Картина первая
Королевский кабинет, просторная, высокая комната. Две больших двустворчатых двери. Несколько одностворчатых дверей.
Король Карл, камергер.
Король сидит за письменным столом. Это человек лет сорока пяти-пятидесяти, высокого роста, скорее полный. Лицо, окаймленное бородой, очень привлекательно. Вся его внешность дышит смесью непринужденнейшего изящества и добродушия. Голос бодрый, временами шутливый. Фразы нередко продолжены веселым смехом, легким и неподдельным, который светится в глазах как сопровождение мысли.
Камергер. Ее величество изволит спрашивать, может ли она зайти сюда, когда пойдет из своих покоев. Ее величество желала бы никого не встретить ни в кабинете вашего величества, ни даже в приемной.
Король. Я жду графа Мюррэ, но только в половине десятого. Если ее величество придет сейчас, в приемной никого не будет. А уйти она может в эту дверь.
Он указывает на небольшую дверь справа.
Камергер. Тогда придется проходить через конвойный зал, где всегда могут оказаться люди…
Король. …которые не могут знать, где была ее величество. (Он оглядывается кругом). Мы не предусмотрели этих затруднений, когда я переносил сюда кабинет. Правда, не каждый день бывает министерский кризис.
Смеется.
Камергер,улыбнувшись. Я могу доложить ее величеству?
Король. Идите.
Король откидывается в кресле, закуривает папиросу, задумывается. Потом встает, прохаживается по комнате, поправляет на стене рамку, которая висит криво.
Король Карл, королева Мария-Амата.
Королева входит в одну из двух главных дверей, которую камергер «наполовину» распахивает перед ней. Королева — женщина лет тридцати пяти, красивая, свежая и живая. У нее, как и у короля, очень простые манеры. Сразу видно, что это дружная, даже нежная чета.
Королева. Здравствуйте.
Король,целуя ее. Как вы себя сегодня чувствуете, моя дорогая?
Королева. Хорошо, а вы?
Король. Довольно хорошо. Хотя я почти не спал. Малыш вашей второй камеристки продолжает орать, как резаный.
Королева. Его слышно от вас?
Король,смеясь. Да я уверен, что его слышно за городом.
Королева. Я им скажу, чтобы они закрывали окно.
Король,изображая шутливый испуг. Боже вас упаси, несчастная! Я прослыву вторым Тиберием. Лучше я свое окно закрою. (Смеется; потом, меняя тон). Впрочем, я обвиняю этого малыша, но здесь виноваты и заботы. Пришла вам какая-нибудь мысль?
Королева. Увы, нет! Это не значит, что я не искала. Я тоже почти не спала.
Король. Это нехорошо! Вы себе испортите цвет лица.
Королева,живо. А разве это заметно?
Король,нежно. Пока еще нет! Но вам как можно скорее необходимо министерство.
Смеется.
Королева. Я действительно считаю, что положение серьезное.
Король,смеясь. Я того же мнения.
Королева. У нас бывали затруднения, но никогда еще не было таких тягостных.
Король,стараясь продолжать в веселом тоне. Да, да. Профессия становится неприятной.
Королева. Я думаю, полиция преувеличивает. Но все-таки революционеры, по-видимому, что-то замышляют. Я это чувствую. (Помолчав). Вы по-прежнему имеете в виду Дени?
Король,серьезно. Я жду его сегодня… как знать? Другие отсрочили бы революцию, хитрили бы с ней. Дени, быть может, единственный, кто может ее предотвратить.
Королева,тревожно. Вам кажется?
Король. Да, и именно потому, что он мог бы ее совершить.
Королева. Вы уверены, что с этими людьми нельзя совладать?
Король,тем же тоном. Их много, они организованы и чуть ли не в моде у снобов. Малейшее преследование придаст им славу мучеников. К тому же, парламент доказал, что за нами он не пойдет.
Королева,слушая очень внимательно. Да.
Король. Скажу также, что хоть я и не склонен разыгрывать монарха самоновейшего образца, я все-таки предпочел бы, чтобы мое царствование было отмечено скорее смелыми опытами, чем хмурой борьбой с духом времени. Вы меня знаете. Я всегда думаю об учебниках истории, которые школьники будут зубрить через пятьдесят лет. Это слабость. Но мне говорили, что лучший философ королевства поправляет на себе галстук перед публичной лекцией.
Смеется.
Королева. Вы его сперва поиспытаете или скажете ему прямо?
Король. Я посмотрю. Собственно, по правилам требовалось бы начать с хитроумных обиняков. (Смеясь). Будь на моем месте покойный отец!.. Но я не мастер на эти тонкости, да и не верю в них.
Королева. Вы не боитесь, что он может этим злоупотребить?
Король. В каком смысле?
Королева. Что, если ему слишком открыто предложить власть, он эффектно откажется из гордости или из тщеславия?
Король. Это было бы полбеды. Его отказ даже развязал бы нам руки. Нет, я боюсь, что если он этим злоупотребит, то позже.
Королева,сосредоточенно. Мне кажется, что всего труднее будет заставить его служить нам…
Король,очень весело. Смотрите, моя дорогая, вы говорите, как Людовик XIV.
Королева,тоже смеясь, словно старой шутке. …Но что потом он меньше, чем другие, будет стараться строить нам каверзы, не имея, если хотите, их привычки к почтительному предательству… О, это только мое ощущение.
Король,серьезно. Да, но оно интересно. Я, в конце концов, его так мало знаю.
Королева. А я?
Король. Вы несколько раз видели его на трибуне. Это уже нечто… хотя, разумеется, обстановка довольно обманчива. Какое он производит впечатление?
Королева. Мне он казался искренним… но большинство из них кажется искренними. Нет, что его, на мой взгляд, отличает в этой среде, так это какое-то благородство. О других, даже когда они искренне сердятся и стучат кулаком по трибуне, почти всегда готова подумать, что это им поручено и что они зарабатывают кусок хлеба. Он не такой.
Король,слушая очень внимательно. Да, я понимаю.
Королева. Но вы же часто говорили о нем с прежними вашими министрами и со старыми парламентариями?
