По вечерам в постели он продолжал репетировать. «Привет, — тихонько говорил он. — Меня зовут Ян. Давай дружить?»
Так прошло несколько недель. Софи твердо решила освободить принца. Эта мысль пришла ей в голову однажды утром, когда Отто жег сухие ветки. Перед ее глазами горел один огонь, а внутри, у нее в голове, словно вспыхнул другой. Ей стало так жарко, что она испугалась: вдруг отец догадается, о чем она думает? Нет, она не скажет ни папе, ни маме, вообще никому.
Ночью эта мысль не давала ей уснуть. «Я его вытащу», — говорила она себе и смотрела в сад, освещенный луной. Но как? Пахло бузиной и росистыми травами. В клетках под окном возились кролики. Важнее всего было освободить Яна. Но как ей вообще попасть в замок? В лунном свете она увидела стог сена под навесом и испугалась радостной мысли. Сено! Конечно же! И как она раньше не додумалась!
Их сосед, крестьянин Вунзидель, каждые две недели, всегда во вторник поутру, отвозил целый воз сена в замок. Он нагружал телегу сеном с вечера, накрывал мешковиной, и всю ночь она стояла во дворе перед сараем.
В ночь с понедельника на вторник Софи старалась не уснуть. Когда взошла луна, девочка потихоньку оделась. Под матрасом она спрятала старые рабочие штаны и рубаху. В карманах были припасены всякие полезные вещи: складной ножик, толстая нитка, моток веревки, два носовых платка, да еще краюшка хлеба и кусочек копченой колбасы. Софи оставила на подоконнике клочок бумаги со словами: «НИ ИЩИТЕ МИНЯ, Я ВИРНУСЬ». Убедившись, что родители спят, она вылезла из невысокого окна. Девочка прокралась через огород и повернула к соседскому двору. У вишни с прислоненной лестницей она остановилась, поднялась на несколько ступенек, нарвала горсть ягод и спрятала их в карман с ниткой и веревкой. «Это если захочется пить, — подумала она, — и, может быть, Ян любит вишни».
Воз стоял на обычном месте. Дышло было поднято; ступицы колес блестели в лунном свете. Софи подняла мешковину, залезла на телегу и стала пробираться внутрь стога. Сухие стебли царапали ей руки, щекотали лицо, наконец она забралась достаточно глубоко. Софи примяла сено со всех сторон вокруг себя, так что получилась норка, в которой можно сидеть, и стала ждать. Тянулись часы. К утру, когда закричали петухи, все тело у Софи болело, она замерзла. Но ей ни на секунду не захотелось вернуться в свою теплую постель.
Наконец дом Вунзиделя проснулся. Скрипели и хлопали двери, слышались громкие и тихие голоса. Крестьянин прошел в хлев, вывел лошадь и запряг ее. Телега резко дернулась и покатилась. «Поехали», — подумала Софи, испугавшись собственной затеи. Дорога показалась ей вечностью. Когда телега поехала в гору, Вунзидель слез и стал щелкать кнутом, и Софи поняла, что до замка уже недалеко.
Телега остановилась, лошадь фыркнула, крестьянин повернул ручной тормоз.
— Здорово, мужик! — сказал стражник. — Что везешь?
— Сено, — хмуро ответил Вунзидель, — как обычно.
— Снимай мешковину. Нам надо все проверить.
Крестьянин завозился вокруг телеги, отвязывая веревки, и стянул мешковину. В норке Софи стало светлее.
— Похоже, и впрямь сено, — сказал один стражник, а другой шутливо спросил:
— Ну а что ты в нем спрятал?
— Чего мне прятать-то? — ответил Вунзидель.
— А вот мы сейчас и проверим.
И стражники начали с двух сторон тыкать в стог саблями. Софи съежилась, чтобы стать как можно меньше. Клинок прошел на расстоянии ладони от нее. Наконец солдаты наигрались и пропустили воз. Ворота открылись, телега прогромыхала по деревянному мосту и через вторые ворота въехала во двор.
«Вот я и в замке», — ликовала Софи. Но нижняя губа у нее немного кровила — так она ее искусала.
Телега потряслась по брусчатке и снова остановилась. Вунзидель ушел.
Софи выбралась из своей норы и осторожно высунула голову из стога. Воз стоял у конюшни, до беленой стены можно было достать рукой. Девочка соскользнула на землю. У нее перехватило дыхание, когда она услышала чей-то голос:
— Слышишь? У тебя в сене мыши!
— Да что ты, — ответил Вунзидель, — это просто ветер.
Они замолчали. Софи прижалась к стене и не шевелилась.
— Ну ладно, — сказал крестьянин. — Давай-ка узнаем, заплатят ли мне наконец за сено.
Эти двое пошли куда-то через двор, а Софи прокралась к двери конюшни и юркнула внутрь. Там было темно, пахло конями, овсом и навозом. Софи огляделась. Шесть лошадей стояли в своих стойлах перед кормушками, и все они повернули головы к маленькой гостье. Белый жеребец стал беспокойно бить копытом.
— Я вам ничего не сделаю, — прошептала Софи.
У нее еще оставался кусочек хлеба, и она скормила его белому коню. Но что делать дальше? Где искать Яна? Неужели ему снова стало хуже? Всего несколько дней назад она видела его в карете, он был как всегда бледен, но улыбнулся ей, ей одной. На улице начали разгружать телегу. Работник с охапкой сена вошел в конюшню и бросил ношу на пол, за ним последовали второй и третий.
