у, где мы с вами стояли, огляделся, затем спустился с мостика, полез в кусты, и я отчетливо видела, что он снял веночек, застрявший на вербе, и спрятал его под куртку. Минуту назад я заметила, как он шел низом вдоль леса. Сама не знаю, почему, но когда я вижу его, пугаюсь.
— И ты в самом деле никогда больше с ним не говорила?
— Только в тот раз, когда мы виделись впервые, и больше ни слова, — уверяла ее Бара.
— А ведь ты любишь его, да? — продолжала допытываться Элшка.
— Люблю... как и всякого хорошего человека, который не сделал мне ничего плохого.
— Но откуда ты знаешь, что он хороший, если ты с ним не говорила?
— Он наверняка не может быть плохим, это по глазам видно.
— Значит, он тебе нравится? — выспрашивала Элшка.
— В деревне есть парни и красивее, но, если правду сказать, ни один из них мне не нравится так, как он... Он мне часто снится.
— О чем человек думает, то ему и снится.
— Не всегда.
— Ну, скажи откровенно, если бы этот охотник сказал: «Бара, я беру тебя в жены», — ты бы согласилась?
— Что вы такое говорите, Элшка, он обо мне, наверное, никогда и не вспоминает, а тем более не думает про то, чтобы взять меня в жены... это все пустые разговоры и мечты... забудьте о них... Эй, эй, Рыжуха, ты куда полезла!.. Лишай, где тебя носит!.. Не видишь, что Рыжуха уже в березняке!— прервала Бара разговор и вскочила с мягкой травы, чтобы вернуть корову в стадо.
А потом всякий раз, когда Элшка хотела завести речь об охотнике, Бара уклонялась от разговора, переводя его на Гинека. Она знала, что это отвлечет Элшку от чего угодно.
Через несколько дней пан управляющий снова был у священника. Привидение не отпугнуло его. Пришел он, однако, днем.
В доме священника тоже говорили о привидении, и, хотя его преподобие не был суеверен, считалось все же, что тут дело не чисто, поскольку через два дня на третий между одиннадцатью и полуночью привидение появлялось, как утверждали люди, которым можно было верить. Кое к кому оно заглядывало в окна пустыми глазницами мертвеца и грозило пальцем. Все были так напуганы, что порог своего дома осмеливались переступить только самые отважные мужчины. Многие каялись в своих грехах, молились за упокой душ грешников в чистилище, одним словом, покаяние их было вызвано страхом перед смертью.
Несмотря на то что пан священник в своих проповедях часто говорил о вреде суеверий и ереси, никакого проку от этого не было.
Пан управляющий хотя и не признавался, но был так напуган, что на глазах у всех бледнел от страха, и, если бы не жадность, которая влекла его к хорошенькой невесте с богатым приданым, он больше бы не показался в доме священника. Теперь ему хотелось поскорее обрести уверенность в том, что намерения его осуществятся. Он поговорил с Пепинкой и паном священником и, располагая их заверениями, решил поговорить также с Элшкой, чтобы сразу по окончании жатвы отпраздновать свадьбу.
Пепинка предупредила Элшку, что завтра пан управляющий придет, просила ее быть умницей и поступать разумно. Элшка плакала и умоляла тетушку, чтобы она не принуждала ее выходить замуж за этого изверга, но Пепинка очень на нее рассердилась, и пан священник, хотя и не выговаривал ей, как сестра, однако все же упрекнул в неблагодарности и неразумном поведении.
Из Праги не было ни письма, ни других вестей, Элшка не знала, что ей делать. Она советовалась с Барой, та утешала ее, ругала управляющего, но все это не было помощью.
Назавтра — это был день, когда привидение не должно было появиться, — разодетый пан управляющий франтом явился на сватовство. Панна Пепинка уже чуть свет готовила и пекла, чтобы принять гостя как можно лучше. По случаю такого торжества к столу подали и вино. Бара тоже была в доме священника, и только благодаря ее увещеваниям Элшка еще кое-как держалась на ногах. От всего, что происходило, она чувствовала себя совершенно больной. Когда заговорили о помолвке, Элшка сказала управляющему, чтобы за окончательным ответом он пришел через неделю. Она надеялась, что тем временем придет весточка из Праги.
Управляющему этот уклончивый ответ и холодность невесты не понравились, он понял — тут что-то не так, но ничего не мог поделать, а потому молчал, уповая на свою благожелательницу, панну Пепинку. Плохое настроение не помешало ему как следует с аппетитом поесть и выпить, отчего щеки у него пылали. В этот день на нем был синий фрак, который, таким образом, шел к нему еще больше.
Надвигался вечер, пан управляющий стал собираться домой, но пан священник не хотел его отпускать, а час спустя, когда он опять хотел уйти, пан священник сказал:
— Ну подождите еще, Влчек проводит вас, а может, еще и батрак с вами пойдет, вдруг все-таки в нашем лесу какая-нибудь нечисть завелась.
Пана управляющего словно холодной водой окатили, аппетит у него пропал, захотелось поскорее оказаться дома в постели. Удержало его лишь то, что с ним пойдут провожатые. В голове у Влчека немного шумело, батрак, наливая вино, хорошо приложился к кувшину — не каждый день такое случается, — оба не спешили от стола, хотя шел уже одиннадцатый час.
