КОУЛ. Особо ничем.
МАМА. Эта нынешняя экономика буквально изнасиловала и порвала Хоторн, Дэйви. Юношам нынче тяжело.
ДЭВИД. Да, я сам работаю в сфере продаж домашних кинотеатров и электроники. Тяжелое нынче время, скажу я вам.
ПАПА. Коул у нас, вот отсидел.
МАМА. Не поднимай эту тему.
КОУЛ. Сучка нагло соврала.
МАМА. А ну не выражаться у меня тут!
КОУЛ. Прости, мам.
МАМА. Так, Дэйви, садись, ты, наверное, есть хочешь. Я сделала сэндвичи.
(Уходит.)
БАРТ. Так чё, долго сюда ехали-то?
ДЭВИД. Не знаю… Задержались в Рапид-Сити. Там с папой небольшая неприятность приключилась.
БАРТ. Ну а в целом, долго?
ДЭВИД. Пару дней, наверное.
БАРТ. Из Биллингса?
ДЭВИД. Да.
БАРТ. А это как далеко отсюда?
ДЭВИД. Где-то тысяча двести километров.
КОУЛ. Вы два дня ехали тысячу двести километров?
БАРТ. Чё, на самосвале, что ли?
ДЭВИД. На «Субару-Аутбэк».
БАРТ. Бля, вот ехал я как-то из Далласа. Почти тысяча четыреста километров. За восемь часов справился.
ДЭВИД. Это ж… Ты ехал со скоростью больше ста шестидесяти, получается.
КОУЛ. О, Барт перевозил вещи.
МАМА. Держи, Дэйви, наслаждайся.
ДЭВИД. Спасибо.
БАРТ. Блин, два дня ехать из Монтаны! Сукин сын, видать, задом ехал.
Классический конфликт ценностей: Дэвид, приехавший из большого города, тонко чувствующий и с высшим образованием, заехав в маленький город, встречает своих кузенов-реднеков, один из которых только откинулся. Между ними случается конфликт ценностей: кузены никак не понимают, почему он так медленно ездит и не интересуется машинами. Тачки и скорости – это же святое! Взаимопонимание не найдено, что ясно видно из диалога, масло с водой не соединилось, лед и пламень не сошлись, как и волна и камень. Конфликт ценностей способен высекать не меньшие искры, чем другие конфликты, и может быть как весьма наглядным, как в этой сцене, так и тлеющим.
ФАИНА. Девушка, ну как вы себя чувствуете?
ПОТЕРПЕВШАЯ. Когда мне вернут мою одежду?
ФАИНА. Ну вот если вы ее оставили на мосту, то мы там ничего не нашли.
ПОТЕРПЕВШАЯ. Я вещи аккуратно сложила, в стопочку. Там всё. Даже трусы и лифчик.
ФАИНА. Ну там, на мосту, ничего не нашли. Девушка, может, позвонить вашей маме, или парню, или врачу?
ПОТЕРПЕВШАЯ. Зачем? Я же выплыла.
ФАИНА. Все-таки, вы знаете, река грязная, вы падали, летели, ударились… вон у вас удар какой на щеке.
ПОТЕРПЕВШАЯ. Да было совсем не больно, чё пристала. Зря я трусы сняла. Даже не знаю… зачем я трусы сняла?
ФАИНА. Наверное, вы оттягивали момент, не хотели.
ПОТЕРПЕВШАЯ. Нет, я очень хотела умереть. Я так хотела умереть!.. Вот вы любите кого-нибудь?
ФАИНА (мотает головой). Ничего не понимаю в любви.
ПОТЕРПЕВШАЯ. Слышьте, оказывается, из этой реки нельзя выплыть. Мне милиционеры всё веревку кидали, кидали. А там… стены такие… скользкие… камнем отделаны… И я внизу… вся голая!
ФАИНА. Понятно. (Замечает ворону на подоконнике.) Ну надо же! Эй, иди отсюда! Геть отсюда! Ну надо же! Собака! Выкладывает мне тут свою добычу. Кошмар какой-то.
Разговор сухаря и влюбленной. Сухарь – следователь Фаина, влюбленная – это пострадавшая молодая девушка, которая хотела утопиться от любви, но что-то пошло не так, и вот она сидит в полиции. Фаина не любила никого, и она не может понять волшебство этого состояния души. Задает бытовые прагматичные вопросы. Важная тема не только этого диалога, но и всего фильма – бессмертие влюбленных. И в этой комичной сцене тоже есть отражение темы бессмертия, ведь влюбленная не разбилась, не повредилась даже, не утонула – цела и невредима.
Отис проводил одноклассника, с которым только что флиртовала его мама, и возвращается в комнату, сжимая кулаки, кипя от гнева. Джин наливает себе еще вина.
ДЖИН. О боже, неужели я задела его за живое? (Пауза.) У меня так пересохло во рту.
ОТИС. Ты травмировала его! Нельзя лечить людей, которых не знаешь.
ДЖИН. Ваше поколение так чувствительно. Знание – это сила.
ОТИС. Нет, мама, это пиздец!
ДЖИН. Хорошо, давай сделаем глубокий вдох и дадим негативной энергии рассеяться. (Пауза.) Раз… два… три…
Джин и Отис вдыхают. Отис разжимает кулаки.
ОТИС (бормочет). Извини, что накричал.
ДЖИН. Извини, если расстроила твоего друга. (Пауза.) Дорогой, я хотела поговорить. (Пауза.) Почему ты притворяешься, что мастурбируешь?
Отис похож на оленя, попавшего в свет фар.
ДЖИН. Крем для рук выдал тебя. И только пенсионеры в наши дни увлекаются порножурналами. Это немного перебор. Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно. Никакого осуждения. (Пауза.) Ты вообще мастурбируешь?
