда-то вдаль.
О л ь г а (войдя). Почему не пьешь чай? Просил.
У л ь я н о в (отхлебывает из чашки, ставит на стол). Нельзя подогреть? Я не люблю холодный.
О л ь г а. Сколько можно подогревать?
Но Ульянов уже опять не слышит ее.
Тебе говоришь, говоришь… (Машет рукой.) Мама очень беспокоится. Почему все твои товарищи старше тебя?
У л ь я н о в. Многие из них знали Сашу.
О л ь г а. Папа умер. Сашу казнили. Аня в ссылке. За один год все изменилось. Мама не выдержит, если еще что-то случится!
Молчание.
Она постарела, да?
У л ь я н о в. Принеси чаю. И не будем!.. Все равно ты в этом ничего не понимаешь!
О л ь г а. Я понимаю. Мне только маму жалко. (Мечтательно.) Если бы я была социалисткой, я бы погибла.
У л ь я н о в. Что?
О л ь г а. Цель жизни социалиста — гибель.
У л ь я н о в (смеется). Почему же непременно гибель?
О л ь г а. А потому, что только путем гибели возможна и лучше всего совершается пропаганда новой жизни! Все эти ваши разговоры, все эти шептанья ваши — они совершенное ничто! Вот!
У л ь я н о в. Да ну?
О л ь г а. Да! А гибель — совсем другое дело. Когда человек погибает, о нем начинают говорить. Что за человек казненный? За какие речи, за какие дела взят? Начинаются разговоры, расспросы. Рождается интерес у тысяч людей. (Вновь мечтательно.) Я бы хотела, как Саша, погибнуть. Мне только маму жалко.
У л ь я н о в. Иди и готовь уроки! И не мешай мне заниматься!
О л ь г а. А ты не занимаешься.
Ульянов вдруг начинает смеяться.
Ты что? О чем?
У л ь я н о в. Позавчера сестра Смелянского в народ пошла. А сегодня вернулась. В грязи, страшненькая. Я говорил ей: подумай, Вера, это безумие, глупость. Слабенькая, одинокая, куда ты пойдешь? Представь, заблудишься или мужики начнут приставать. Смелянский сколько уговаривал. Нет, вырядилась в крестьянское платье, пошла тоже… погибать.
О л ь г а. И что?
У л ь я н о в. Мы со Смелянским от хохота чуть не упали. В первый же день сбилась с дороги, зашла неведомо куда — дождь, ночь, поле. Потом встретила реку, какую — не знает, пошла вдоль берега. Я, говорит, не знала, иду ли вниз или вверх по течению. И меня спрашивает, а как, в самом деле, Володечка, узнать, в каком направлении река течет?
О л ь г а. А ты что?
У л ь я н о в. А я говорю, ты бы взяла щепку да бросила в воду. Куда бы щепка поплыла, в той стороне и было бы низовье.
О л ь г а (смеется). А она?
У л ь я н о в. А она говорит, щепки не было. На этом ее хождение в народ и закончилось.
О л ь г а. Это ты мне к чему рассказал?
У л ь я н о в. Мораль бывает только в баснях. Да и то — в плохих. А мы с тобой лучше сыграем в шашки. На пять щелчков. Маленьких девочек надо отучивать от того, что находится еще вне их понимания, щелчками по лбу.
О л ь г а. Не на пять — на десять! Посмотрим, кто кого обыграет!
Начинают играть в шашки. Возгласы, крики, смех. Сестра выигрывает. Ульянов, сорвавшись с места, бежит от нее. Она гонится за ним вокруг стола, ловит его.
Раздается громкий, продолжительный стук в дверь.
(Испуганно.) Кто это?
У л ь я н о в (преодолев замешательство). В России человек трусит тем больше, чем меньше у него к тому оснований. (Тихо.) Иди, открой.
Сестра выходит, слышен ее голос: «Кто?» В ответ вновь громкий стук в дверь и грубый, властный голос: «Полиция! Отпирайте живо!»
О л ь г а (появившись). Полиция.
У л ь я н о в. У нас все чисто. Открывай.
Сестра вновь выходит. Слышны звуки открываемой двери. И вдруг доносится смех и хохот. В дверях появляется П о р т у г а л о в, веселый, хохочущий.
П о р т у г а л о в. Что? Напугал?
У л ь я н о в. За такие шуточки!..
П о р т у г а л о в. А я вашу реакцию проверял! Ну, виноват, виноват! У человека хорошее настроение, а ему и пошутить нельзя!
О л ь г а (бьет Португалова кулачком по спине). Вот тебе! Вот тебе!
П о р т у г а л о в. Вы, Олечка, лучше накормите меня чем-нибудь. С утра бегаю.
У л ь я н о в. Раздевайся. Садись.
П о р т у г а л о в. Однако и наследил я у вас!
О л ь г а. Сам и вытирай!