Наконец тронулись в путь. Управляющий, протрезвевший от страха, видел, что его проводники сильно захмелели, оба выписывали ногами кренделя по дороге. Слов они не воспринимали, и пана управляющего охватил смертельный ужас, хотя он еще не терял надежды на то, что привидение в этот день бродить не будет. Ах, как он ждал этого дня, как он все хорошо рассчитал, а теперь это все рухнуло.
Ночь выдалась довольно светлая, от деревни до самого леса все было отчетливо видно. Путники уже подходили к лесу, как вдруг оттуда шагнула высоченная — по крайней мере им так показалось — фигура в белом и направилась к ним.
Управляющий вскрикнул и как колода свалился на землю. Церковный служка, мгновенно протрезвев, бросился бежать, а работник, как остолбенел от неожиданности, так и продолжал стоять. Но, когда фигура, отбросив белой рукой покрывало, показала череп и оскалила зубы, у него волосы на голове встали дыбом, его охватил ужас и он опустился на колени рядом с управляющим.
Фигура же, не обращая на него внимания, сильной рукой подняла управляющего с земли и загробным голосом прогудела ему в ухо:
— Если еще раз в доме священника появишься как жених, каюк тебе!
Сказала и широким неторопливым шагом направилась к деревне.
А в это время Влчек, от страху чуть дыша, прибежал на деревенскую площадь и бросился к ночному сторожу. Вдвоем они перебудили полдеревни. Тот, кто был посмелее, отважился выйти на улицу, прихватив дубины и цепи. Служка же побежал домой и вернулся с крестом.
Окружив Влчка, толпою отправились к приходскому лесу. За околицей сразу же увидели, как фигура в белом медленно шагает, но уже не в сторону деревни, а минуя ее, через луг к кладбищу. На мгновение все остановились, но затем, подбадривая себя криками, скопом двинулись за белой фигурой, а та, увидев их, ускорила шаги.
Неожиданно она бросилась бежать к реке, и на мостике пропала у них на глазах.
Осмелев, все кинулись к мосту. «Тут лежит что-то белое!» — крикнул кто-то. Церковный служка осенил крестом мостик. А когда на возглас «Хвала всякому доброму духу твоему, господи!» никто не отозвался, один крестьянин подошел поближе и увидел, что там лежит связанная в узелок одежда. Он поддел ее на палку, так и принес узелок в деревню. По пути прихватили с собой полумертвого управляющего, и батрак уже не вел его, а почти нес. Направились прямо к дому священника. Он еще не спал и охотно открыл им дверь.
Осмотрев найденное, очень удивились. Это были два куска белого полотна и коричневая шерстяная юбка с каймой. Юбка была знакома.
— Это юбка дикой Бары! — послышались восклицания.
— Вот проклятая! — выругался кто-то.
— Ну, прямо настоящая змея! — присоединились остальные, но пуще всех лютовали управляющий и служка, они были просто в бешенстве. Один только батрак смеялся и приговаривал:
— Я, как увидел привидение, ну, думаю — смерть и никак на предполагал, что привидение — это Бара, вот чертова девка!
Тут к остальным примкнула и панна Пепинка. Из каморки, где она уже почивала, выманили ее шум и гам. Укутанная шалью, в желтом стеганом ночном чепце — на ней непременно должно было быть что-нибудь желтое — она вошла с каганцом[15] в одной руке и связкой ключей в другой.
— Ради бога, люди, что случилось? — испуганно спросила она. И услышала из нескольких уст ответ о событии неслыханном.
— Ах, безбожница, ах, неблагодарная девка! — вышла из себя Пепинка- — Ну, погоди, я тебе задам, я тебе растолкую, что к чему! Где она?
— А кто ее знает! Исчезла посредине моста, как сквозь землю провалилась.
— Может, прыгнула в воду? — спросил пан священник.
— Мы не слышали плеска и в воде никого не видели. Но это еще ничего не значит, ваше преподобие, этакое дикое дитя может и невидимкой стать, для него в воде — что в огне, в воздухе — что на земле, все едино, — сказал один из соседей.
— Не верьте этим сказкам, люди добрые, — укоризненно заметил пан священник. — Бара девушка смелая, ну, поозорничала, только и всего, за это она должна быть наказана. Пусть завтра ко мне придет.
— И наказана сурово, ваше преподобие, — добавил пан управляющий, дрожа от злости и страха, который проник в него до мозга костей, — как можно строже, ведь это преступление — так одурачить всю деревню.
— Все это не так уж и страшно, уважаемый пан, — рассудили крестьяне, — вот только женщины напугались.
— Моя жена, бедняга, даже заболела, такое безбожие нельзя прощать, — жаловался Влчек, помалкивая, как и крестьяне, о своем страхе.
Услышав это, панна Пепинка так обрадовалась, что готова была тут же простить Бару. Но батрак опять настроил ее против девушки, сказав:
— Чего уж отпираться, я и вправду испугался, хотя и не из трусливых... и все мы испугались. Вы, пан Влчек, еле до дому доползли... а почтенный пан управляющий свалился на землю, как гнилая груша... Когда оно оскалило на меня зубы, я и в самом деле подумал, что это смерть... ничего тут удивительного нет, ведь в голове у меня немного шумело... я ждал уже, что меня схватит за горло, а оно схватило почтенного пана, подняло его и крикнуло в ухо: «Если еще раз в доме священника появишься как жених, каюк тебе!»