ОТИС. Это не твое дело. Хватит анализировать все, что я делаю!
ДЖИН. Я буду, до тех пор, пока ты не перестанешь создавать ситуации, которые ты явно хочешь, чтобы я наблюдала.
Отис смотрит на Джин, дрожа от ярости.
ОТИС. Сейчас я иду в свою комнату, потому что злюсь и мне нужно немного пространства.
ДЖИН. Делай то, что считаешь правильным. Мы поговорим, когда ты будешь готов.
Опять конфликт ценностей: поколение хрупких и ранимых против поколения бесстыдных постигаторов (не достигаторов, а постигаторов, испытывающих жажду постигать). Итак, мама-сексолог хочет, чтобы ее сын был как все и мастурбировал, чтобы у него не было тайн от нее. Сын считает, что мама нарушает его границы (только что она курила с его одноклассником, которого смутила пониманием его сексуальных проблем, одноклассник сбежал). Произошло столкновение двух ценностей: ценности личного пространства, независимости от родителей и ценности семейного слияния, открытости, контроля. Позиция матери: у нас в семье никаких тайн друг от друга, жизнь тела – это так естественно, это про открытость и доверие, и вообще, нужно быть антихрупким. Позиция сына: у меня своя жизнь, отдельная от твоей, я раним, я хочу, чтобы ты уважала мою уязвимость и мое личное пространство. Кроме того, вы можете рассмотреть этот конфликт как борьбу за границы: мать беспардонно вламывается в границы сына.
ДЖОРДЖ. Эми?
ЭМИ. Что?
ДЖОРДЖ. Ты как? В Forsters что-то случилось?
ЭМИ. Нет, все отлично. Джордан показала главный магазин и пригласила нас завтра к себе. Типичные сюси-пуси.
ДЖОРДЖ. Тогда в чем дело? Ты на взводе. Крошка, давай, колись.
ЭМИ. Хорошо. Короче, после встречи я стояла на парковке и думала: сколько встреч и звонков у меня было за последние два года. Но при этом ни одного офера. И меня это задело, понимаешь? Потом я выехала, но чувак…
ДЖОРДЖ. Прежде чем начнешь истерить, я тебя остановлю. Сделай глубокий вдох. Остановись. Тебе нужно подумать о позитивном, ладно? Может, снова будем вести дневники благодарности?
[За кадром звучит голос дочери Эми и Джорджа. – Прим. ред.]
ЭМИ. Дневники благодарности… Да, ты прав, так и поступим. Спасибо, малыш.
У Эми только что случился дорожный конфликт, в котором у нее сорвало планку и она действовала опасно и дерзко. И сама напугана и обеспокоена своим поведением. Заехав домой, она встречает Джорджа, своего мужа, который игнорирует ее попытку рассказать об этом происшествии. Здесь мы видим как будто конфликт ценностей: Джордж весь такой позитивный, а она как будто нет. Но на самом деле в этом разговоре прячется трусость Джорджа, его стремление бежать от конфликта, от правды, от реальности. И это – мина в их отношениях, которая очень скоро взорвется. Скрытый конфликт между Эми и Джорджем – следствие внутренних проблем в их семье, которые они не обсуждают. Делая вид, что этих проблем не существует, они отдаляются друг от друга.
ОЛИВИЯ. Мне надоело, надоело, слышишь? Говори своим псам что угодно, а от меня отстань! Я сыта по горло!
НИК. Что теперь?
ОЛИВИЯ. У меня нет своей гримерки, и я устала спотыкаться о девчонок. Эти пустышки танцевать не умеют.
ДЕВУШКА. Ах пустышки?!! На себя посмотри!
НИК. Они лучшие в Нью-Йорке!
ОЛИВИЯ. Дерьмо собачье!
НИК. Прекрати!
ОЛИВИЯ. Дерьмо!
НИК. Оливия, успокойся!
ОЛИВИЯ. Что?
НИК. Оливия, у нас сегодня годовщина.
ОЛИВИЯ. Нет у нас никакой годовщины, у тебя старческий маразм.
НИК. Сегодня 28 сентября, мы вместе уже полгода.
ОЛИВИЯ. И что?
НИК. Помню все, будто это было вчера. В то утро мы сломали ноги Джо Бенжамину. Помнишь?
ОЛИВИЯ. Полгода?!
НИК. Да, полгода.
ОЛИВИЯ. Полгода?! И я все еще в этом крысятнике!
НИК. Оливия, я купил тебе кое-что.
ОЛИВИЯ. Что это?
НИК. Открой.
ОЛИВИЯ. Сам открой, не видишь, я одеваюсь?
НИК. Открываю. И…
ОЛИВИЯ. Что это?
НИК. Жемчуг! Что это еще может быть!
ОЛИВИЯ. Жемчуг белый.
НИК. Это черный жемчуг.
ОЛИВИЯ. Нет, это не нужно. Никогда не слышала про такой жемчуг.
НИК. Если не слышала, это не значит, что этого нет.
ОЛИВИЯ. Ты принимаешь меня за идиотку?! Они же черные! Может, их достали из больных устриц.
НИК. Эти жемчужины совершенно нормальные. Черный жемчуг, он же должен быть…
ОЛИВИЯ. Что?
НИК. Он должен быть черным!
ОЛИВИЯ. Ну да, да, да.
НИК. Да что с тобой, детка? Не нужно так со мной. Ты же знаешь, что я тебя люблю!
ОЛИВИЯ. Если ты меня любишь, Ники, тогда забери меня из этого чертова хора. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы стать актрисой. Я рождена для этого.