hytte Густава, рядом с Сандером.
Нужно было защитить себя. Нужно защитить сердце, пока оно еще не разбито.
Нельзя было позволять этому кошмару проникать в мою душу, потому что здесь было нечто большее, чем просто страх потерять Сандера. Раньше мне никогда не приходило это в голову, но Сандер рассказал о своем самом большом переживании. О каждом уязвимом месте, которое можно было бы использовать и оттолкнуть его достаточно далеко от меня, чтобы он никогда больше не приближался. Даже если я буду ненавидеть себя за это. До боли. Словно кровоточащая рана, которую мне за всю жизнь не удастся вылечить.
Но так нужно поступить.
Лучше так, чем бесконечная дыра, боль от полной потери.
Секунды шли, их проглатывали минуты. Стрелка и молчание тикали все быстрее, все неудержимее. Я припарковала Берту на краткосрочной парковке. Она была полна людей, но я не обращала на них внимания.
– Мы приехали, – наконец произнесла я, выключив двигатель. Кончики пальцев казались замерзшими и онемевшими.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Я откинулась назад и посмотрела Сандеру прямо в глаза. От разрушенной надежды и справедливого беспокойства у меня перехватило дыхание.
– Хочешь знать правду? – Черт, больно.
Его горло вздымалось и опускалось с каждым глотательным движением.
– Да, – он покачал головой. – Черт, нет. Нора, ты меня пугаешь…
– Я думала, что смогу игнорировать некоторые вещи, – просто сказала я, произнося слова все быстрее и горячее, словно от этого ложь станет лучше, идеальнее, ближе к правде. – Но, как бы то ни было, мне приходится постоянно думать об этом, и я… не знаю. – О боже, боже, что ты делаешь?
– О чем ты? – В голосе Сандера зазвучал опасный оттенок, и я почувствовала, как ногти впиваются в ладони с такой силой, что я едва сдержала стон.
– Этот скандал. Он стоит между нами. – Ложь, ложь, ложь, гремело мое сердце, кричал разум, но я продолжала говорить, словно это была обычная беседа.
– Значит, ты мне не веришь?
Я не ответила ему, потому что не могла заставить себя снова причинить ему боль. Мне было так жаль себя, как никогда прежде.
Но я кивнула. Моя голова двигалась словно подвешенная на невидимые ниточки, рот словно зашили.
– О, вау, – на лице Сандера было написано потрясение, красивые черты его лица исказились, словно кто-то применил неправильный фильтр. – В это… я не могу поверить. Нет.
В глазах читался немой призыв, но я не могла принять его из-за страха, стыда и паники. И тогда огни погасли. Просто так.
– Непостижимо, Нора. Ты могла с самого начала сказать мне, что это тебя не беспокоит. К чему это? От тебя я такого не ожидал. Ты была такой… убедительной. – Голос Сандера был подобен шепоту во время шторма, и мое сердце кружило в груди, как лезвие бритвы. – Честно. Я… я хотел… – Он покачал головой, прервался, словно слишком многим поделился. – Вот и все? Все? Ладно. Понятно… Я… Хорошо, Нора. Я все понял.
Во мне всколыхнулось сожаление, когда я заметила с какой категоричностью он смотрит на меня, как поднимает барьер, отрезая любое позитивное чувство.
Колеблясь, я протянула руку к Сандеру, однако в этот момент он отвернулся и тяжелым взмахом открыл дверь машины. Мой голос словно бы потух. Был стерт. Словно кто-то заставил меня замолчать, потому что я не могла произнести даже его имя, хотя хотела этого. Он выставил ноги из машины, внезапно показавшись маленьким, словно потеряв свое волшебство.
Мой нос чесался, кожа зудела, и я чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Сандер, – наконец выдавила я слишком тихо, осознав, какую непоправимую ошибку допустила. Мне понадобилась целая вечность, чтобы отстегнуться, пальцы слишком сильно дрожали, путались, как мои нервы, и когда я наконец вышла из машины, он уже забрал сумку и ушел достаточно далеко.
– Сандер! Сандер, подожди! – звала я, но он не обернулся, даже не бросил на меня прощальный взгляд, который мог бы стать для меня последним шансом вернуть Сандера. Все исправить.
Что-то во мне разбилось, разлетелось на тысячи осколков.
И только спрятавшись за рулем, я осознала, что это было мое сердце. Сердце, которое я так хотела защитить.
27Сандер
Я чувствовал себя опустошенным.
Что-то во мне вопило от боли, но при этом я продолжал молчать. Ничего не говорил. Просто не мог. Мой разум пытался осмыслить то, что Нора только что-то произнесла.
Моей первой естественной реакцией был побег, поэтому я схватился за ручку двери и тяжело вывалился из машины, словно на мне висели тысячи грузиков. Целую секунду мне казалось, что сейчас последует прикосновение, рука, которая протянулась в мою сторону, но находил я лишь пустоту.
Воображение, ничего больше.
Снаружи занавес шума обрушился на меня словно туча. Запах выхлопных газов ударил в нос. Я открыл багажник и вытащил сумку. Не оглядываясь.
Чтобы оградить себя от внешнего мира, я засунул в уши заглушающие шум наушники. Только шорох.