П о р т у г а л о в. Ну, как жизнь, Олечка? Говорят, вся первая мужская гимназия сохнет по Олечке Ульяновой. Правда это или нет?
О л ь г а. Да ну вас!
П о р т у г а л о в. Не умею я с женщинами обращаться. Почему-то они все, как сговорились, ругают меня, колотят, бьют…
Ольга приносит чай.
(Ульянову.) Ничего, если я у вас переночую?
У л ь я н о в. Конечно. Есть новости?
П о р т у г а л о в. Минутку, минутку. Вот проводим ребенка спать…
О л ь г а. Он не хочет при мне ничего говорить! Ох и вредный же ты, Португалов!
П о р т у г а л о в (сжимаясь и втягивая голову в плечи, ожидая удара). Я же говорю, девушки меня почему-то активно не любят.
О л ь г а. А я вот назло вам не буду спать. Вот буду сидеть в соседней комнате и нарочно, назло не буду спать! Шептуны несчастные! Очень нужны мне ваши секреты! Воображают что-то из себя! (Громко хлопнув дверью, уходит.)
П о р т у г а л о в. Ох и темперамент!
У л ь я н о в. Ну?
П о р т у г а л о в (вынимает телеграмму, подает). Из центра. Вот. Пришла Смелянскому два часа назад.
У л ь я н о в (читает). «Венчание состоится в начале декабря. Ждем с нетерпением…» (Встает, ходит по комнате.) Значит, надо начинать подготовку.
П о р т у г а л о в. Завтра в шесть собираемся. Всех обойти нужно. Это должна быть настоящая заварушка!
У л ь я н о в (снова беря телеграмму). «Венчание… в начале декабря…»
Ночь, полумрак, на столе керосиновая лампа.
Студент Н и к о н о в, ротмистр М а н г у ш е в с к и й, ч е л о в е к в п а р т и к у л я р н о м п л а т ь е, ж а н д а р м, п о н я т ы е. Обыск хотя и утомительный, но несколько поверхностный, небрежный. Струится из пальцев папиросный дым. Человек в партикулярном платье сидит за столом, листает бумаги, книги.
М а н г у ш е в с к и й. Потревожили? Беспокоитесь?
Н и к о н о в. Неожиданно.
Ч е л о в е к в п а р т и к у л я р н о м. Так ли уж неожиданно?
Ж а н д а р м. Господин полковник, вот!..
Ч е л о в е к в п а р т и к у л я р н о м. Спасибо, милый. (Небрежно полистав книгу.) Составляйте протокол, ротмистр. Ничего интересного. Господин Никонов не играет в революцию. (Усмехаясь.) Мы только напрасно заставили его поволноваться.
Мангушевский пишет протокол. Никонов стоит, прижавшись спиной к стене, смотря то на него, то на человека в партикулярном.
М а н г у ш е в с к и й. Понятых сюда! (Им.) Подпишите. (Никонову.) Ничего противозаконного. Рад случаю познакомиться с вами… Вам дурно?
Н и к о н о в. Нет, нет.
Ч е л о в е к в п а р т и к у л я р н о м. Идите, ротмистр. Господину Никонову в самом деле немного дурно. Я постараюсь успокоить его.
Все выходят.
(Рекомендуясь.) Полковник Гангардт, начальник губернского жандармского управления. Ничего противозаконного, мы не обнаружили, господин Никонов. (Подняв коробку и открывая крышку.) Хотя вот это… весьма похоже… на остатки типографской краски.
Никонов молчит.
Я мог бы уже сегодня предложить вам ночлег в тюремном помещении. Вы понимаете это? (Стучит пальцами по столу.) И здесь достаточно материалов, которые мы не обнаружили.
Н и к о н о в. Почему же?
Г а н г а р д т. Я тоже думаю. Почему? Не буду играть роль гуманиста. Не из сострадания. Хотя какое-то количество лет назад я сам пережил точно такую же минуту. Как и вы, по молодости лет… В России любят поболтать. Но Россия и та страна, где к болтовне относятся всерьез. За всякого рода штучки, вроде этой коробочки или бумаги, которые с крайней неосторожностью вы храните в своем столе, можно заплатить каторгой. Недорогая ли цена за дилетантские упражнения? Не находите, что у вас холодно?
Н и к о н о в. Да. Прохладно.
Г а н г а р д т. Вы очень бледны, Никонов… Я бы хотел, чтобы вы чувствовали себя совершенно свободно. Мы говорим сейчас с вами как добрые старые знакомые.
Н и к о н о в. Чего вы хотите от меня?
Г а н г а р д т. Многого.
Н и к о н о в. Я готов к аресту. Давно готов.
Г а н г а р д т. Зачем, Павел Николаевич? Делать из вас еще одну жертву. Бога ради, избавьте! Поверьте мне, это очень нелегко. У вас есть что выпить?