Ребека извинилась за опоздание (с таким же успехом она могла извиниться за то, что была Ребекой, подумал Грейдон) и раскинула по столу свои вещи. Учебники, тетрадь, текстовыделители, ручки, чашку кофе, бутылку пива — всё это выдавило Грейдона на краешек стола, где едва хватало места его бокалу вина. Вещи Ребеки всегда заполняли доступное пространство, и то же, по сути, происходило с её личностью.
— Как жизнь? — спросил Грейдон.
Ребека пожала плечами:
— Что касается школы, то я, коль уж зашла об этом речь, лучше понимаю древнеанглийский. Никогда не было так весело читать Чосера. Первокурсники, с которыми я занимаюсь, практически неграмотные, а профе́ссора, ассистентом которого я являюсь, больше интересуют мои «достоинства», нежели мои идеи. Лорри перешла из вегетарианства в веганство, и, клянусь, я заору, если увижу ещё один пророщенный боб. Мне уже несколько месяцев приходится тайком выбираться из дома, чтобы поесть чизбургеров, и я начала уставать жить во лжи — пусть и диетической. Лорри говорит, что моя аура становится вся чёрная и колючая, а в этом, как я понимаю, нет ничего хорошего. Но по большей части я слишком занята, чтобы волноваться о том, как у меня дела. — Она широко улыбнулась. — Что у тебя?
— Я рыбачил, — ответил он, и рассказал ей о том, как выловил шлем и увидел сома, хоть за прошедшие три дня ещё раз он так его и не увидел, несмотря на то, что каждый день проводил у пруда по нескольку часов.
— Я слышала об этой рыбе, — отозвалась Ребека. — Папа рассказывал мне о ней. Помнишь, мы тогда жили в миле от твоего дома? По крайней мере, мне кажется, это должна быть та же самая рыба. Удивительно, что она до сих пор жива. Папа говорил, её пытались поймать ещё с тех пор, как он был ребёнком. Думаю, попытки выловить эту рыбу когда-то были любимым развлечением в Роще, однако, надо полагать, подобные вещи вышли из моды.
— Я считаю, виноваты видеоигры, — вставил Грейдон.
Ребека его замечание проигнорировала:
— У этой рыбы даже имя есть. Угадай, какое?
— Усач?
— Грехоед. Только когда папа рассказывал мне об этом, думаю, он начал говорить «Говноед», а потом решил поберечь мои деликатные ушки от такой грубости.
— Говноед, — повторил Грейдон. — Просто очаровательно. Когда я его поймаю, можешь заглянуть ко мне, и мы устроим большой сомовый ужин.
— Я загляну в любом случае, — пообещала она. — Ты позволишь мне переночевать на следующий уик-энд, и отказ не принимается. Мне нужно убраться подальше от Лорри на какое-то время. Она теперь даже рыбу не ест, а это было нашим «большим компромиссом», но сейчас она говорит, что это «неприемлемо с моральной точки зрения». Она вообще только лосося ела, говорила, что всё остальное на вкус слишком рыбой отдаёт. Да блин, это ж рыба. Какой ещё у неё должен быть вкус?
— Думаю, сом на вкус довольно пресный, — заметил Грейдон.
— Он довольно неплох, если его поджарить с правильными специями, — возразила Ребека. — Значит, я могу заглянуть? Ты можешь приготовить мне что-нибудь, хотя не думаю, что ты накормишь меня Говноедом, как бы аппетитно это не звучало. Тебе понадобится что-нибудь посерьёзнее спиннинга, чтобы его вытянуть.
— Не знаю, — промямлил Грейдон, вспомнив о бардаке в доме, обо всех вещах Олтона в свободной спальне, а также думая о том, как тяжело будет всю ночь спать в одном доме с Ребекой, не имея возможности коснуться её: секса у него не было со времён неудачной случайной связи на одну ночь, ещё в колледже, в Нью-Йорке.
Ребека знала это, и должна была знать о том, что у него по-прежнему сохранились к ней чувства; он не делал из этого особого секрета. Но сказанное звучало так, словно отношения между ней и Лорри не ладились, а Ребека и Грейдон когда-то, в туманной древности до колледжа, были любовниками, а потому…
Ребека фыркнула:
— Да ладно. Можно подумать, ты шибко занят? У тебя куча других дел?
Грейдон не ответил, не позволив никакому выражению коснуться своего лица.
— Ох, эй, прости меня, Грей, — извинилась Ребека, протянув свою руку через стол, чтобы коснуться его руки. — Я ничего этим не хотела сказать, ты приводишь мысли в порядок, думаешь, чем хочешь заниматься дальше, и это прекрасно.
Грейдон кивнул, но подумал, что Ребека не верит в сказанное: для неё жизнь — это и была работа, быть активной, двигаться вперёд. На месте Грейдона она не стала бы топтаться на месте. Чёрт возьми, она бы изначально никогда не позволила себе оказаться на месте Грейдона, пропуская лекции, избегая кураторов, и, наконец, получить «предложение продолжить аспирантуру в другом месте», как это случилось с ним. Ребека терпеть не могла жалеть себя.
— Конечно, — согласился он. — На следующей пятнице?