Мое тело механически выполняло необходимые действия, чтобы добраться до здания аэропорта. Я растворился среди других пассажиров, услышал свое имя лишь как далекий раскат грома. Скорее всего, еще одна иллюзия.
Разочарование засело в сердце, словно страшное жало, слова Норы бились в неудержимом ритме моего сердца. Мне показалось, что подо мной проломился лед и я провалился в воду. Я отчаянно пытался нащупать руками край пролома, чтобы выбраться.
Пуфф. Все исчезло.
В пути не было музыки. Я включил ее только перед выходом на посадку, выбрав случайную композицию, чтобы отвлечься от своих мыслей. After Dark.
Но ничто не помогало. Мысли оставались. Как и Нора. «Нас» больше не было.
Прежде чем у меня возникла возможность рассказать ей о своих планах, о том, что я хочу от всего отойти и заняться чем-то другим, она нанесла удар своими словами. Я думал, что «мы» существуем. Но как это было возможно, если в глубине души она не доверяла мне и считала меня придурком?
Словно оглушенный, я сел в самолет и в том же состоянии приземлился в Осло. Мне нравились современные аэропорты с их стеклянными и деревянными вставками, широкие и высокие. Однако сегодня все выглядело унылым и блеклым, словно кто-то забыл включить освещение.
Когда я оказался на посадочной площадке перед аэропортом, меня охватило ощущение дежавю. Более двух недель назад я уже приземлялся здесь, но тогда я был совсем другим человеком.
Такси, словно связанные, ехали друг за другом, и я сел в одно из них и попросил отвезти меня домой. Меня никто не встречал, потому что я никому не рассказал о своем преждевременном возвращении.
Когда водитель свернул на широкую подъездную дорожку, показалось, что меня привезли сюда в слишком тугих наручниках. Густые живые изгороди были окружены метровым забором, на котором были установлены датчики движения и камеры наблюдения, они сменяли друг друга словно фигуры на шахматной доске. А за забором располагалась семейная вилла. Три этажа – с несколькими торцами и башенками, шестью спальнями, четырьмя ванными, так что у каждого в доме было свое свободное пространство. Террасы, которые обрамляли дом, открывали потрясающий вид на Осло-фьорд, предлагая идеальный пейзаж с умиротворяющими водами и пристанью. Идиллия. Достаточно далеко, чтобы скрыться от городской суеты Осло, хотя раньше я никогда не стремился убежать от нее. Но в то же время близко, чтобы не тратить время и силы на длительное путешествие, если вдруг возникнет необходимость приехать в город.
На подъездной дорожке стоял «Мерседес» Тео, а рядом с ним – Porsche Spyder 918 в серебристо-сером цвете. Этот автомобиль был одним из украшений коллекции моего отца.
Приезд стал суровой проверкой реальности. Слова Норы продолжали крутиться в моей голове, когда я толкнул тяжелые входные двери и уставился в пустой коридор, открывшийся моему взору. Все пространство было оформлено в минималистичном стиле, и множество элементов из дуба придавали прохладе интерьера приятную теплоту.
– Привет! – прозвучал мелодичный голос Элли, и она оказалась рядом со мной. Сестра была одета в летнее платье с цветочным узором, светлые волосы струились по спине. На ее нежном личике читалась обеспокоенность, зубы впивались в нижнюю губу. Элли стояла в дверях моей комнаты и пристально смотрела на меня. – Разве ты не должен был приехать завтра?
– Разве ты не знаешь Александера? Он всегда найдет способ нарушить планы, – позади Элли появился Тео, выглядевший так, словно только что вернулся с фотосессии для обложки бизнес-журнала. Белые рукава его рубашки были закатаны, подчеркивая жилистые предплечья, темные волосы небрежно убраны со лба. Судя по всему, после травмы во время хоккея он продолжил заниматься спортом.
– Выглядишь ужасно, – добавил брат и пренебрежительно взглянул на меня.
Я автоматически нацепил широкую улыбку на лицо, казавшуюся такой же фальшивой, как и моя нынешняя жизнь.
– Не могу сказать того же о тебе.
– Дедушка хочет с тобой поговорить.
Это удивило меня.
– Он уже знает, что я здесь?
Тео пожал плечами.
– Ты же знаешь его, он за всем следит.
– Где он?
– В рабочем кабинете папы.
Не тратя время на разговоры, я оставил сумку в комнате, спустился по широкой лестнице на первый этаж и направился в кабинет.
Лицезреть деда всегда была поразительно. Это было связано не только с его импозантным видом, но и разрушительный силой воздействия. В его присутствии мне хотелось втянуть голову в плечи. Словно маленькому школьнику, который что-то натворил.
– Александер, – официально поздоровался дед, словно кто-то представил нас на благотворительном мероприятии.
– Привет, дедушка, – произнес я, с трудом возвращаясь к своей привычной манере общения. Казалось, мне нужно время, чтобы снова стать самим собой, словно я только что пробудился от глубокого сна, и теперь мне необходимо набрать нужную температуру. Он ненавидел, когда его не воспринимали серьезно. Обращение «дедушка» было для него слишком неформальным, личным.