Король. Ах, эти люди, когда они вам не лгут, бывают так наивны! Они напичканы анекдотами друг про друга. Но великий человек может вращаться среди них хоть десять лет. Они заметят это только тогда, когда он накроет их лапой и начнет давить их по пятнадцати штук зараз. (Помолчав). Единственный, кого я люблю слушать, это наш милый граф Мюррэ… потому что он человек умный… (он шутливо понижает голос) и потому что ему наплевать.
Королева. Я получила ответ от моего отца.
Король,живо. Ах, вот как?
Королева,очень весело. Он пишет, что мы должны действовать с большой смелостью, что страна созрела, не то, что его королевство, (Король хохочет) что, если мы сумеем руководить событиями, все обойдется как нельзя лучше, и что мы явим пример всему миру. Словом, он предсказывает вам видное место в учебниках.
Король,развеселясь. Я уступаю это место ему.
Королева. Что касается Дени, то он большой его поклонник…
Король. И бескорыстный.
Королева. Он говорит, что это «великий поэт». (При этих словах король ликует, словно вспомнив еще какую-то старую шутку). У него есть его автографы и превосходный портрет, который висит у него на стене между Ренаном и Вагнером.
Король,очень весело. Если Дени примет власть, я постараюсь, чтобы первое его путешествие за границу было к твоему отцу и чтобы он имел там случай произнести красочную речь. Вот будет забавно!
Королева,вставая и делаясь опять серьезной. Когда Дени уйдет, могу я вас повидать?
Король. Да.
Королева. Но только не здесь. Я, наверное, кого-нибудь встречу по дороге в этот час. И дураки станут говорить, как тот раз, что я влияю на твою политику.
Король,немного подумав. Ну, так я приду к тебе в голубую гостиную. Я тебя предупрежу.
Она идет к той двери, в которую вошла, останавливается. Король ее целует.
Королева,указывая в сторону приемной. У вас кто-нибудь будет сейчас?
Король. Да, граф Мюррэ.
Королева. Но тогда я, может быть, могу остаться?
Король. Разумеется. Я попрошу графа никому не говорить. (Смеясь). Ему уже случалось держать слово.
Он звонит. Входит камергер.
Те же и камергер; потом те же и граф Мюррэ.
Король,камергеру. Граф Мюррэ здесь?
Камергер. Да, ваше величество.
Король. Попросите его.
Входит граф. Это господин лет шестидесяти, очень светский, чуть-чуть самонадеянный, с умными глазами. Чувствуется, что он давно близок к королевской чете.
Король,идя ему навстречу. Как вы поживаете, дорогой граф?
Граф,кланяясь, с шутливо-деланой торжественностью. Повергаю к стопам ваших величеств мои самые ранние чувства. (Жмет руку, поданную ему королем). Я слыву человеком вечерним. Но в эти тревожные времена и дабы служить моим повелителям я умею вставать до зари.
Он целует руку королеве.
Королева,смеясь. Вы это называете до зари?
Граф,кланяясь. Было до зари, пока я не увидел вас.
Она в ответ слегка наклоняет голову и смеется.
Король,тоже смеясь. Дорогой граф, столь раннее пробуждение не мешает вам в полной мере располагать вашими способностями?
Граф,изображая серьезную озабоченность. Я надеюсь, ваше величество, я надеюсь.
Король,поддразнивая его. Потому что, как это ни невероятно, я вас пригласил, чтобы поговорить об очень серьезных вещах.
Граф,кланяясь. Это для меня весьма непомерная честь, ваше величество, и весьма неожиданная.
Король. Вслед за вами я принимаю Дени. (Пауза). Вы были на вчерашнем заседании. Я знаю, вы голосовали. (Смеясь). За правительство.
Граф,с притворным беспокойством. Я поступил неправильно, ваше величество?
Король,смеясь. Нет, нет!
Граф,извиняющимся тоном. Смею доложить вашему величеству, что я считал это министерство редчайшей коллекцией дураков. Честное слово! Положа руку на сердце! (Король в восторге). Но я роялист по личному убеждению (королева смеется), и мои крестьяне уже двадцать лет избирают меня на основе программы правого центра.
Король,серьезно. Что вы думаете о Дени? (Граф делает хитрое лицо). Так как времени у нас довольно мало, я буду вас просить отложить эпиграммы и прямо перейти к вашему мнению.
Граф. А!.. В таком случае, я прежде всего считаю, что это человек честный. Да. Я бы ему доверил свой бумажник.
Король,с легким нетерпением. Допустим!
Граф. Дело в том, простите, ваше величество, что среди моих коллег по Палате я только девяносто одному человеку доверил бы свой бумажник. Я подсчитал.
Король,снисходительно посмеявшись. Если бы вы были королем, вы бы ему доверили управление?
Граф. Вот вопрос, который мне уже задавали вчера вечером в клубе.
Король. И что же вы ответили?
Граф. Я не настолько глуп, чтобы говорить серьезно с моими коллегами по клубу.
Король. Но все-таки?
Граф. Осмелюсь я предварительно задать вашему величеству два-три вопроса?
Король. Пожалуйста.
Граф. Если я нескромен, ваше молчание мне это укажет. (Пауза). Предлагая Дени власть, ваше величество предвидит согласие? Или же отказ?
Король,помолчав. А вы?
Граф,задумывается, потом. Скорее согласие, ваше величество… Но, быть может, ваше величество пожелает, чтобы он отказался?.. Я нескромен!..
Король. Нисколько… Я думаю… Я не хочу, чтобы он отказывался. Но мне хотелось бы сделать так, чтобы, во всяком случае, выигрышная роль осталась за мной. (Весело). Это не чрезмерный макиавелизм?
Граф. Это минимум. (Пауза). Если он согласится, ваше величество, мои вопросы становятся адски дерзкими, хотелось ли бы вам, чтобы он вышел с честью или же чтобы он сломал себе шею?
Король,смеясь. Вот это, действительно, нескромно! (Серьезно). Знаете, я не уверен, не хочется ли мне и того, и другого… да… не в одинаковой степени. Что-то мне подсказывает, что, как монарх, я ничего не потеряю, если он, в конце концов, потерпит неудачу, а что от его попытки я, как никак, выиграю. Но, как человек, я всегда чувствую желание быть на стороне человека, в котором я вижу талант, и когда он несчастен, мне больно, как в театре.
Граф,задумчиво. Да.
Король. Это вам слово «талант» кажется слишком сильным?
