По пути к вершине есть четыре кемпинга — ровных площадок у реки с деревянными навесами. Перепад высоты между ними такой, что растительность совершенно разная, и животные тоже. Начиная со второго кемпинга, нам встречаются белоснежные шелковые сифаки, стайки синих голубей и поразительно красивые птички-филепитты.
Птицы Мадагаскара — не менее красочный пример островной эволюции, чем знаменитые галапагосские вьюрки. Некоторые попали сюда недавно и пока мало отличаются от родственников в Африке или Азии. Другие уже изменились настолько, что сразу и не узнать. Самые, пожалуй, интересные — ванги. Они, видимо, происходят от какой-то африканской пташки типа сорокопута, добравшейся сюда очень давно. В то время большинство экологических ниш на острове еще пустовало, поэтому потомки удачливой птички превратились в два десятка видов, совершенно непохожих друг на друга. Один напоминает поползня, другой — синицу, третий — скворца, четвертый — тукана и так далее, а некоторых и сравнить не с кем.
Кроме нас троих, в парке нет ни одного человека. Предыдущие посетители уехали три недели назад. По словам гида, однако, в разгар сезона тут бывает столько народу, что негде палатку поставить.
Туристический сезон в парках Мадагаскара определяется каникулами во французских университетах: июль-август и декабрь. Самое неудачное время. В июле-августе тут холодно и половина фауны в спячке, а с ноября по март сезон дождей. Лучше всего приезжать на остров в октябре, когда в сухих лесах полно цветов, а у лемуров маленькие детеныши. Сейчас июнь, и многих мелких зверей найти все труднее. Карликовые лемуры, например, вот-вот попрячутся по дуплам: хвосты у них стали втрое толще от запасенного на зиму жира.
Ночью в опавшей листве копошатся обыкновенные тенреки. Они похожи на ежей, но иголки у них очень длинные и забавно взлохмаченные. По лесу они бродят большими семьями: у самки может быть до двадцати детенышей. Если их осветить фонариком, они убегают короткими прыжками. В реке водится редкий водяной тенрек, но он такой пугливый, что и не разглядишь толком.
Выше четвертого кемпинга нам подняться не удается — уж очень развезло от дождя тропинку. Подъем к тому времени стал почти вертикальным. Не идешь, а карабкаешься, держась за ветки. Утром мы спускаемся к подножию горы с большим трудом, а последний километр до дороги бедняжку Мари приходится нести на плече. Ничего, своя ноша не тянет. Серьезно, носить девушек на плечах гораздо легче, чем кажется — попробуйте как-нибудь.
Наутро выясняется, что она запомнила названия почти всех виденных нами животных на четырех языках. Поразительно, какая у девчонки голова светлая.
Мы уже на самом северо-востоке острова. Дальше на север дороги нет, но есть разбитая грунтовка на западное побережье. Нам снова везет: удается поймать редкое в этих краях такси. Ехать приходится почти сутки. За это время я проникаюсь к «пежо-4» глубоким уважением. Машинка лихо скачет по россыпям камней, промоинам и песчаным наносам. Выталкивать ее вручную приходится всего раз пять-шесть. Чем-то она напоминает мне мою первую машину, незабвенную «Оку». Уже за полночь, по очереди с владельцем садясь за руль, мы добираемся до асфальта и к рассвету прибываем в Диего-Суарес, самый северный город в стране. По пути замечаем на обочине пару совершенно разбитых джипов — единственная виденная мной на Мадагаскаре авария. Удивительно, если учесть местную манеру вождения и качество дорог.
По всему северу острова электричество в городах бывает только под вечер. Нам приходится долго валяться на пляже, дожидаясь, когда заработают компьютеры в интернет-кафе и в офисе «Air Mad». Я опять меняю обратный билет, и мы уезжаем в соседний национальный парк под названием Янтарная Гора (Montagne d'Ambre). Никакого янтаря там нет и быть не может: это невысокий потухший вулкан с несколькими кратерными озерами на вершинном плато. Зато там есть священный водопад, большие удавы, гигантские сороконожки, грустные плоскохвостые гекконы и множество лемуров, в том числе очень редкие черные сифаки. Ночью нам попадается парочка красных сов — их вообще живьем видели от силы человек пять-шесть.
— Будешь наниматься на работу, — наставляю я Мари, — не забудь упомянуть, что с последним клиентом тебе удалось увидеть красных сов, фоссу и руконожку. Пусть знают, какой ты крутой гид!
Автостоп на Мадагаскаре почти всегда до первой машины, но чтобы в нее втиснуться, часто надо быть или очень маленьким, или очень складным. Поэтому там, где трафика побольше, мы дожидаемся чего-нибудь быстрого и относительно просторного — джипа с туристами, например, или легковушки с «новым мальгашом».
В очередном городке мы едва успеваем выйти из джипа, как вдалеке раздаются громкие вопли. Волна визга и криков катится нам навстречу по улице, и вот появляется виновник — бешеная собака. Она бежит, не разбирая дороги, а народ по пути ее следования лихорадочно вскакивает на крыши машин и ныряет в окна домов. Несчастная псина явно уже ни на что не реагирует, поэтому я остаюсь стоять на месте, только Мари на всякий случай подхватываю на руки. Через минуту о происшествии все забывают — видимо, тут это в порядке вещей.
