Вечером следующего дня Ян, лежа в постели, еле дождался, пока рядомходящие и путеуборщик, дежурившие в коридоре, наконец уйдут. Станислав и Раймунд, как обычно, придвинули свои кресла поближе к кровати принца, зажгли лампу и поставили ее на столик между креслами.
— Кто первый? Ты? — сонно спросил Станислав.
— Ладно, — согласился Раймунд. — До полуночи. Потом разбужу тебя. Только не храпи опять так громко.
— Я вообще никогда не храплю, — обиделся Станислав.
Ян знал, что сейчас они, как и каждый вечер, еще станут пить целебный чай, некоторое время будет слышно, как они прихлебывают, а потом все стихнет.
Едва слуги наполнили свои чашки, Ян вскрикнул. Старички вздрогнули и растерянно оглянулись вокруг.
— Там, там! — закричал Ян. — В коридоре кто-то есть… Вор! Грабитель! На помощь! Караул!
— Где? В коридоре? Батюшки-светы!
Раймунд встал с кресла, но замер как вкопанный и толкнул Станислава:
— Ступай, посмотри. Надо поднять стражу.
— Ты ступай, — ответил Станислав сдавленным голосом. — Или пойдем вместе.
— Скорее! — поторопил их принц. — Я опять что-то слышал! Шорох… и как будто ключи звякнули.
Слуги, ковыляя, вышли в коридор. Ян слышал, как они зовут стражу. Где-то выругался часовой. Суматоха стала расти как снежный ком и наконец докатилась до королевской спальни. Со всех сторон приближались торопливые шаги.
Тут Ян бросился к пузырьку с валерьянкой на ночном столике и вылил его содержимое в чашки Раймунда и Станислава. И хотя он впервые сам тряс пузырек с лекарством, удивительным образом на столик попало лишь несколько капель. Он даже успел закрутить крышку и поставить пустой пузырек на место, прежде чем в комнату ввалились солдаты. За ними вошли Раймунд и Станислав, рядомходящие и король в ночной рубашке, с растрепанными волосами.
Все столпились у постели принца.
— Что произошло? — спросил Фердинанд, испуганно глядя на Яна. — С тобой все в порядке, сынок?
— Да, папа.
— Ваше величество, — сказал Раймунд, — ложная тревога.
— Я просто устал и хочу спать, — добавил Ян.
Король помедлил, обводя взглядом голые стены, занавешенные окна и дверь, отыскивая возможную опасность. Вероятно, то, что он увидел, успокоило его.
— Все чисто, — наконец сказал Фердинанд. — Отбой. Спокойной ночи, сынок.
— Спокойной ночи, папа.
Ян украдкой вздохнул с облегчением.
— Всех на уши поставили, — пробормотал Раймунд, снова усевшись в свое кресло, как и Станислав. — И ведь совершенно на пустом месте.
Он отпил глоток чаю, Станислав последовал его примеру.
Раймунд покашлял и поежился:
— Холоду напустили. Не люблю я этого.
— Что-то чай сегодня горьковат, — заметил Станислав.
Но по старой привычке оба допили чашки до дна. Станислав зевнул и через несколько минут уснул. Его мерное глубокое дыхание постепенно перешло в привычный храп. Раймунд пытался бороться со сном, но валерьянка все же одолела его, и вскоре слуги захрапели на два голоса.
Ян напряженно прислушивался к этому дуэту. «Эй вы, — сказал он тихо и повторил уже в полный голос: — Эй вы!» Ни один не шелохнулся.
Ян в голубой шелковой пижаме осторожно встал с постели. Подождал, пока перестанет кружиться голова, и тихонько вышел из комнаты. В коридоре было темно, лишь слабо светились квадраты окон, и черно-белую плитку пола можно было отличить от однотонных стен. Ян прислушался. Людей в замке было не слышно. Зато он впервые уловил новые, загадочные звуки: то шорох и шелест, то поскрипывание. Босые ноги мальчика мерзли на холодной плитке, и все-таки было приятно чувствовать легкие неровности и бороздки на камне. Ян думал, что знает дорогу, но в темноте все казалось незнакомым, он то и дело на что-нибудь натыкался. Шаг за шагом он добрался на ощупь до вестибюля и ворот во внутренний двор. Ян попытался отодвинуть засов на двери, но тот оказался слишком тяжел для него: только чуть сдвинулся и застрял. Неужели ему придется отказаться от своего плана теперь, когда он у самой цели? Ну уж нет! Справа от ворот виднелось маленькое окошко, но открыть его не получилось бы — створка была приколочена гвоздями, как и на всех остальных окнах в замке. Надо выбраться здесь, решил Ян. Из книжек он знал, что стекло хрупкое, а осколками можно порезаться. Он придвинул к окну стул, на котором днем сидел часовой. Нашел в углу узловатую палку и забрался с нею на стул. Размахнулся и разбил окошко вдребезги. Звон стекла разнесся эхом, как пушечный выстрел. Принц испугался, что обитатели замка проснутся. Но воцарилась прежняя тишина. Ян выдавил концом палки оставшиеся в раме осколки и, несмотря на волнение, почувствовал свежий ночной воздух. Мальчик пролез через окошко, но все-таки порвал рукав пижамы. Теперь он стоял на подоконнике, пригнувшись и крепко держась за раму. В нескольких шагах от него высился дуб. Лунный свет играл в его кроне, листья и ветки то блестели, то исчезали в тени. Ян медлил. Брусчатка внизу была усыпана мерцающими осколками. Спрыгнуть? Он еще никогда не прыгал с высоты. Затаив дыхание, он отпустил раму и оттолкнулся от подоконника. Ян приземлился на обе ноги, вскрикнув от удивления. Колени у него подкосились, он завалился назад и оперся на руку. Конечно, он порезался осколком. Поначалу принц ничего не понял, только сильно испугался. Но испуг быстро прошел, и Ян почувствовал боль — глухо пульсирующую в ступнях и обжигающую ладонь. Из пореза хлынула кровь, в лунном свете она казалась почти черной. Принц изумленно смотрел, как из его руки льется какая-то жидкость. Это было так странно, что он почти забыл о боли. Ян лизнул кровь, она оказалась теплой и соленой. Вскоре кровотечение ослабело, а потом и вовсе остановилось — в точности так, как писали в книжках. Боль тоже утихла.