Граф. Нет… я готовил еще один вопрос, но такой нелепый, такой некорректный даже…
Король. Ну, ну!
Граф,становясь очень серьезным. Считаете ли вы, ваше величество, что вы обладаете темпераментом игрока?
Король. Нет, я игр не люблю.
Граф. Каких бы то ни было?
Король. Тех, которые я знаю. (Подумав). Чистый случай, по-моему, вроде безумия, его загадочность исчерпывается сразу.
Граф. А если мы имеем случай не в чистом виде, если он дан только, как алкоголь в вине?
Король. А… может быть.
Граф. Я в достаточной мере игрок и вполне могу себе представить, что, будь я король, я бы выбрал Дени, следуя импульсу игрока.
Королева. Вы верите в его удачу?
Граф. Не совсем так, ваше величество. У меня такое ощущение, что он несет с собой гораздо большую силу азарта, чем такой человек, как я. И мой лично азарт испытывает как бы притяжение этой массы.
Король,как бы про себя. Разве это так уж успокоительно?..
Королева,графу. Я как раз говорила королю, что этот человек, пожалуй, внушает мне больше доверия, когда я думаю о будущем, чем все ваши так называемые испытанные политики… Не есть ли это, приблизительно, то же самое, что ощущаете и вы?
Граф. До известной степени. Ваше величество обращает, как мне кажется, наше внимание на одну более внутреннюю особенность натуры Дени. Мне лично прежде всего бросается в глаза ореол человека, окружающие его возможности событий… (Продолжая). Именно на то, что он еще в большей мере человек, нежели политик, что в нем человек преобладает над доктринером. Как бы он ни считал себя проникнутым своими взглядами, отнюдь не невозможно, что власть, что близость к земному величию, к тому, что в этом величии есть самого благородного и самого обаятельного (он чуть заметно склонился в сторону короля, потом в сторону королевы), что доступ в эту блистательную область жизни окажут на него наилучшее действие.
Король,развеселенный этими эвфемизмами. Выражаясь не столь академическим слогом, он прежде всего честолюбив?
Граф. Честолюбив, ваше величество… да все эти люди честолюбивы. Но если мы не можем представить себе ясно, что именно делается у них в голове, когда их мучит честолюбие, что они видят, да, какие видения, какие озарения вспыхивают в них в такие минуты, то это слово нам еще ничего не говорит. Честолюбив! Но ваш первый капеллан тоже честолюбив, и ваш третий поваренок тоже.
Король, слушавший с величайшим интересом, задумывается.
Королева. А его честолюбие вы себе представляете?
Граф,в более легком тоне, как бы раскаиваясь, что он был так тяжеловесно серьезен. Да простит меня ваше величество! Но до сегодняшнего дня я об этом мало думал. К завтрашнему дню я постараюсь придумать что-нибудь такое, что могло бы спасти хотя бы мое самолюбие.
Король. Не поздновато ли будет?
Граф,как бы спохватываясь. Это верно. (Осторожно). В отношении этого господина Дени вопрос, мне кажется, ставится так: с дней его юности, с тех пор, как сложился его характер, одна ли единственная мечта о величии, неизменно та же, тешит его? Или их больше, чем одна? Одна или больше, чем одна?
Королева. Это так важно знать?
Граф. Страшно важно.
Король,весело. Да что вы!
Граф. Если она одна, тогда прошу их величества меня извинить — тогда нам крышка.
Королева. Но почему? Боже мой!
Граф,убежденно, но с юмором. Потому что тогда его мечта о величии ясна, как день. Он видит себя в кабинете вроде этого, но только больше, головокружительнее: внизу ковры, но наверху облачный купол. Какие-то люди, меньше его ростом, довольно плохо одетые, стоят вокруг него кольцом, на расстоянии, руки по швам. Они ждут его приказаний: среди каковых значатся… мое повешение, например, или… или…
Король,смеясь. Мое.
Граф. Вы преувеличиваете, ваше величество. Скажем, ваше перемещение в укрепленную зону.
Королева,смеясь и вздрагивая. У вас очаровательное воображение.
Граф. Одна или больше, чем одна. Я склонен думать, что больше, чем одна. Да, у этого человека должно быть несколько видений, попеременно, и одно чувство величия, более яркое, нежели самые эти видения, как в иных странах свет важнее, чем пейзаж. Не правда ли, ваше величество? Знать, от чего сжимаются у человека кулаки, когда он размышляет наедине с собой — вот что нужно. Так вот он, я думаю, откликается не на видение, а на чувство величия. И даже, вероятно, бывает, что такое видение ему вдруг опротивеет: и тогда его чувство величия не знает, на что опереться. (Конфиденциально). Ах, это была бы лучшая минута… Если бы как раз в такую минуту его застать… то многое было бы возможно.
Молчание. По лицу короля видно, что намек графа он уловил. Королева, слушавшая с крайним интересом, остается некоторое время погруженной в собственные мысли.
Королева,вдруг, серьезно. Это верно… да, да… это так и есть… (Граф выражает жестом скромный протест). Я хочу сказать, что достаточно раз или два увидеть человека, о котором вы говорите, чтобы инстинктивно почувствовать то же самое.
Граф,с большей непринужденностью и как бы заканчивая. Во всяком случае, лучше иметь дело с ним, чем, скажем, с Фереолем или с каким-нибудь Фиориньи.
Король. Фереоль? Вы его считаете очень опасным? Я на него смотрел больше как на митингового тенора. Мне даже говорили, что за некоторую сумму денег…
Граф. Хм! Меня бы это удивило… Видите ли, ваше величество, я, для своих надобностей, разделяю людей на две большие категории: на тех, с которыми можно надеяться спасти шкуру, и… на остальных. Вы, например, ваше величество, вы, может быть, велите в один прекрасный день меня расстрелять, но вплоть до команды «пли!» я еще буду надеяться.
Король,смеется, потом прося графа продолжать. Итак?…
Граф. Итак, если бы Фереоль располагал властью и если бы я знал, что у него есть виды на мою голову, я бы ее заранее оплакал.
Королева. Тогда как Дени вы относите к другой категории?
Граф. Если тут нет ошибки.
Король,смеясь. Моей ошибки?
Граф,кланяясь. Если ваше величество разрешит.
Все трое от души смеются.
