Ну замечательно! В голове тут же всплыли воспоминания о промокшем после купания Сандере. Треск костра сопровождал мои мысли, и аромат жареной курицы все еще витал в воздухе. Где-то вдалеке раздавались крики зверей.
Сандер поймал мой взгляд поверх пламени и крепко удерживал его. Он наблюдал за мной, и я позволила себе погрузиться в эту связь. Головой вперед, без страховки. В его глазах светилась ясность, любопытство, словно Сандер хотел проникнуть в глубины моей души, узнать о самых сокровенных тайнах, чтобы лучше понять меня. В груди разгорелось тепло и, пульсируя, опустилось глубже, потому что в этом молчаливом обмене крылось неозвученное приглашение.
Мое сердце угрожающе колотилось, пульс громко отдавался в ушах.
Чертово мгновение возле лагерного костра.
Чертова улыбка Сандера.
Чертово сердце.
Я раздраженно зажмурилась и сделала большой глоток родниковой воды из бутылки, а затем пнула край костра носком ботинка. Хотя я и замечала, что Сандер продолжает за мной наблюдать, в его сторону я не смотрела. Вместо этого придумала слабое оправдание и отправилась в свою палатку.
Однако о сне и думать было нечего. В моей голове крутилось слишком много мыслей. Слишком много сценариев и образов. Раньше я не думала, что способна влюбиться с первого взгляда. Как раз наоборот. В этом отношении Ада была менее благоразумной, чем я. Но нельзя было отрицать связь, возникшую между мной и Сандером, и это ужасно мучило меня.
Когда спустя, казалось, целую вечность я выбралась из своего спального мешка и, пошатываясь, вышла на улицу, чтобы приготовить себе чай, свежий аромат леса уже наполнил воздух. Тем временем вокруг воцарилась тишина, и тысячи звезд ярко засияли на чистом небе, наполняя его тихими звуками ночной жизни. Вздохи, стрекотание, шорох, сопровождающиеся музыкой ветра. Это все напомнило мне о том, что я не одна, даже если иногда так кажется.
Под походными ботинками скрипели крошечные камушки, и я старалась не шуметь, осторожно пробираясь между палатками, которые были похожи друг на друга, как близнецы. В некоторых горел приглушенный свет, а в других царила темнота.
В следующее мгновение я услышала совершенно другой звук, похожий на сдавленные всхлипы. И тут же обернулась, стараясь понять, откуда он доносился. Глазам сначала пришлось привыкнуть к темноте, но затем я рассмотрела силуэт на краю леса. Вилма?
Я неспешно приблизилась к девочке, которая расположилась на огромном валуне, и в этот раз с признательностью отметила, как тихо шуршат мои ботинки по земле. Ее худые плечи дрожали, словно слабый кустарник во время бури. Но едва заметив меня, она резко замолчала и замерла. Ее пальцы сжались словно ветви, пока костяшки не побелели.
– Эй, все хорошо?
Всхлип.
– Можно мне присесть?
В ответ последовал слабый кивок, и я молча села рядом на камень, потому что не хотела на нее давить. На улице было очень холодно, а Вилма была слишком легко одета.
– Может быть, принести тебе шерстяную кофту? – предложила я, но девочка так отчаянно покачала головой, что я не стала настаивать и просто села рядом. Мы снова погрузились в полную тишину.
– Просто я чувствую себя тут такой одинокой, – наконец вырвалось у Вилмы, теребящей ноготь на большом пальце. Несмотря на ее рост, она казалась маленькой и хрупкой, и я подвинулась чуть ближе, не касаясь девочки.
– Но с тобой же семья.
– Не важно, – в этих словах прозвучало такое уныние, что мне невольно сдавило горло.
– Ты не можешь с ними поговорить?
Вилма всхлипнула.
– Не в этом дело. Иногда я веду себя ужасно, и, несмотря на это, они все равно добры ко мне. И это буквально приводит меня в бешенство! А еще я скучаю по подругам.
– Разве плохо, что семья всегда готова поддержать тебя? Они любят тебя, несмотря на то что ты их отталкиваешь.
Тонкие пряди, словно занавес, падали Вилме на лицо.
– Иногда я задаюсь вопросом, чем заслужила это… и достойна ли я любви.
Я вспомнила о том, как бунтовала и ругалась с бабушкой и дедушкой. Свои самые темные мгновения, когда обвиняла их в том, что они не мои родители.
Я вспомнила убитое горем выражение лица бабушки и настоящий шок в теплых глазах дедушки, а еще бездонное разочарование. Но одно всегда оставалось неизменным – их любовь ко мне.
Лишь иногда мое стремление к нормальной жизни становилось слишком сильным. Я злилась на то, что у меня нет родителей. Или на то, что они были рядом так недолго. Может быть, именно поэтому меня так волновали финансовые трудности и возможные последствия этого похода?
А возможно, все было связано с осознанием быстротечности жизни, которое нависало над этим моментом.
Не знаю.
– Конечно, ты достойна любви. Но твоя ценность определяется не другими людьми. Не любовью твоих родителей или парня, а тобой лично, – сказала я после секундного колебания. И, наверное, так я озвучила собственную проблему.
– Он даже не смотрит на меня, – слова прозвучали едва громче шепота ветра. – А первая неделя уже подходит к концу.
