Дикие лебеди и другие сказки — страница 4 из 8

Элиза даже испугалась, когда увидела в воде свое лицо — такое оно было черное и безобразное; но стоило ей зачерпнуть воды и ополоснуть глаза и лоб, как ее нежная кожа опять засияла белизной.



Тогда Элиза разделась, вошла в свежую чистую воду и снова стала такой красавицей королевной, какой во всем свете не сыскать.

Одевшись, она заплела в косу свои длинные волосы и подошла к журчащему источнику. Зачерпнув рукой воды, она выпила ее и побрела дальше по лесу, сама не зная куда и думая о своих братьях.

Увидев дикую яблоню, ветви которой гнулись от тяжести плодов, Элиза съела несколько яблок, а утолив голод, подперла ветви шестами и пошла в глубь леса.

Там была такая тишина, что девушка слышала свои собственные шаги, слышала даже шуршанье каждого сухого листика, попавшего ей под ноги. Ни одна птичка не залетала в эту глушь, ни один солнечный луч не мог проникнуть в темную чащу.



Огромные деревья с высокими стволами стояли почти соприкасаясь, и когда Элиза смотрела прямо перед собой, ей чудилось, будто дорогу ей преграждает частокол. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой одинокой.

А ночь была темная-темная! Во мху не светилось ни одного светлячка. Печальная Элиза улеглась на траву; и вдруг ей почудилось, будто ветви над нею раздвинулись и на нее глядят чьи-то глаза. Проснувшись утром, она и сама не знала, было ли то во сне, или наяву.

Элиза пошла дальше в лес, и вот ей повстречалась старушка с корзинкой в руках.

В корзинке были ягоды, и старушка угостила ими девушку, а та спросила, не проезжали ли тут по лесу одиннадцать принцев.



— Нет, — ответила старушка, — но вчера я видела, как здесь по реке плыли одиннадцать лебедей в золотых коронах, — и она повела Элизу к обрыву над рекой.

На обоих ее берегах росли деревья, протянувшие друг другу длинные густолиственные ветви. Некоторым деревьям было трудно сплести свои ветви с ветвями собратьев, стоявших на другом берегу, и они так вытянулись над водой, что корни их вылезли из земли — таким образом они все-таки добились своего.

Простившись со старушкой, Элиза пошла к устью реки, впадавшей в открытое море.

И вот молодая девушка увидела прекрасное безбрежное море, но не видно было на нем ни одного паруса, не было и лодочки, на которой она могла бы пуститься в дальнейший путь. Берег был усыпан камешками. Море выбросило их на сушу и так отшлифовало, что они сделались совсем круглыми. Да и остальные выброшенные морем предметы — стекло, железо, крупные камни — тоже носили на себе следы морских волн, а ведь вода была мягче нежных рук девушки.

Увидела все это Элиза и подумала: «Волны неустанно катятся одна за другой и сглаживают острые края и углы даже у самых твердых предметов. Буду же и я трудиться неустанно! Спасибо вам за науку, светлые, быстрые волны. Сердце говорит мне, что когда-нибудь вы отнесете меня к моим милым братьям».

Но вот девушка заметила на выброшенных морем водорослях одиннадцать белых лебединых перьев, собрала их и связала в пучок. На перьях еще блестели светлые капли — росы или слез, кто знает! Пустынно было на берегу, но Элиза не скучала: ведь море то и дело менялось, и за несколько часов тут можно было увидеть больше, чем на берегу пресного озера за целый год. Надвигалась большая черная туча, а море как будто говорило: «Я тоже могу почернеть!» — и начинало бурлить, волноваться, покрываться белыми гребешками; если же по небу плыли розовые облака, а ветер утихал, море напоминало лепесток розы. Оно то белело, то становилось зеленым, но, каким бы спокойным оно ни казалось вдали, на берег непрестанно набегали легкие волны, и вода тихо вздымалась, словно грудь спящего ребенка.

Когда солнце стало заходить, Элиза вдруг увидела вереницу диких лебедей в золотых коронах. Их было одиннадцать, и летели они к берегу один за другим, вытянувшись длинной белой лентой.



Заметив их, Элиза взбежала на обрыв и спряталась за куст, а лебеди хлопая своими большими белыми крыльями, опустились на землю неподалеку.

В ту самую минуту, как солнце скрылось, лебеди сбросили свое оперение и превратились в одиннадцать красавцев принцев, братьев Элизы. Девушка громко вскрикнула, она сразу узнала их: хотя они очень изменились — сердце подсказало ей, что это ее братцы. Она бросилась их обнимать, называя каждого по имени, а они тоже очень обрадовались, узнав свою младшую сестрицу, которая теперь выросла и так похорошела. Все они то смеялись, то плакали, рассказывая друг другу, как жестоко поступила с ними мачеха.

— Мы, братья, — сказал самый старший, — летаем дикими лебедями весь день, пока солнце на небе. Когда же оно заходит, мы опять принимаем человеческий облик. Поэтому во время заката мы всегда должны быть на земле, — ведь случись нам превратиться в людей, когда мы летим над облаками, мы тотчас же упали бы со страшной высоты. Живем мы не здесь, а в далекой заморской стране, очень красивой. Но чтобы добраться до нее, нужно переплыть через море, а по пути нет ни одного острова, где мы могли бы переночевать.