Лосось не слишком похож на сома. Лососи красивы — конечно, насколько рыбы могут быть красивы — с серебряными чешуйками и изящными телами. Сомы уродливы, усаты, цвета грязи, медленны. Лососи мудрее прочих рыб, мудрее многих людей, мудрее некоторых медведей. Сомы же не мудры, зато они коварны. Говорят, лосось питается лесными орехами. Сом питается дерьмом, отбросами и дохлятиной. Лососи терпеливы как боги, спеша лишь на нерест. Сомы терпеливы как смерть, спеша лишь на кормёжку. Плоть лосося на вкус восхитительна. Плоть сома на вкус пресна, как дождевая вода. Лосось иногда исполняет желания — когда подобное поведение кажется мудрым. Сом тоже может исполнять желания — но иные желания, по иным причинам.
Лосось знает больше, чем сом, но сом помнит всё.
В этот уик-энд Грейдон изучал, как поймать гигантского сома. Согласно книгам и веб-сайтам, к которым он обращался, это было на удивление несложно, по крайней мере в теории, однако определение «гигантский» относилось, похоже, к особям в тридцать-сорок фунтов, что, как он думал, для Говноеда было маловато. Он поискал ещё, и обнаружил, что самого крупного сома, когда-либо пойманного в Штатах, вытащили из пруда в Теннесси, и весил он 111 фунтов. Грейдон понятия не имел, насколько велик был Говноед, но подозревал, что крупнее этого. Побившая рекорд рыба была выловлена с помощью снасти для глубоководной морской рыбалки, однако всего одно путешествие в магазин спорттоваров показало Грейдону, что он, с его утекавшими остатками студенческого займа, подобной экипировки себе позволить не может.
Кроме того, Грейдона едва ли можно было назвать экспертом по сомам, так что, возможно, он переоценил размер Говноеда. Начиная с понедельника, он попробовал рекомендованные подходы по поимке гигантского сома с суши, установив несколько удилищ с лесками на берегу, с крючками на разной глубине. Он попробовал разные наживки, от мелкой рыбёшки до тухлых курицы и говядины. Ничего из этого не сработало, и наживка возвращалась мокрая, но нетронутая, и не было никаких следов большой рыбы, даже ряби на воде.
Грейдон не поймал ничего, словно в пруду вообще не было другой рыбы, что, как он полагал, было вполне возможно. Всю её мог сожрать Говноед. К среде Грейдон плюнул на то, чтобы поймать монстра, усилия уже наскучили ему и разочаровали его. Казалось самонадеянностью полагать, что он сумеет поймать такого монстра, ещё один пример того, как его желания превысили его возможности.
В четверг он сидел на берегу, уставившись в небо; удочка его мёртвого брата воткнута в ил, леска скрыта в воде. Сейчас удочка была практически формальностью, лишь реквизитом, декорацией. Она объясняла, почему он сидит у воды, в тени, слушая, как колышутся на ветру склонившиеся ветви ивы.
Удилище упало в воду. Поплавок погрузился: неужто Говноед заглотил крючок и затянул удочку? Разбрызгивая воду, Грейдон по колени зашёл в пруд, догоняя удочку, уже уплывавшую прочь.
Он потянулся за ней… и что-то проплыло перед ним, коснувшись его ног. Он опустил взгляд, и там, внизу, был Говноед, гораздо больше ста одиннадцати фунтов, не меньше, чем бочка в охвате. Говноед схватил пастью удилище, как собака брошенную палку, и нырнул вместе с ней, исчезнув из виду.
Грейдон с мгновение глядел в воду, после чего гневно закричал и принялся шлёпать ладонями по её поверхности.
— Ты грёбаная рыбина! Неси назад!
Говноед игнорировал еду, игнорировал всё, но пытался сожрать удочку его брата? Что это за зверюга?
Грейдон медленно выбрался из воды и уселся, насквозь промокший, под ивой, мрачно размышляя о рыбалке с использованием динамита или расстреле Говноеда из дробовика, правда динамита у него не было, как и каких-либо ружей.
Что-то всплыло на поверхность; вращаясь, постепенно приблизилось к берегу, пока не оказалось на отмели перед са́мой ивой. Грейдон склонился, чтобы взглянуть на него.
Это был ловец снов, деревянное кольцо, увитое шнуром и увешанное мокрыми перьями. Олтон подарил одно из таких Грейдону много-много лет назад, после предпринятого им путешествия в индейскую резервацию на Юго-Западе. Грейдон потерял его во время одного из своих многочисленных переездов, и скучал по нему — самую малость. Грейдон сунул в воду руку и вытащил плавающий ловец снов.
Он был точно таким же. Те же оборванные нити, те же серые-с-белым перья, тот же размер, всё. Это был потерянный им ловец снов, тот самый, что Олтон подарил ему, он почти готов был в этом поклясться.[2]
Какое-то время Грейдон смотрел на пруд. В тот первый день он наживил крючок одной из блёсен Олтона. Блесну он потерял, но взамен нашёл мотоциклетный шлем. Сейчас он потерял спиннинг Олтона, а нашёл ловца снов.
Мысли, которые пришли ему в голову, были нелепыми.
Но, с другой стороны, их можно было проверить.
Грейдон пошёл обратно в дом и вернулся чуть позже, принеся некоторые из оставленных Олтоном вещей.
О лососях сложены мифы, однако сомы не заслужили чего-то большего, чем фольклор. Кто-то говорит, что сомы хорошо клюют во время грозы, или что их легко поймать, когда идёт дождь; что сом клюёт на крючок, который предварительно окунули в моторное масло, или что при рыбалке на сомов тебе повезёт, если твои карманы вывернуты наружу. Если сова ухнет днём, сома легко поймать.