Король. Вы мне так и не сказали, как вы мне советуете поступить.
Граф. Я всецело одобряю намерения вашего величества.
Король. Беда в том, что мои намерения мне не совсем ясны.
Граф. Вот именно.
Король. Как так?
Граф. Бывают случаи, когда высшая мудрость состоит в том, чтобы не лишать своих намерений необходимой степени неясности. Ах, вашему величеству не следует быть таким строгим к случаю. Ваше величество, как никто, умеет направлять его в русло. (С шутливой убежденностью). Мне теперь ясно, в какие игры должно бы играть ваше величество; да, в некоторые карточные игры, которым я берусь его обучить. Ваше величество могло бы нажить на этом состояние.
Король и королева смеются. Граф встал, чтобы откланяться.
Король,протягивая ему руку. Во всяком случае, вы себя ничем не скомпрометировали, дорогой граф! (Граф делает протестующий жест, потом целует руку королеве). О, я не говорю, что я ничего не вынес из этой беседы. Напротив! Я ей воспользуюсь, может быть, даже больше, чем вы думаете. (Провожает его). Ваш визит остается совершенно приватным, не правда ли?
Граф,торжественно. Сегодня утром меня здесь не было, ваше величество. Я это отрицаю самым решительным образом.
Король. И уж само собой вы здесь никого не видели.
Граф показывает, что он понял.
Королева,указывая на дверь справа. Может быть, граф выйдет со мной здесь? Ему не надо будет проходить через приемную.
Король. Это верно.
Королева и граф выходят направо. Король звонит.
Король, камергер; потом король и Дени.
Король. Кто-нибудь ждет?
Камергер. Да, ваше величество, депутат Дени.
Король,глядя на часы. Попросите. (Входит Дени. Король с большой сердечностью идет ему навстречу). Здравствуйте, господин депутат. Благодарю вас, что вы так любезно откликнулись на мое приглашение. (Указывает ему на кресло). Прежде всего, я должен вас поздравить. Не столько с тем, что вы свалили мое министерство, сколько с вашей речью. Я прочел ее сегодня утром. Это очень хорошо.
Дени, еще с некоторой принужденностью и, как никак, смущением. Я очень тронут похвалой вашего величества.
Король. И при некоторой внешней… резкости в ней немало благородных и верных мыслей. (Пауза). Вы родились в горах, не правда ли?
Дени,чуть заметно настораживаясь. Да, ваше величество.
Король. Мне помнится, я как-то проезжал через ваше родное село в автомобиле. (Дени как бы успокоен и улыбается глазами). В этом краю какая-то удивительная… суровость и в то же время удивительная мощь. И народ мне нравится. Вы никогда не были кандидатом у себя на родине?
Дени. Нет, ваше величество. Мои взгляды, пожалуй, слишком смелы для наших крестьян.
Король. Все же они должны не без гордости следить за вашей карьерой. (Отвечая на жест Дени). Да, да… Вы депутатом уже лет двенадцать?
Дени. Тринадцать лет, ваше величество.
Король,тоном обворожительной любезности, почти товарищеским. Вот видите, вы на целый год старше меня в политике, потому что я только двенадцать лет тому назад наследовал отцу. Я помню ваши первые парламентские успехи. Но по-настоящему я вас знаю только недавно. Вам известно, как нас, монархов, плохо осведомляют. Слишком уж берегут наше душевное спокойствие. (Смеется). В один прекрасный день я сел читать ваши статьи, ваши книги. Не скажу, чтобы я приступал к ним без предубеждения. Не говоря уже о некоторых коренных взглядах, которым я обязан, как никак, своему происхождению и своей касте и с которыми я не могу не считаться, я ненавижу ту скучную ирреальность, которая мила столь многим политическим деятелям. Именно скучную. Хоть бы это было еще увлекательно! Мечты этих людей обманчивы, как всякие мечты, но вдобавок унылы, как дождь. Особенно у тех, кто был адвокатом. (Смеется). Ведь надо себе представить, чем может стать воображение такого господина, который пятнадцать лет жизни провел между своими бумагами и залой суда и привык колотить себя в грудь всякий раз, когда он говорит неправду… Вы, надеюсь, не адвокат?
Он шутливо изображает беспокойство.
Дени, с искренней веселостью. Нет, нет, ваше величество.
Король,встает, начинает ходить. Я так и думал… Видит бог, ваши воззрения на будущее нельзя назвать робкими. Но вы любите реальность. И вы ее чувствуете. Когда вас читаешь, забываешь, к какой вы принадлежите партии, перестаешь сопротивляться. Кажется, будто имеешь дело с самой действительностью. Потом вспоминаешь, что автор — ужасный человек, враг законов. Слишком поздно, эффект уже произведен.
Дени,тронутый живее, чем ему хотелось бы показать. Я не знал, что король — один из самых внимательных моих читателей… и самых благосклонных.
Король. А известно ли вам, что в кабинете моего тестя вы можете увидеть свое изображение? Да, между Ренаном и Вагнером. Мне это королева только что сказала. (Смеется). Сознайтесь, что вы имеете о нас недостаточно полное представление.
Дени. Действительно, сознаюсь, что я встречаю здесь радушие… и широту взглядов, превосходящие мои ожидания.
Король,весело. Мы лучше, чем наша репутация. И потом, кто бы они ни были, два современника ближе друг другу, чем живой и мертвый. Будьте уверены, что у меня больше общих мнений с вами, чем с Людовиком XIV или Фридрихом II. (Помолчав). Вы предвидели теперешний кризис?
Дени,настораживаясь. Да, ваше величество.
Король,с большой серьезностью. Что, по-вашему, ушедшие министры наделали значительно больше ошибок, чем их предшественники?
Дени. Пожалуй, нет. Но они их не искупали необходимым парламентским искусством.
Король. Да, вот именно.
Дени. Кроме того, есть затруднения, которые возрастают уже в силу того, что длятся.
Король,утвердительно кивнув головой. По-вашему, обычного легкого ремонта было бы недостаточно?
Дени. Я не думаю, чтобы он помог.
Король. Как вам кажется, рабочий класс очень возбужден сейчас?
Дени,не сразу. Да, ваше величество… во всяком случае, в больших городах.
Король. Вызывая кризис, вы, конечно, подумали о последствиях, которые он может иметь?
Дени,с некоторым усилием. …Разумеется.
Король,все так же серьезно и рассудительно. Я стараюсь представить себя на вашем месте. Революционное движение, быть может, не так уж трудно вызвать, потому что недовольных много. Но развить его и даже поддержать было бы нелегко, потому что недовольство сила неверная. Как вам кажется? (Дени, в затруднении, подыскивает ответ. Король весело продолжает). Мой вопрос, быть может, нескромен? (Пауза). Надо также принять во внимание, что я не лишен популярности. (Со смехом). Я, конечно, знаю, что существует убийство!
Дени, с большой живостью. О, ваше величество!..
Встает.
Король,добродушно. Я говорю это не для вас, будьте спокойны. Но в таких случаях дисциплина никогда не бывает особенно строга, а младшие усердствуют.
Дени,продолжая. Мой приход сюда служит достаточной порукой моих личных чувств, и я счел бы себя оскорбленным, если бы ваше величество…
Король. Благодарю вас… притом я не думаю, чтобы я заслужил чью бы то ни было ненависть.
Дени,все так же. То, с чем мы боремся, это порядок вещей, за который ваше величество ни в малейшей степени не несет ответственности.
Король,расхаживая по комнате, очень серьезно. Мое присутствие, как никак, мешает тому, чтобы этот порядок был свергнут с излишней поспешностью. Но зато оно может помочь ввести в него разумные изменения. Читая вас, я никогда не упускал из виду всех подробностей внутреннего устройства моего королевства, которое я знаю хорошо. Возражения, которые у меня являлись, были чисто практические. Большинство из них, я уверен, само возникло бы в вашем уме, если бы вы на деле осуществляли власть. (Пауза. В Дени, по-видимому, совершается большая внутренняя работа). У меня не больше предрассудков, чем у всякого другого, скажу вам. Но когда берешься царствовать, то один тот факт, что какое-либо явление «существует», придает ему такое значение в ваших глазах, наделяет его такими правами, которых бы не обнаружил путем простого размышления. (Снова пауза. Король продолжает, уже настойчивее). Вы не простой болтун, вы, конечно, не согласитесь, чтобы после вас остался всего лишь сборник речей. И не захотите также ограничиться скромным уделом агитатора. На это хватит других. (Он останавливается, смотрит на Дени и говорит прямо). Послушайте, господин депутат, я вам не ставлю ловушек. Вы уничтожили мое министерство. Так вот, создайте мне новое. Я вам буду честно помогать. Если у вас есть враги, то не здесь.
Дени,подавляя волнение. Я глубоко тронут предложением вашего величества и теми чувствами, которые его сопровождают… Я боюсь, что не имею права его принять.
Король,живо. Не имеете права? Перед кем?
Дени. Прежде всего перед вами, ваше величество. То, как я стал бы применять власть, быть может, далеко превысило бы намерения вашего величества.
Король,весьма решительно. Я вам доверяю. Если бы я вас считал негодяем или безумцем, я бы вас не пригласил сюда. Разумеется, я не хочу, чтобы вы мне разрушили королевство.
Дени,с тревогой. Но, ваше величество, могу ли я предпринять что-либо достойное меня, что было бы моим делом, а не отречением от всей моей жизни, не обманув ваших ожиданий?.. Не злоупотребив вашим доверием?
Король,живо и отчетливо. Знаете, есть люди, которых я боюсь: это те, кто никогда не задавал себе вопроса, отчего держится стена и что мешает пароходу идти по дну. Или еще маньяки. (Более веселым голосом). Вы знавали Гассаза, архитектора моего отца?
Дени. Да, ваше величество, незадолго до его смерти. Это был странный человек.
Король,весело. Он воображал, что через десять лет железо заменит все, что все будут строить из железа, начиная от пастушьих шалашей и кончая триумфальными воротами. Он соглашался временно терпеть шерстяные ковры, пока не будет изобретена проволока немного помягче, и стеклянные окна, пока жести не будет придана большая прозрачность. Так как он чувствовал себя предтечей, то заполнил наши земли сооружениями, которые все напоминают общественные уборные. (Он разражается смехом, потом, шутливо-конфиденциальным тоном). Теперь он умер, и я велю их снести.
Дени,смеется, потом мягко. Существует также рассказ про человека, который хочет не отставать от духа времени, но не решается спалить свою старую бричку. Он спиливает оглобли. Ставит на козла руль, прилаживает снизу мотор, устанавливает в овсяном ящике перемену скоростей…
Король. И видит, что проще было купить автомобиль? Да. (Задумывается, улыбается). Но ведь вы же знаете, господин депутат, что нет такого завода, который взялся бы снабжать вас готовыми обществами. На следующий день после революции перед вами окажется огромная куча людей давно отстоявшихся, много поработавших, которые сжились и свыклись со старым порядком, со старым бытовым укладом. Даже младенцы — и те будут не совсем новенькие. Вы увидите. Большие куски прежнего строя начнут сами восстанавливаться у вас на глазах. И вам придется не выпускать молота из рук, чтобы снова и снова безостановочно ломать, пока он у вас не выпадет или пока его у вас не вырвут.
Дени,как бы про себя. Мне немного трудно с этим спорить. Мне самому случалось думать приблизительно так же.
Король. …И выражать это гораздо лучше, чем я… двенадцатого января прошлого года, например.
Дени,очень удивленный. На конфедеральном конгрессе? Ваше величество и это читали?
Король,помолчав, серьезным тоном. Господин Дени, не уклоняйтесь. Я вам не предлагаю никаких личных выгод, ничего, что могло бы хоть сколько-нибудь быть для вас приятно. Просто есть нечто, что вы должны сделать, мне кажется, и если за это дело возьметесь вы, оно может стать великим делом… (Помолчав). В жизни редко бывает, чтобы истинное величие давалось в уже созданном, в законченном виде… Впрочем, в этих вопросах вы сами хороший судья… (Он молчит, смотрит на Дени, потом). Когда я был наследником, мне жилось легче, чем теперь, и о монархии у меня бывали мысли… отлично согласовавшиеся с частной жизнью в благодатном краю. Однажды, на Канарских островах, я получил известие о смерти отца. Я не отрекся от престола.
Дени,не сразу. Ваше величество, я должен еще подумать и посоветоваться с друзьями.
Король. Что ж, подумайте. А что касается друзей… (Помолчав). Или, по-вашему, я со многими советовался, прежде чем сказать вам то, что я сказал?
Дени. В котором часу ваше величество могло бы еще раз принять меня сегодня?
Король. Приходите когда угодно, я вас приму в любое время.
Дени откланивается.
Занавес
Картина вторая
Большая курительная комната в ресторане Тиволи. Направо, в окна, виден сад. Стеклянная дверь открыта на террасу.
Маллена, Дени.
При поднятии занавеса Мадлена сидит в комнате одна. Она читает газеты. Это молодая женщина, довольно высокого роста, красивая, со спокойным голосом, с живым и очень подвижным лицом. Лакей вводит Дени и удаляется.
Дени,целует ее, потом. Их еще нет?
Мадлена. Нет, конечно.
Дени,его лицо холодно и непроницаемо. Почему «конечно»?
Мадлена. Когда товарищ был у короля, то все-таки маленькое утешение заставить его ждать. (Дени делает раздраженный жест). Все хорошо обошлось?
Дени. Хорошо.
Мадлена. Король действительно такой обаятельный человек, как о нем говорят?
Дени,хмурится, пожимает плечами, смотрит на нее. Это человек безукоризненно вежливый.
Мадлена. Видел ты королеву?
Дени. Нет.
Мадлена. Мне казалось, она очень интересуется политикой. Король тебе что-нибудь предлагал?
Дени. Да, власть.
Мадлена,более робко. Ты согласился?
Дени. Нет.
Мадлена. А!.. Как он отнесся к твоему отказу?
Дени. Он просил меня дать ему сегодня окончательный ответ.
Мадлена,не сразу. Ты поговоришь с Фереолем?
Дени. Разумеется.
Мадлена,как бы про себя. Если бы я была мужчиной, из меня бы вышел плохой политик. (Он смотрит на нее). Да, у меня являлось бы иногда бешеное искушение решать самому.
Дени. Я всегда поступал так, как считал нужным сам.
Мадлена,мягко. Если бы Фереоль вдруг исчез, скажем, отправился на луну или в агитационную поездку, ты бы не чувствовал облегчения?
Дени,глядя на нее серьезно. Вот впечатление, которое я произвожу на человека, видящего меня ближе всех?
Мадлена. Но я же не сказала ничего такого, что могло бы тебя задеть… Я тоже чувствовала бы облегчение.
Дени,задумчиво. Дурной знак.
Молчание.
Мадлена,тихо, как бы продолжая начатую мысль. …Если только тебя не пугает успех?.. (Он быстро взглядывает на нее. Она продолжает, более уверенно). Разумеется, против успеха нет лучшего фетиша, чем Фереоль.
Дени. Потому что он его презирает?
Мадлена. Потому что он его ненавидит. Ему доставляет наслаждение думать день и ночь, что все плохо, и внедрять в народ своим тошнотворным красноречием усталость от жизни и отвращение ко всему, что осуществимо.
Дени,насмешливо. Даже к революции?
Мадлена. Даже к революции, если она должна восторжествовать. Фереолю она бы нравилась какой-нибудь месяц, в дни мятежа, первых пожаров, первых перестрелок, в дни гнева. (Дени улыбается). Как-то я его спросила: «Если бы вы одолели, если бы вы окончательно победили ваших врагов, какое, собственно, вы тогда построили бы общество, объясните мне как следует, чтобы я могла заранее от него вкусить».
Дени,улыбаясь. Он не сумел тебе ответить?
Мадлена. Он мне ответил какие-то пустяки. Но я знаю наверное: он никогда об этом не думал.
Дени. О!
Мадлена. Помнишь, когда ты мне почти обещал выстроить для нас домик? Я думала об этом все время. Я бы могла назвать тебе цвета всех обоев, указать место каждого крана. (Молчание).
Дени,мягко. А ты что мне советуешь?
Мадлена,задумывается, потом. Прежде всего, подумал ли ты о том, что в моих интересах было бы, чтобы ты отказался?
Дени, с улыбкой. Вот как?
Мадлена. Или ты забыл, что я тебе не жена? (Пауза). Словом, ты спрашиваешь моего совета?
Дени. Я прошу его у тебя.
Мадлена. Соглашайся.
Дени,молчит, потом смотрит на нее и берет ее за руки. Ты это говоришь так грустно!
Мадлена. Да.
Дени. Тогда зачем же?
Мадлена. Затем, что когда я думаю о твоей судьбе, то словно кто-то пристально смотрит мне в глаза, и у меня не хватает духу сказать «нет».
Те же, Жанна Фереоль.
Жанна Фереоль,красивая, нарядная, задорная. Здравствуйте, ваше превосходительство. Можно вас еще поцеловать?
Мадлена. Разумеется, моя дорогая, если у вас не пропала охота.
Они целуются.
Дени. Фереоль не с вами?
Жанна Фереоль,с улыбочками, ядовито. Как же, как же, мой муж здесь. Он с кем-то встретился в дверях, с каким-то депутатом, товарищем по партии. Ах, сегодня он встал не в духе и даже хотел написать вам, что не придет. Но я ему сказала, что мы должны воспользоваться случаем вас повидать, пока вы еще не совсем потонули в величии. Когда вы будете чуть ли не каждый день завтракать у их величеств, нам уже не придется встречаться, как сегодня. (К Мадлене). Ведь возможно, что король пригласит и вас, моя дорогая.
Дени,став далеким и жестким. Я вижу, вы очень беспокоитесь, но это преждевременно.
Жанна Фереоль. Как? Все говорят, что ваше свидание с королем было совершенно обворожительно и что вы составляете министерство?..
Дени. Я прямо от короля. Мадлена и вы первые, кого я встречаю. Я сомневаюсь, чтобы ваши осведомители успели за это время повидать короля.
Жанна Фереоль. Ах, я же говорила, что вы никогда бы не согласились без разрешения партии.
Дени. Я вам не сказал, что я не согласился. Я сказал, что король и я пока единственные, кто об этом что-нибудь знает.
Входит Фереоль, спокойный, почти улыбающийся. Рукопожатия.
Те же, Фереоль.