Только в самой середине моря над водой поднимается небольшой одинокий утес, на котором мы можем держаться, лишь тесно прижавшись друг к другу.

Если море бушует, брызги летят у нас над головой, однако мы благодарим судьбу и за это пристанище. Мы ночуем там в человеческом облике, и не будь этого утеса, нам никогда бы не удалось навестить свою милую родину. Лишь раз в году можем мы прилетать сюда, выбрав для перелета самые длинные летние дни. Мы проводим здесь одиннадцать дней и часто летаем над тем большим лесом, — оттуда виден дворец, где мы родились и где живет наш отец, и колокольня церкви, близ которой покоится наша мать.



Тут даже кусты и деревья словно родные нам; по равнинам, как в дни нашего детства, бегают дикие лошади, а углежоги по-прежнему поют те самые песни, под которые мы когда-то плясали. Тут наша родина, к ней тянется сердце, и здесь мы нашли тебя, милая, дорогая сестричка. Еще два дня мы пробудем здесь, а затем придется нам улетать за море, в чудесную, но чужую страну! Но мы не сможем взять тебя с собою. Ведь у нас нет ни корабля, ни лодки.

— Как бы мне расколдовать вас! — твердила братьям сестра.

Так они проговорили почти всю ночь и задремали только перед рассветом.

Элиза проснулась от шума лебединых крыльев. Братья ее опять превратились в птиц и большими кругами уходили в вышину; вскоре они совсем скрылись из виду. С Элизой остался только младший брат. Лебедь положил голову к ней на колени, а она гладила и перебирала его белые перышки.



Целый день провели они вдвоем, а к вечеру снова прилетели остальные, и, когда солнце село, все снова приняли человеческий облик.

— Завтра мы улетим отсюда и вернемся не раньше будущего года, — сказал младший брат, — но тебя не покинем здесь. Хватит ли у тебя мужества улететь с нами? Сейчас, когда я снова человек, руки мои достаточно сильны, чтобы пронести тебя по всему лесу, — так неужели же мы все не сумеем перенести тебя через море на наших крыльях?

— Да, возьмите меня с собой! — воскликнула Элиза. Всю ночь они плели сетку из гибкого лозняка и камыша. Сетка вышла большая и прочная, и Элиза легла на нее. А на восходе солнца братья превратились в диких лебедей, подняли сетку клювами и вместе с милой сестрицей, еще спавшей сладким сном, взвились к облакам.



Солнце светило ей прямо в лицо, поэтому один лебедь летел над ее толовой, чтобы защищать ее от солнечных лучей своими широкими крыльями.

Они были уже далеко от суши, когда Элиза проснулась. Ей почудилось, будто она все еще видит сон, — так странно было лететь над морем. Возле нее лежала веточка с чудесными спелыми ягодами и пучок вкусных кореньев. Все это раздобыл и положил в сетку младший брат. Элиза благодарно улыбнулась ему, догадавшись, что это он летит над нею и защищает ее от солнца своими крыльями.

Лебеди летели так высоко, что первый корабль, который они увидели на море, показался им плывшей по воде белой чайкой.



В небе позади них громоздилось огромное облако — прямо гора! — и на нем Элиза увидела движущиеся исполинские тени одиннадцати лебедей и свою собственную. Вот была картина! Более красивой ей еще не приходилось видеть!

Но по мере того как солнце поднималось выше, облако отставало от лебедей, а тени мало-помалу исчезали.

Целый день летели лебеди с быстротой стрелы, пущенной из лука, но все-таки медленней обычного, они ведь несли сестру! День стал склоняться к вечеру, поднялся встречный ветер. Элиза со страхом следила за солнцем — оно опускалось все ниже, а одинокого морского утеса все еще не было видно. Вдруг ей показалось, что лебеди как-то судорожно машут крыльями. «Ах, ведь это по моей вине они не могут лететь быстрее! — подумала она. Зайдет солнце, они превратятся в людей, упадут в море и утонут!» Черная туча все приближалась; сильные порывы ветра предвещали бурю; облака сгрудились в грозный свинцовый вал, катившийся по небу; молния сверкала за молнией, а утес все не показывался.

Но вот солнце почти коснулась воды. Сердце Элизы затрепетало, а лебеди вдруг полетели вниз с неимоверной быстротой. Девушка уже подумала, что они падают, но нет, они еще летели. Лишь тогда, когда солнце наполовину скрылось под водой, Элиза увидела внизу маленький утес, величиной не больше тюленя, высунувшего голову из воды. Солнце угасало быстро, вот оно стало казаться всего лишь звездочкой; но лебеди уже опустились на камни. И в этот миг солнце погасло, как последняя искра догоревшей бумаги. Элиза увидела вокруг себя братьев. Все они стояли рука об руку, едва умещаясь на крошечном утесе.



Море билось о камень, обрушиваясь на них дождем брызг, небо пылало от молний, удар за ударом грохотали громовые раскаты, но сестра и братья держались крепко за руки. На заре буря улеглась, и небо прояснилось.

С восходом солнца лебеди вместе с Элизой полетели дальше. На море еще было волнение, и они видели с высоты, как плывут по темнозеленой воде клочья белой пены, словно необозримая стая лебедей.