Мама уезжает и приезжает каждый день, и каждый день к ее приезду Алина кладет на стол большие круглые часы и торжественно объявляет:
- Пароход «Гоголь» вышел из Самары!
Младшие дети сейчас же сбегаются на ее голос и нетерпеливо топчутся около стола. Но Алина не любит, чтоб они смотрели на часы, она смотрит сама и спустя некоторое время еще громче и еще торжественней сообщает:
- Пароход «Гоголь» подходит к пристани! И все трое замирают в ожидании длинного радостного гудка: «Ма-а-м… Ма-а-м… Ма-а-м…»
- Пойдемте, пойдемте! - кричит Мышка. Каждому хочется встретить маму первым, но Алина никому не позволяет быть первой.
- Будем стоять все трое у калитки, - говорит она.
Динка проскальзывает в дальний угол террасы и усаживается на перила. Сегодня в первый раз ей не хочется встречать маму.
«Я не мамина дочка», - горько думает она, чувствуя, что мать никогда не простила бы ей сегодняшнего поступка. Динка вспоминает, как один раз, еще в городе, она столкнула с крыльца слюнявого Егорку. Егорка даже не ушибся, он только упал и испугался, но как тогда рассердилась на нее мама! «Ты злая девочка, я не хочу такой дочки», - сказала она, и, сколько ни плакала и ни просила Динка, мама не хотела даже разговаривать с ней.
«Мама, мама!» - кричала Динка, но лицо у мамы было холодное, чужое… Динка, захлебываясь плачем, объясняла, что толкнула Егорку за длинные слюни, которые он распустил на крыльце, но мама ничего не хотела слушать, повторяя:
«Ты не моя дочка…»
В конце концов Динка пришла в такое отчаяние, что за нее вступились Катя и Алина.
«Вы не понимаете, - сказала им тогда мама. - ведь это уже не шалость, а злой поступок».
Это случилось давно, Динка тогда была еще маленькая, а теперь она выросла и сделала еще худший поступок.
«Эх ты, паскуда!» - сказал ей на берегу белобрысый паренек.
Динка вспомнила злые, недобрые лица, гневные слова и взгляды, обращенные к ней.
«Лучше б я утонула…» - тоскливо подумала она и снова вспомнила маму. Один раз мама читала им стихи:
Есть на свете много бедных и сирот…
У мамы был такой грустный голос, что Динка невольно вслушивалась в эти стихи и запомнила их наизусть.
У одних могила рано мать, взяла,
У других нет в зиму теплого угла…
В этом месте Мышка заплакала, а Динка крепилась, Но под конец мама читала так, будто просила своих детей:
Если доведется встретить вам таких,
Вы, как братья, детки, пожалейте их…
И тогда Динка тоже заплакала… А теперь ей довелось встретить такого сироту. Ведь там, на берегу, она узнала, что мальчик с баржи, Ленька, тоже сирота, но она, Динка, не пожалела его, она пожаловалась на него злому хозяину…
- Пароход «Гоголь» подходит к пристани! - торжественно объявляет Алина и оглядывается на Динку. - Пойдем! Мышка уже у калитки!
«Ма-ам… Ма-ам… Ма-а-м…» - протяжно гудит пароход.
- Пойдем! - кричит Алина и поспешно сбегает с крыльца. Терраса пустеет. Динка вытягивает шею и старается увидеть, как откроется калитка и как войдет в нее мама. Но ей ничего не видно, и она опять опускает голову. Катя тоже с нетерпением ждет сестру: ей хочется узнать, не приходил ли в редакцию вчерашний человек, но, открыв дверь на террасу, она видит Динку. «Как это Динка не побежала встречать? - удивляется Катя. - Боится все-таки матери… Ну, еще бы! Все утро безобразничала, не послушалась, убежала гулять… А теперь сидит и думает, что я сейчас же начну на нее жаловаться! Но я не начну. У меня теперь будет совсем другая тактика. Пусть сама все рассказывает матери… Она и так не любит меня. С какой стати я буду вечной жалобщицей в ее глазах!» - нервничает Катя. И, взглянув еще раз на девочку, мягко напоминает:
- Я ничего не скажу. Ты сама расскажешь маме про все плохое, что делала сегодня.
- Хорошо, - безучастно отвечает Динка и вдруг быстро, словно проснувшись, спрашивает: - А что я делала, Катя?
- Как - что?! - Тетка широко раскрывает глаза… Но из сада уже доносится голос Мышки:
- Мама приехала!
- Мама приехала! - сияя, сообщает и Алина. Они идут по дорожке втроем: мама - посредине, а по бокам - Мышка и Алина.
Динка медленно сползает с перил и тихонько повторяет за сестрами:
- Мама приехала…
Мама идет, улыбаясь, но лицо у нее усталое, под глазами - синие круги.
Встречаясь с вопросительным взглядом сестры, она слегка пожимает плечами:
- Никого не было…
- Черт знает что! - бурчит Катя и, заметив удивленный взгляд Алины, спохватывается: - У тебя ужасный вид, Марина! Где ты была сегодня?
- Как - где? На службе, конечно. Где же мне еще быть? Я даже немного раньше ушла. Ходила, покупала кое-что - ведь сегодня давали жалованье… Ой, подождите, дети! Дайте мне сесть. Я так набегалась. Унеси эти свертки, Алина…
Алина уносит в комнату мамины покупки. Марина садится в плетеное кресло и, морщась, снимает с головы круглую шляпку. На шляпке голубые незабудки, такие же голубые, как ее глаза.
Алина и Мышка вертятся около кресла, они берут у мамы из рук шляпку, сумочку, зонтик.
- Ну, к чему еще этот зонтик? Лишь бы что-то в руках таскать! - возмущается Катя.
- Да я же на целый день уезжаю. Мне жалко шляпу, - объясняет сестра.
Мышка влезает на маленькую скамеечку и, стоя за спиной матери, вынимает из ее волос шпильки.
- Ой, как хорошо! - говорит Марина и встряхивает головой. Две тяжелые светлые косы скользят по ее плечам и спускаются до пола. - Измучили меня эти косы! Сегодня так разболелась голова… - жалуется она сестре.
- Дети, отойдите от мамы! Дайте ей посидеть спокойно. Вы же слышите, что у нее болит голова, - замечает Катя. - И нужны тебе эти косы, Мара! Я бы давно остригла их под корень! - с досадой говорит она сестре.
- Ну конечно! Тебе кажется, что мне уже ничего не нужно! - обижается Марина.
- Отрезать косы? Что ты, Катя! - пугается Мышка.
- Папа никогда не позволил бы, - строго замечает Алина. Мышка заглядывает матери в лицо:
- У тебя очень болит голова, мамочка? Я сейчас переменю тебе туфли, ладно?
Но мать не отвечает ей. Глаза ее кого-то привычно ищут и останавливаются на дальнем углу террасы. Там, прижавшись спиной к перилам, стоит ее младшая дочка. Голова девочки опущена, глаза смотрят исподлобья.
Мать забывает усталость и головную боль.
- Что случилось? - тревожно спрашивает она сестру. Вопрос этот возмущает Катю, ее возмущает также, что Динка стоит в углу, как наказанная.
- Когда ты перестанешь удивляться, Марина? Случилось то, что случается каждый день. И не думай, пожалуйста, что это я поставила ее в угол. Она сама стали к твоему приходу.
Но сестра не слушает ее и, нетерпеливо отстраняя старших детей, подзывает к себе младшую дочку.
- Иди сюда, Диночка, разве ты не хочешь поздороваться со мной? - ласково спрашивает она.
Динка подбегает к матери, судорожно обнимает ее за шею, Мать гладит жесткую копну кудрявых волос.
Катя укоризненно качает головой:
- Ах, Мара, Мара! Ты хоть бы узнала раньше, как она вела себя!
- Я и узнаю, - спокойно говорит мать. - Но раньше нам надо поздороваться!
- Конечно, надо поздороваться. Ведь Динка еще не видела маму, беспокоится Мышка, сидя на полу с домашними туфлями матери.
- А ты не вмешивайся! - обрывает ее тетка. Алина подходит к матери и, осуждающе глядя на нее большими серьезными глазами, строго говорит:
- Дина очень плохо вела себя, мама.
- Хорошо. Я сейчас поговорю с ней. Идите все отсюда.
- Почему же именно сейчас! Пообедай, по крайней мере, и отдохни хоть немного, - пожимает плечами Катя.
- Ты думаешь, что я могу спокойно обедать и отдыхать, не зная, в чем дело, и глядя вот на это… - говорит с упреком сестра, указывая глазами на прижавшуюся к ней Динку. - Пожалуйста, уведи детей.
Катя уводит старших девочек в комнату. Мышка идет нехотя и на пороге выскальзывает из рук тетки.
- Мамочка, Динка пришла рано сегодня! - успевает она крикнуть, прежде чем Катя закрывает за ней дверь.
Когда все голоса затихают, мать осторожно размыкает Динкины руки, обнимающие ее за шею.
- За что рассердилась на тебя Катя? - мягко, но серьезно спрашивает она.
Динка видит светлое мамино лицо. Это лицо, такое родное и близкое, заслоняет собой все чужие, враждебные лица, которые весь этот день стоят у нее перед глазами. Динка рада, что за ней есть многие мелкие провинности, о которых можно рассказать. Она спешит загородиться ими от того главного, что лежит у нее на сердце и о чем никогда не должна узнать мама.
- За что рассердилась на меня Катя? - задумчиво переспрашивает она. - За что первое, мама?
- Как - первое? - теряется мать. - Разве Катя много раз сердилась на тебя сегодня?
Динка выпячивает нижнюю губу и молча трет лоб.
- Катя сердилась много раз, - подтверждает она.
- За что же за первое? - отнимая ее руку ото лба, допытывается мать.
- Я скатывалась на больших счетах, - припоминает Динка.
- Как это?
- По доскам… Я положила на ступеньки две доски… вон там… а потом села на счеты и поехала! - почти весело рассказывает Динка.
- Ну, и что же? - не понимает мать. - Катя сердилась за то, что ты взяла счеты?
- Нет… Она сердилась за Алину. Потому что Алина нервная, а счеты гремели. Они ехали и гремели, а Катя сердилась, - поясняет Динка.
- И ты не могла бросить эту забаву ради сестры?
- Я все говорила: последний раз, последний раз. А потом Катя отняла у меня счеты и назвала меня убоищем…
- Как? - переспрашивает мать.
- Убоищем. Это такое имя.
- Не имя, а прозвище для упрямых детей, - слегка затрудняясь, объясняет мать.
- Ну да! - соглашается Динка. Мама внимательно смотрит на нее:
- А второе что ты сделала?
- А второе… это сливки. Я выпила у Мышки сливки. - Динка глубоко вздыхает и облизывает языком губы. - Я хотела немножко… Мышка сама дала… только попробовать, а я пила, пила и все выпила. - Динка безнадежно разводит руками. - Мышка кричит, а я все пью да пью!