Жанна Фереоль,обращаясь к мужу, живо. Знаешь, оказывается, все неправда, что нам рассказывали. Во всяком случае…
Фереоль,хмурясь. Я решительно не помню, чтобы нам вообще что-нибудь рассказывали, и мне до этого нет никакого дела…
Жанна Фереоль,растерянно. …О том, что происходило сегодня у короля с Дени…
Фереоль,резко. Знаешь. Дени достаточно взрослый человек, чтобы самому об этом со мной поговорить, если он найдет нужным. (Более мягко). Вы с Мадленой уже обсудили меню? Нет? По-моему, нет вопроса более неотложного. (Мадлене, любезно). Я больше надеюсь на вас, мой друг. Выберите нам столик, где было бы поуютнее. Жанна ни на что не бывает годна в дни министерских кризисов.
Мадлена и Жанна Фереоль выходят. Уходя, Мадлена бросает взгляд на обоих мужчин. С появлением Жанны Фереоль, Дени начал держаться немного напряженно и нервно. Оставшись вдвоем с Фереолем, он становится проще, но по-прежнему холоден.
Дени, Фереоль.
Сначала оба молчат, закуривают папиросы. Потом.
Фереоль. Итак?
Дени,спокойным и безразличным тоном. Итак, все очень просто. Я сделал, как было условлено. Король меня принял. Между прочим, очень любезно. Я его слушал. Я высказывался как можно меньше. Он вполне отдает себе отчет в серьезности положения и в том, что в нем есть нового. Он многое готов понять. (После некоторого усилия). Словом, он предлагает мне власть.
Фереоль,никак не проявляя своих чувств, помолчав. Он тебе ее предлагает серьезно?
Дени. Вполне серьезно.
Фереоль,медленно и спокойно. Для него это не просто парламентская формальность, как бы акт вежливости?
Дени. Я не имею никаких оснований так думать.
Фереоль. А он себе ясно представляет, кто ты такой?
Дени. Да, разумеется.
Фереоль. Он понимает, что означает твое имя, какие взгляды, какую программу ты олицетворяешь?
Дени, с улыбкой. Обо всем этом он великолепно осведомлен.
Фереоль,слегка оживляясь. Но тогда он не может желать, чтобы ты управлял?
Дени. Он идет на это, быть может, без особого восторга. Но у нас очень ложное представление об этой среде. Король гораздо более современный человек, чем ты думаешь.
Фереоль,слегка вздрагивает, смотрит на Дени, потом. Но послушай! Подумай о несообразности всего этого. Ясно, как день, что это просто маневр или же ловушка.
Дени,хладнокровно. Маневр? Всякий политический акт — маневр. Ловушка? Нет.
Фереоль,более глубоким голосом. Если только он не наносит тебе оскорбления, которого ни один из нас — думай, что хочешь — никогда тебе не наносил… (Дени смотрит на него) и полагает, что ты способен отречься от своей партии и от своих убеждений ради места?
Дени,выпрямляясь. Я убежден, что такого оскорбления он мне не нанес, даже в мыслях.
Фереоль. Он согласен на то, чтобы ты проводил твою программу?
Дени,с оттенком вызова. Король — человек, который много думал о своей профессии, о делах, о политических приемах. Вроде судовладельца, хозяина богатой и старинной фирмы, которого морские приключения волнуют, быть может, но интересуют. Он считает, что если моя программа содержит крайности или вещи неосуществимые, то в этом я могу убедиться только на опыте.
Фереоль. И… что же ты ему ответил?
Дени. Ничего.
Фереоль. Как так?
Дени. Разве я не должен был поговорить раньше с тобой?
Фереоль,посмотрев на Дени. Ты ему ничего не дал понять заранее?
Дени. Скорее отказ… (лицо Фереоля проясняется) для формы.
Фереоль,живо. Что ты хочешь сказать?
Дени,принимается ходить. Я хочу сказать… (Он нервно ходит, кусает губы. Его взгляд оживляется, ноздри вздрагивают. Потом он останавливается, наклоняется к Фереолю и почти хриплым голосом). Я хочу сказать… что будь у нас смелое сердце, мы бы вцепились в эту возможность. Да, мы бы взяли власть вдвоем, пригласив статистов. А там было бы видно.
Фереоль,под влиянием первого порыва. Я — министр? Но это же невозможно. Официально я — ничто. Меня не существует.
Дени. Я настою на этом. Хочешь пари?
Фереоль,овладев собой. А потом, что значит взять власть?
Дени. Мне кажется, это ясно.
Фереоль. Нет, это не ясно. Есть у тебя план?
Дени. Ах, эти планы! (Пожимает плечами). Мой план — это взяться за работу. А там работа нам укажет, что делать.
Фереоль,недоверчиво. Ты собираешься делать революцию?
Дени. Почему бы нет? Я туда пойду не как чиновник, сменяющий другого чиновника.
Фереоль. Ты будешь делать революцию под носом у короля?
Дени. Революцию! Мне не нравится, когда такой человек, как ты, употребляет это слово с такой благочестивой простотой. Да, если хочешь, революцию. Я думаю, что ее можно совершить.
Фереоль. Так значит, завтра ты распускаешь Палаты и представляешь королю текст отречения?
Дени. А послезавтра сажусь в тюрьму? Нет. Если я возьму власть, то не для того, чтобы отбить себе охоту, и не для того, чтобы она в первый же день улетучилась у меня из рук. Я возьму ее для того, чтобы удержать ее как можно дольше и использовать до конца, ты слышишь, до конца, пока не сносится инструмент.
Фереоль,колко. Ах, так! Реформы! Министерство реформ!
Дени. Слова меня не трогают. Предположим, что мне дают работать три года. Когда я уйду, разве общество будет похоже на то, что оно теперь? Вот и все. (Небольшая пауза). Итак… ты согласен?
Фереоль,не сразу. Нет.
Дени. Почему?
Фереоль. Я не доверяю.
Дени. Чему ты не доверяешь?
Фереоль. Королю, парламенту… нам.
Дени,мягко. Нам?
Фереоль. Ну, да! Нас легко соблазнить, легко совратить. (Отвечая на жест Дени). Есть столько путей для совращения! Мне нравится, как монахи ограждаются от самих себя. Когда они слабеют, им служит поддержкой их монастырь. Вот почему я так дорожу партией и даже комитетом, этим несчастным комитетом.