Следующая остановка — в национальном парке Л'Анкарана, среди карстовых полей, так называемых тсинги. Слово «тсинги» буквально означает «пальцы ног». Испещренная параллельными желобками от дождей поверхность известняка и вправду выглядит так, будто кто-то водил по ней босыми ногами. Карстовые плато сплошь покрыты острыми гребнями серого камня, но если долго перепрыгивать со скалы на скалу и забраться вглубь тсинги, можно найти зеленые озера в глубоких воронках и кусты толстоножек с огромными белыми цветами.
Днем мы лазаем по пещерам, купаемся в прохладных подземных озерах, разглядывая ковер летучих мышей на потолке, и тискаем в лесу совершенно ручных лемуров да мангустов. Потом уходим с карста в «нормальный» лес и ставим палатку на берегу тихой, очень чистой речки, где живут крошечные ярко-красные зимородки. В лесу повсюду чувствуется явственный аромат жасмина, но какое дерево так пахнет, нам так и не удалось узнать. Ночью вокруг не стихают шорохи: роются в земле завезенные много веков назад из Африки кистеухие свинки, носятся по веткам спортивные лемуры (они так и называются), торопятся по своим делам черные скорпиончики…
В следующем городе начинаются сложности. Впереди снова большой участок грунтовки, по которому почти никто не ездит. После долгих безуспешных поисков приходится все-таки остаться ночевать. Утром мы находим буш-такси до следующего поселка и ухитряемся занять «привилегированные» места рядом с водителем.
Сбор в дорогу микроавтобуса для двухчасового переезда в соседний город может занять полдня. Сначала надо дождаться, пока он заполнится. В смысле, забьется как банка шпротами: каждый раз, когда кажется, что больше никого не втиснуть, ассистент шофера кричит «потеснимся, братцы!» — и впихивает пару-тройку новых пассажиров. Когда в салоне на тринадцать мест оказывается человек двадцать, водитель начинает ездить кругами по городу в надежде найти кого-нибудь еще. Происходит это так. Он останавливается на перекрестке и спрашивает: «Кому в сторону Ампиджирариантсоандавы?» Дремлющий в тени бомж открывает один глаз. «Вроде в нижнем квартале какая-то тетка собиралась…» Едем искать тетку. Названиями улиц тут не пользуются, так что искать приходится долго. Наконец из какого-то дома под плач детей вытаскивают заспанную тетку. «Я вообще-то на будущей неделе думала», — говорит она. Все ее хором уговаривают. «Ну ладно, только мне надо вещички собрать». Из дома начинают выносить мешки с рисом, плетеные стулья, велосипед… Все это крепится на крыше, где куча багажа и так уже превосходит по размеру сам микроавтобус. Двадцать человек терпеливо преют в раскалившейся на солнце железной коробке. Потом еще пара кругов по городу, чтобы собрать у родственников недостающие теткины шмотки, а может, и пассажира-другого. Заезд на бензоколонку — и можно двигаться. Но тут вдруг возникают еще желающие, и у каждого из них багаж в другом квартале, а в салоне все теснее и все жарче. Дети устают плакать и измученно замолкают. Хуже всего, если среди вас путешествуют женщины-мусульманки, потому что они завернуты в несколько слоев тряпья и потеют так, что вокруг становится совсем нечем дышать.
Но вот, наконец, душегубка выезжает на трассу. Расслабляться рано! Через пять минут одному из пассажиров уже пора выходить. Он затиснут в самый дальний угол, и, чтобы его выпустить, вылезать приходится всем. Потом надо снять с крыши брезент, найти в куче багажа его сумку, отвязать, снова привязать все остальное, накрыть брезентом, еще через три минуты — подобрать нового пассажира на его место, втащить на крышу его багаж, и так далее, до бесконечности.
Где-то в этих местах якобы находилась Либертария — пиратская республика, описанная в одной из книг Даниэля Дефо. Она управлялась по принципам утопического социализма и всеобщего равенства. В конце концов республика погибла, уничтоженная племенем сакалава. Было ли все это на самом деле, неизвестно: ни археологических, ни каких-либо других доказательств существования Либертарии пока не найдено.
Сейчас единственная достопримечательность здешних краев — несколько прибрежных рощ, населенных черными лемурами. Черные, собственно, только самцы, а самки рыжие. У самого моря водится подвид с оранжевыми глазами, а чуть дальше вглубь суши — с ярко-голубыми.
Мы уже готовы снова трястись всю ночь по пыльной грунтовке, но вдруг впереди появляется огромное облако пыли. Это присланный президентом Раваломананой отряд дорожников! Бульдозеры, самосвалы, катки… За ними уходит к горизонту ровная лента свежего асфальта.
По крайней мере, последние ночи на Мадагаскаре мне не придется проводить в пути.
Баржа с острова Буян
Там лес и дол видений полны,
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой…