Пока он разговаривал с Широким, Крячко подошел к окну и с деловитым видом оборвал шнуры от раздвижных штор.
– Этих засранцев связать надо, – пояснил он Гурову, – чтобы не подбрасывали тут нам…
Со шнурами в руках он вышел в коридор. Широкий посмотрел ему вслед злым беспомощным взглядом, а потом снова перевел взгляд на Гурова.
– Рожи у вас ментовские, – убежденно сказал он. – А действуете не по-ментовски. И что я должен думать?
– А тебе думать не надо, – ответил Гуров. – Тебе надо просто на вопрос ответить. Просто и честно. Где кейс, который вы в гостинице взяли?
– О-па! – с видом крайнего удивления произнес Широкий. – Кейс! Надо же! А он ваш, что ли?
– Опять ты посторонние разговоры заводишь, – поморщился Гуров. – Учти, без кейса мы не уйдем. Будем у тебя жить, пока сами кейс не найдем. Так что лучше говори где он.
– Не слишком круто берешь? – спросил Широкий мрачно. – Жить они будут! У меня долго не проживешь. Я уже позвонил, между прочим.
– Нас только кейс волнует, – равнодушно сказал Гуров. – Все остальное – твои заботы. Если надеешься, что кто-то придет и тебя выручит, то это, по-моему, напрасные надежды. Ты тут у нас под рукой. Куда ты денешься? Двери запрем и будем играть в кошки-мышки, пока не выиграем. Лучше давай по-хорошему. Ну скажи честно, зачем тебе этот кейс? Какой такой навар ты с него мечтаешь получить?
Широкий, насупившись, смотрел на него и внимательно слушал. На его грубом мясистом лице застыло выражение досады и боли. Было ясно, что сейчас его донимают не только простреленная рука и разбитая голова, но и притязания Гурова. Как у всякого раненого человека, у него сейчас было одно желание – прилечь и хотя бы немного прийти в себя. То, что Гуров не собирается оставлять его в покое, мучило Широкого больше всего. Тут еще примешивалось раздражение от сознания собственной оплошности – он не ожидал, что кто-то прознает о краже кейса. И замечание Гурова о наваре тоже было справедливым.
– Допустим, навар с чего хочешь можно получить, – вдруг сказал он. – Собачье дерьмо можно продать, если покупатель найдется. А скажем, кейс – вещь нужная. Денег стоит немалых…
– Ты нам аукцион, что ли, предлагаешь? – насмешливо спросил Гуров. – Мы не покупать пришли, а взять свое, не путай.
– На нем не написано – ваше оно или чье, – проворчал Широкий. – Если я буду по городу ходить и спрашивать: твое не твое…
– А тебе и ходить не надо, – сказал Гуров. – Мы сами пришли. И учти, время твое утекает. Рома твой уже показания в прокуратуре дает, Веста, подружка его, на подходе, скоро за тебя примутся. А я тебе по блату эту информацию слил, так что будь добр и благороден – верни кейс!
Упоминание Ромы и Весты произвело на Широкого особенное впечатление. Это было видно по тому, как дрогнули его расширившиеся глаза. На мгновение этот угрюмый человек сделался беззащитным и растерянным.
– Откуда знаешь про Рому? – спросил он хрипло. – Это точно? Или на понт берешь?
– Удивляюсь я тебе, – сказал Гуров. – Я думал, ты давно уже в курсе. Отдел по борьбе с наркотиками на них вышел. Теперь твой черед.
– Ах, суки! – Широкий сложил пальцы левой руки в объемистый кулак и с силой ударил себя по колену. – А ты… Я не пойму, твой тут какой интерес? – он подозрительно уставился Гурову в лицо.
– Ну ты, брат, тупой! В десятый раз повторяю – за кейсом я пришел.
– Ага, за кейсом… – Широкий задумался, а потом спросил: – Получишь свое – уберешься? Или будешь дальше прессовать?
– Прессовать тебя в прокуратуре будут, – невозмутимо ответил Гуров, – когда всю вашу банду потянут. Но ты еще можешь успеть принять кое-какие меры, если не будешь тут вкручивать мне про свои неприкосновенные права.
Широкий еще немного подумал.
– Ладно, уговорил, – произнес он наконец с неохотой. – Забирай свой чемодан. Вон там он лежит, на антресолях, – он махнул рукой. – Только зря ты так думаешь, что я бы с ним без навара остался. Я тоже кое-что понимаю. Тут на днях из-за бугра компьютерщики приедут. Типа ярмарка у них будет. Игрушки друг у друга покупать будут. Тут бы я со своим чемоданчиком и подкатился.
– Ну это ты плохо придумал, – сказал Гуров. – Что значит подкатился? Так бы и сказал – я, мол, известный бандит Широкий, у меня для вас парочка краденых игр имеется? За кордоном на такие штуки не клюют.
– Чего это? – с вызовом сказал Широкий. – За кордоном такие же люди живут, не ангелы. А я бы три шкуры не драл, за треть цены бы отдал. На халяву-то, известно, и уксус сладкий. Да раз хозяева нашлись – я без претензий. Забирайте.
– Вон ты как заговорил! Осознал, значит, – покачал головой Гуров и, увидев вошедшего в комнату Крячко, попросил: – Стас, пошарь-ка там наверху, нет ли там нашего кейса.
Крячко кивнул, подошел к высокой, светлого дерева стенке и открыл верхнюю дверцу.
– Да вон он лежит, – проворчал Широкий. – В одеялку клетчатую завернут.
Крячко снял с верхней полки сверток, присел на диван и развернул клетчатый плед. На коленях у него лежал вместительный, но весьма изящный кейс серебристого цвета. Секретные замки были взломаны, и, чтобы крышка не открывалась, чемоданчик был обвязан какой-то драной бечевкой. Крячко неодобрительно покачал головой, разорвал бечевку и откинул крышку. Внутри лежали пластиковые микроконтейнеры с компакт-дисками внутри, отпечатанные на глянцевой бумаге документы на трех языках и фигурная стеклянная банка «Нескафе».
– Надо же! – потрясенно сказал Крячко. – Я был уверен, что кофе-то они выпьют в первый же день.
– Нельзя мне кофе! – сварливо сказал Широкий. – Язва у меня. Врачи не велят.
– Бережешь здоровье? – спросил Гуров. – При твоей профессии это, по-моему, дело бесполезное. Как рука-то?
– А про голову чего не спросишь? – зло отозвался Широкий.
– Да я к тому, что не мешало бы руку перевязать, – объяснил Гуров. – Теперь, когда мы свое получили, можно и про человеколюбие вспомнить.
– Нечего! – сказал Широкий. – Получили и отваливайте. Меня мои пацаны перевяжут. Потерплю как-нибудь, – он махнул здоровой рукой, как бы прощаясь с Гуровым.
И в это время зазвенел входной звонок.
Широкий изменился в лице. Гуров и Крячко переглянулись. Они вспомнили, что попали сюда по ошибке, только из-за того, что их приняли за кого-то другого, за неизвестных визитеров, которых поджидал хозяин.
– Кто это? – спросил Гуров.
– Ребята, которым я звонил, – сказал Широкий, стараясь говорить со злорадными интонациями, но они ему не очень хорошо удавались. – Выручать меня пришли.
– Да брось, Широкий! – спокойно сказал Гуров. – Никакие это не ребята. Не дозвонился ты. Говори, кого ждал?
– Да это вообще не ваши дела! – надсаживая глотку, заорал Широкий. – Взяли кейс и мотайте, пока задницы целы! Чего вам еще нужно?! – он вдруг закашлялся, откинулся назад и с ненавистью посмотрел на Гурова.
– Да ты за наши задницы не переживай! – добродушно сказал Гуров. – Мы свое получили, это точно, да только любопытство нас разбирает – с кем твоя шестерка нас перепутала? Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть. Ты уж не обессудь, но мы пока никуда не уходим. И ты веди себя спокойно и деловито, как настоящий король преступного мира. А будешь суетиться – уедешь отсюда вместе с нами. Про полковника Игнатьева слыхал?
Широкий промолчал и отвернулся – так, что хрустнула шея.
– Вот и договорились, – констатировал Гуров. – Так я пойду открою, а вы тут пока марафет наведите. Негоже гостей пугать.
Глава 11
За воротами стояли двое. Средних лет, в ничем не примечательных серых пиджаках и широких брюках. Внешность у обоих тоже была серая, но над бровью у одного из визитеров белела наклейка. Должно быть, из-за этой наклейки и произошла роковая путаница. «Значит, этих людей здесь плохо знают, – заключил мысленно Гуров. – Интересно, с чем пришли? Чует мое сердце, что-то здесь нечисто».
А вслух он произнес то же самое, что совсем недавно уже озвучивал бедолага с печальным лицом.
– Вы к Пал Андреичу? – сказал он предупредительно. – Проходите. Он уже вас ждет.
– Ага, – произнес гость, который стоял ближе к воротам. – А мы опоздали маленько. Обстоятельства помешали. Извиняемся.
– Все в порядке, вы как раз вовремя подоспели, – ответил Гуров и добавил многозначительно: – Главное, что не с пустыми руками.
– А? Нет, у нас есть для вас новости.
– Тогда все путем, – кивнул Гуров. – Все будут довольны.
Его слова явно приободрили посетителей. Они поднялись вместе с ним на второй этаж – Крячко уже успел запереть куда-то всех пострадавших в недавней схватке – и предстали перед ясными очами Широкого, который встретил их, сидя за столом в кресле, причем сидел он несколько боком, чтобы не бросалась в глаза недействующая правая рука. С теми же, видимо, целями на его плечи был наброшен тот самый клетчатый плед – тоже явная инициатива Крячко. С этим пледом Широкий был похож на английского лорда – так, как их изображают в карикатурах. Впрочем, физиономия у него была отнюдь не лордовская. Мрачная, расстроенная, и, можно сказать, свирепая была у него физиономия. И на Гурова он посмотрел жгучим, как жало паяльника, взглядом, хотя не сказал ни слова. Прямо за его спиной с видом преданного английского слуги стоял полковник Крячко.
Гости поздоровались. Широкий что-то буркнул и кивком предложил им садиться. Гуров с беспокойством бросил взгляд на Крячко. Он опасался, что в любую секунду Широкий может раскрыть их инкогнито. Крячко безмятежно улыбался. Гурову показалось даже, что Стас с большим трудом удерживается, чтобы не подмигнуть ему. Широкий молчал и угрюмо смотрел на вновь пришедших.
Тех подобное поведение хозяина не смутило. Видимо, они неплохо знали характер Широкого. Откашлявшись, один из гостей сказал:
– У нас есть для тебя новости, Широкий…
Тут он замолчал и выразительно посмотрел хозяину в глаза. Повисла довольно странная пауза, и Гуров опять забеспокоился. Однако Широкий вдруг усмехнулся со снисходительной иронией.