Дени,горячо и быстро. Но мы же будем действовать в согласии с ними! Необходимо даже, чтобы парламент, чтобы король, чтобы буржуазия все время чувствовали, что за нами грохочет огромная революционная сила и не переставали повторять себе: «Если мы тронем этих людей или если мы их разозлим, они выпустят на нас диких зверей».
Фереоль,мягко. Да, мне вот рисовался монастырь. А тебе рисуется зверинец.
Дени. Не придирайся к случайному слову.
Фереоль. Это целая мысль.
Дени. У нас бывали и другие когда-то, и посмелее этой. Но прежде всего, почему ты больше не веришь в нас?
Фереоль. Верить в нас? Разве это так уж важно?
Дени. А!.. Это все-таки казалось важным во времена отца Камиля и органа. (С внезапным воодушевлением). Фереоль, ты спрашивал вчера: «В чем наш закон?» Я не знал, что тебе ответить. А теперь я знаю, знаю! Наш закон — это мы! Не пожимай плечами. И я знаю также, почему эта картина так часто возникает передо мной… Луна над башенными часами, богослужение, все остальное… В эти минуты нам достаточно было с удовольствием беседовать, с удовольствием думать, дать нашим мыслям согласоваться или отчетливо разграничиться, чтобы чувствовать себя в порядке, чтобы наша совесть была спокойна. Все, что угодно, могло предстать перед нами. Мы его впускали в это как бы очерченное пространство, где мы были хозяевами, и характер приема решался сам собой. Маш закон применялся помимо нас, как в благоустроенном государстве, без всякого шума. И, мне кажется, ничто не могло бы нас удивить, озадачить. Как это было хорошо! Да, если бы нам предложили не знаю что, командование армией, два кардинальских кресла в Риме, самозванный захват престола, мы готовы были испытать… встретиться лицом к лицу с событием, не теряя ни ка пли присутствия духа, ни капли наших данных. Нам не застилал глаз этот боязливый туман, этот постыдный страх оказаться «не на высоте», который узнаешь позже и который бываешь рад расцвечивать принципами, убеждениями или ссылками на внешнюю дисциплину. (Отвечая на движение Фереоля). И не смейся над нами! Если наша тогдашняя смелость кажется тебе ребячеством, так, значит, ты забыл. Я, если окажусь у власти с тобой, я хочу одного: это вновь обрести нашу тогдашнюю ясность, эту способность браться решительно за все, которой обладал наш ум, и уверенность, да, чудесную уверенность, что мы на уровне всего. (Фереоль не в силах скрыть известного волнения. Он словно хочет ответить. Но овладевает собой, молчит. Дени продолжает, мягко, задушевно, тихим голосом, с улыбкой). Однажды, Фереоль, — это было двумя-тремя годами позже, я снимал тогда комнату в городе — ты вдруг приходишь ко мне — в ту пору ты любил подтверждать самому себе те или иные мысли, наделяя их эмблемами — ты приходишь ко мне с бутылкой вина; ты говоришь: «Эту бутылку, идя сюда, я взял с витрины магазина». Видя мое недовольное лицо, ты прибавил: «Мне хотелось посмотреть, способны ли мы с помощью украденного вина создать опьянение, которое было бы всецело нашим». Я чувствовал себя, быть может, не совсем ловко, но я выпил твое вино. (Помолчав). На этот раз, Фереоль, это я приношу бутылку. Ты не откажешься?
Фереоль,мягко, взволнованно. Дени, позволь мне отказаться. Я тебя не сужу. Я тебя не осуждаю. Если бы тебе удалось меня увлечь, я бы еще больше стал на тебя досадовать, рано или поздно.
Дени,долго смотрит на него, потом. Ты меня не судишь? И ты можешь так говорить! (Пауза). Имей же хоть мужество произнести свой суд! (Мрачным голосом). Если ошибаюсь я… как знать? (Тихо, словно против воли). Ты, может быть, меня спасешь.
Фереоль,поднимает голову при этих словах, смотрит на Дени, потом тихо. Дени, мои слова ничего не изменят. Но мне действительно кажется, что я обязан тебе их сказать. Послушай, ты жертва собственной силы, собственных дарований. Ты не умеешь скрещивать руки. Ожидание, самоотречение тебе не по душе. Я уверен, что увидев у себя первый седой волос, ты испугался, что не поспеешь. Ты не из тех, кто говорит себе: «Нет, не я увижу победу»; (глуше) не из тех, кто решается думать иной раз: «Ее никто никогда не увидит».
Дени,тихо, взволнованно. А ты уже думал так?
Фереоль. Да.
Дени,с чем-то вроде братской тревоги. Так что же поддерживает тебя? (Фереоль опускает голову и молчит). Привычка?.. принятые обязательства?.. тоска обратного пути, такого дальнего?..
Фереоль,разбитым голосом. И все, что угодно, еще: страх перед другими, самолюбие, корысть. А главное — нечто темное и нелепое, что я называю: верность.
Дени, с глубоким волнением. Ведь плакать можно, Фереоль.
Фереоль. Да что ты, что ты!
Дени,после долгого молчания, тихо. Когда я говорю, что если я возьму власть, то лишь затем, чтобы сделать все, что я могу сделать хорошего и великого, ты мне веришь?
Фереоль. Да.
Дени. Так ты не будешь меня ненавидеть? (Фереоль пожимает плечами. Дени продолжает неуверенно). Ты не будешь бороться со мной? (Фереоль молчит). Ты мне не ответил.
Фереоль,с глубоким волнением, не глядя на него. Я тоже буду стараться, я тоже сделаю все, что могу… Быть может, я тебе помогу. Мне бы хотелось, чтобы ты не сделал ничего такого, что помешало бы мне тебе помочь.
Дени,тревожно. Но может случиться, что ты вступишь со мной в борьбу?
Фереоль. Пока мы будем служить одному делу, ты же знаешь, что тебе нечего меня бояться.
Дени. Но… может, все-таки, случиться, что ты вступишь со мной в борьбу? Скажи.
Фереоль,голос его дрожит. Даже если бы я вступил с тобой в борьбу, я бы это сделал опять-таки, чтобы тебе помочь.
Дени. Чтобы мне помочь?
Фереоль. Да, несмотря ни на что.
Занавес