Ян подошел к дубу, осторожно обойдя колодец. Он вдыхал незнакомые ароматы, сладкие и дурманящие. Наверное, неподалеку цвели цветы и кустарники, и Яну так хотелось увидеть их днем. Дуб манил его к себе. Мальчик приложил невредимую ладонь к коре и почувствовал, какая она жесткая. У его ног корни толщиной с руку походили на блестящих змей, заползающих под землю. Над головой раскинулась широкая крона.
— Я хочу провести эту ночь с тобой, милый Дуб, — сказал Ян.
— Я всю жизнь защищал маленьких принцев, — прошелестел Дуб. — Давай-ка, устраивайся поудобнее.
— Где же? — спросил Ян. — У тебя наверху?
— Да. Забирайся на меня. Я тебе покажу, где сесть.
— Я не умею лазить по деревьям, милый Дуб. Никогда этого не делал.
— Это нетрудно. Я тебе помогу. Смотри.
Дуб наклонил большую ветку к голове мальчика, так что ему оставалось лишь ухватиться за нее.
— Подтягивайся вверх, — сказал Дуб.
Не успев понять, как это произошло, Ян очутился верхом на ветке. Затем он ухватился за следующую ветку и стал пробираться сквозь крону все выше и выше.
— Осмотрись, — сказал Дуб, — вот отсюда хороший вид.
Принц оказался на развилине, где от ствола отходила толстая ветка, так что там можно было удобно усесться. Он прислонился спиной к стволу и свесил ноги.
Перед ним открылся широкий пейзаж, освещенный луной. Внизу, под горой замка, были рассыпаны темные силуэты домов. Только в двух из них еще горел свет.
— Тебе нравится? — спросил Дуб.
— Вот бы мне убежать туда, — ответил Ян, — и бежать все дальше, до самого края земли.
— И что тогда?
— Тогда я был бы счастлив.
— У меня здесь корни, мне с тобой не уйти.
— А я бы взял с собой горсть твоих желудей и посадил бы их на краю земли.
— Откуда ты только знаешь, что можно так сделать?
— Читал в книгах.
Луну закрыли облака. Яну стало зябко. Тогда Дуб склонил несколько ветвей с пышной листвой и укрыл его.
— Так сладко пахнет чем-то, — заметил Ян.
— Это моя подружка, сирень, она цветет рядом с кухней.
— Да, — сказал принц, — есть такая, сирень. А еще жасмин. И лилии. Эти названия мне больше всех нравятся.
— Сам-то я слишком стар, цвету теперь раз в четыре года.
Некоторое время они молчали. Собаки, лаявшие во дворах, тоже умолкли. Зато во рву вокруг замка сонно покрякивала утка. Тихо шурша крыльями, мимо пролетела ночная птица.
Ян потер глаза и зевнул.
— Я устал, милый Дуб.
— Тогда спи.
— Что, прямо здесь?
— Конечно. Я тебя не уроню.
Ян закрыл глаза. Вокруг шелестели листья, его мягко касались ветви. Спину его поддерживал мощный ствол, а над головой у него простиралось небо, выше и шире любой крыши.
Ян проснулся от щекотки: веточка гладила его по лицу. Принцу понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он. Испугавшись, он вцепился в сук, на котором сидел, и в тот же момент почувствовал, как затекли его мышцы. Через проем в кроне принцу по-прежнему были видны окрестности. Горизонт посветлел. Луна стала бледнеть. Над лугами поднялись облачка тумана. Вокруг начали щебетать птицы.
— Как только взойдет солнце, — сказал Дуб, — я онемею. Разговаривать я могу только по ночам.
— Что мне делать, когда ты молчишь? — спросил принц.
— Делай что хочешь. Делай что можешь.
— Откуда же мне это знать, если мне никто об этом не говорит?
В это мгновение из-за алеющих облаков показалось солнце, и его сияние осветило луга и поля, отразилось в реке.
Ветви, укрывавшие Яна, расступились. Внятный шелест Дуба у него в ушах затих. Босые ноги окоченели и ничего не чувствовали. Принц сидел и ждал, пока его согреет солнце. Он слышал, как просыпается замок. В конюшне храпели и ржали лошади; что-то проворчал спросонья конюх; из кухни донесся звон котелков и тарелок. Что же теперь делать? Спуститься с дерева и незаметно проскользнуть в свою кровать? Ян посмотрел вниз, и у него закружилась голова. Он попытался дотянуться ногой до какой-нибудь ветки пониже. От страха упасть его тело стало слабым и неуклюжим.
— Почему ты мне не помогаешь? — спросил принц и сердито подергал ветку.
Но Дуб молчал.
«Неужели придется звать на помощь? — подумал Ян. — Тогда они меня спустят, и папа навсегда запретит мне видеться с моим Дубом. Запрут опять в комнате и уже никогда не выпустят. Нет уж, останусь здесь. Когда стемнеет, Дуб мне поможет. Или вдруг сам что-нибудь придумаю».