– Конечно, ты можешь грустить из-за этого. Однако, насколько мне известно, некоторые люди не хотят показывать свою заинтересованность в другом человеке. Или же ему действительно все равно. В таком случае не стоит из-за этого переживать. С тобой же уже бывало, что тебе нравился кто-то, но он не отвечал взаимностью, не так ли?
Она робко кивнула.
– Да…
– Вилма? – внезапно раздался встревоженный голос ее матери.
Девочка резко выпрямилась и вытерла рукавами мокрые щеки.
– Спасибо, – прошептала она, затем вскочила с камня и тихо двинулась вперед, пока не исчезла между палаток. А я осталась в тишине и с улыбкой на губах.
– Твои советы были хороши.
Я вздрогнула и повернулась в сторону приятного голоса. На лугу, недалеко от камня, на котором я сидела, скрестив руки под головой и закрыв глаза, лежал Сандер. Он расстелил свою походную подстилку и надел толстый пуловер. В его угловатых чертах лица читалось умиротворенное, практически блаженное выражение. Словно единорог, прыгающий по облакам. Что за глупая мысль…
Только теперь я поняла, что Сандер сказал с дерзкой улыбкой.
– Эй, постой, ты что, подслушивал?
– Не намеренно. Тебя сложно было не услышать.
– Прости, но там, откуда я родом, это называют подслушиванием.
Сандер приоткрыл один глаз, рассмеялся и ловким движением принял сидячее положение. Обхватил руками согнутые ноги и внимательно посмотрел на меня. Я даже пожалела, что сижу перед ним с растрепанными волосами и кругами под глазами от усталости, но, кажется, это его не беспокоило.
Даже на таком расстоянии и при тусклом свете я смогла разглядеть дьявольские искорки в его глазах. Сандер казался свежим и уравновешенным, довольным, словно Орео, когда та сытно поест и уляжется на свой трон у окна.
– Тоже не можешь уснуть? – спросила я, когда молчание стало неприятным, и скрестила руки на груди.
– Нет, но не хочешь ли присесть рядом со мной? – Это был простой вопрос, но ответ был игрой с огнем. Я прочитала это в его взгляде. Мне нравилось то, как Сандер мог сосредоточиться на своем собеседнике, в данном случае на мне, даже если другая, менее приятная часть меня желала сбежать на край света. Подальше от него.
– Не знаю, хорошая ли это идея.
– Боишься, что я кусаюсь?
– Скорее, что не смогу тебе сопротивляться, – тихо пробормотала я, чтобы он не услышал.
По крайней мере я на это надеялась.
Подавив вздох, я присела рядом, сохраняя безопасное расстояние. Я замерзла, потому что на улице было холодно.
– Итак, что ты здесь делаешь? – спросила я, раздражаясь от своего хриплого голоса.
Сандер вяло рассмеялся.
– Размышляю. Наслаждаюсь моментом. Редко удается остановиться, когда все вокруг в постоянном движении.
– В повседневной жизни, дома, это не удается?
– В целом нет. Дни здесь похожи на один большой вдох, прежде чем придется броситься в битву, которая будет длиться всю мою жизнь. – Казалось, Сандер сам был поражен своей откровенностью. Он опустил взгляд и, поставив носки ботинок в мягкую траву, зарылся в нее, словно пытаясь спрятаться от собственных мыслей.
– Римасу тоже нравится Вилма. Он просто плохо это показывает.
Я удивленно взглянула на Сандера.
– Откуда ты знаешь?
– Видно по тому, как он на девушку смотрит, когда она не замечает.
Я тихо вздохнула.
– Тогда ему нужно медленно продвигаться вперед.
– Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы кто-то смотрел на тебя по-особенному? – внезапно спросил Сандер, и в моем животе затрепетали бабочки.
– А кому не хотелось бы?
– А была ли ты когда-то так влюблена, что думала только о нем? О каждом его слове, каждом взгляде, каждом жесте? – В голосе Сандера звучали такие разные оттенки, что мне внезапно становилось то жарко, то холодно. Словно плотина внезапно рухнула и кровь понеслась по моим венам, разжигая пламя. Разумеется, он выражался абстрактно, но за этими словами угадывался подтекст.
Я не придумала ответ, но, возможно, это не было обязательно.
– Ты когда-нибудь представляла себе, как он пахнет? – негромко спросил Сандер, не отводя взгляда. – Какой будет на ощупь его кожа под твоими пальцами? Какая у него улыбка? Может быть, ты считаешь веснушки у него на носу и надеешься, что он снова беззаботно рассмеется, ведь тебе это так нравится.
Я утратила дар речи.
Полностью.
Как будто в бесконечной петле времени, лицо Сандера приблизилось, и его черты стали размытыми, как изображение, внезапно потерявшее резкость. Я слышала свое слишком громкое дыхание, чувствовала бушующее сердцебиение. Меня обволокло приятное тепло, и тоска чуть ли не заставила меня вздохнуть, но я сдержала себя в последний момент.
Тут его пальцы коснулись моего подбородка, провели линию по нижней челюсти, и я растаяла от этого простого прикосновения. Словно сами по себе мои веки закрылись, и мне захотелось большего. Всего.