Софи прижалась к столбу и наблюдала за пылью от сена, которая поднималась и оседала в косом луче света. Откуда же этот свет? Она увидела окошко в стене, взрослый дотянулся бы до него с пола.
«Я пролезу», — подумала Софи.
Она подождала, пока люди сгрузили все сено и вышли, а затем вскарабкалась к окошку, цепляясь за крюки, на которых висели седла и упряжь. Она просунула в окно голову и плечи, но, увидев, что снаружи, растерялась. Прямо под ней был ров, полный грязной жижи, а за ним высилась крепостная стена. Софи высунулась подальше. Чуть в стороне под окошком находился небольшой выступ стены, закрывавший проход между конюшней и соседней постройкой, а от него узкий длинный карниз вел к другому окну, откуда доносился звон посуды.
«Похоже, это кухня, — решила Софи. — Попробовать, что ли?» Она просунула ноги в окошко и кое-как села, сжавшись и втянув голову. «Милый Боженька, — молилась она, — не дай мне свалиться в ров». Софи спрыгнула — и приземлилась на выступ стены, покачнулась, но удержала равновесие. Медленно переставляя ноги и раскинув руки вдоль стены, она стала потихоньку пробираться по карнизу. Окно было приоткрыто. Софи осторожно заглянула в прокопченную кухню. Там старушка сидела на корточках перед очагом и раздувала огонь мехом. Молодая женщина подлила воды в котел, висевший на треножнике над огнем, попробовала суп поварешкой и скривила рот.
— Что, невкусно? — спросила старушка. — Ступай в огород, нарви душицы, порежь ее меленько и добавь в суп. Вкуснее будет.
Молодая служанка вышла, явно недовольная поручением.
«Я сильнее старушки, — подумала Софи. — Или она мне поможет, или я привяжу ее к печке».
Софи распахнула окно.
— Здрасьте! — сказала она.
Но старушка стояла к ней спиной и чистила морковь.
«Может, она глуховата», — подумала Софи. Она перелезла через подоконник — по сравнению с проходом по карнизу это было раз плюнуть, — подкралась к поварихе и тронула ее за плечо. Та резко обернулась и уронила ножик.
— Батюшки мои! Дитя! Но ведь детям в замок нельзя. Откуда ж ты взялась-то?
— Я… я пришла… я из… я из конюшни, — наконец призналась Софи.
— Что? — Повариха не поверила своим ушам. — Из конюшни? Так ты дочка нашего конюха Ульриха, что ли? Где же ты пряталась до сих пор?
— Я… э-э… пряталась в сене…
— В сене? Господи, да разве ж так можно с ребенком! — Вдруг старушка насторожилась: — Или ты со мной шутки шутить вздумала?
— В деревне я жила, — честно сказала Софи, — откуда сено возят.
— Так-так. Вот, значит, где он тебя спрятал. У чужих людей. А мать-то где?
— Она ушла, — ответила Софи и решила не распутывать путаницу.
— А ты, стало быть, пришла повидать отца?
Софи кивнула:
— Да. Хотя вообще-то мне нельзя. И если меня увидят, то выгонят.
— Из моей кухни никто никого не выгонит, — решительно заявила повариха. — Тем более ребенка. Детей-то я люблю. Уж много лет ни с одним маленьким не разговаривала.
Софи наклонилась, подняла упавший ножик и с улыбкой протянула его старушке. Та взяла, улыбнулась в ответ и сказала:
— Да ты воспитанная девочка. Как же тебя зовут?
— Софи, — выпалила Софи, не успев выдумать другого имени.
— Софи? А меня зовут Мари. В рифму получается. — Старушка рассмеялась, и по ее лицу разбежались морщинки. — Есть хочешь?
Она протянула девочке очищенную морковку. Софи поблагодарила и откусила.
— Ты могла бы мне помочь немножко, — сказала повариха и указала на нечищеную морковь в ведре с водой. — По вторникам принца всегда кормят морковной кашей.
— Он что, ест кашу?
— Говорят, ничего, кроме каши, не переносит.
Тут вернулась служанка с душицей. Софи хотела было спрятаться за печкой, но Мари удержала ее за рукав.
— Стой спокойно. Мы всё расскажем Веронике. — Она погладила девочку по головке. — Это Софи.
— Детям нельзя находиться в замке, — высокомерно заявила Вероника.
— В кухне можно, — возразила Мари. — Помощь нам не помешает, так ведь?
Вероника мрачно посмотрела на Софи и кивнула.
— Чтобы Софи могла спрятаться в случае чего, — продолжила повариха, — мы приспособим кладовку. А если ты не сможешь удержать свой язык за зубами, дорогуша, капитан Родерик узнает, кто недавно стащил серебряную ложку с королевского стола.
Служанка побледнела и принялась усердно нарезать душицу.
В кладовке Мари ловко передвинула несколько ящиков, так что за ними освободилось место.
— Если я подам тебе знак, спрячешься здесь, — сказала она. — Понятно?
Софи для пробы протиснулась между ящиками. «Уж лучше, чем в стоге сена», — подумала она и стала разглядывать полки со всяческими припасами. По меньшей мере половина кладовки была занята банками сливового варенья. «Это все наше», — чуть не проговорилась Софи, но вместо этого спросила:
— А король правда съедает все варенье один?
В это она никогда не верила.
— Да он просто с ума сходит по этому варенью. С корицей его ест. Много корицы сыплет. Взбитые сливки королева ему запретила. Иначе он давно бы уже лопнул. — Мари захихикала. — Говорят, он повсюду в замке наделал тайников с вареньем. Боится, что однажды оно кончится.