— Ты меня жизни учить вздумал, да?
Обстановку разрядила Омелия фон Огюст, выбравшая в этот момент наш столик и усевшаяся в это раз напротив.
— Ох, я в прошлый раз сорвала такой куш, такой куш… И убежала, когда всё это началось! Я боюсь, что сейчас весь его проиграю и растеряю! Вы, наверное, считаете меня воровкой, да?
— Что вы, что вы, прекрасная Омелия, — расплылся в комплиментах усатый седой господин. — Я бы никогда не подумал сказать про вас такое…
Игра началась. В итоге первым из-за стола вылетел я, за десять конов, продув всё, что было накоплено на первом. Омелия снова ласкала меня ногой под столом, на этот раз забравшись куда выше дозволенного, но на этот раз молчала. Что ж, забавная игра, ничего не сказать…
И она второй вылетела из-за стола. Подхватила меня под руку и по-хозяйски повела к выходу.
— Этот Замойский — скользкий тип. Но он абсолютно не умеет проигрывать, — усмехнулась она.
— Тем не менее, вы ему проиграли, Омелия.
— Именно так, — кивнула она. — Но вы же точно также не спешите выигрывать любой ценой?
— Хотите сказать, у вас какой-то план? И вы его придерживаетесь?
— Не скажу! — лукаво состроила она мне глазки. — Вы же игнорируете меня уже вторые сутки, прозябая со своей сенной девкой!
Мы шли тёмными коридорами.
— Бросьте, она мой телохранитель… И, да — друг. Но не больше, заверяю вас. Девушки такого типажа абсолютно не в моём вкусе.
— А какие? Какие во вкусе?… Блондинки? Рыженькие? Я видел, что та рыженькая активистка со своими барышнями бесконечно на вас пялятся! А ещё эта немая студентка, как её… Светлана Штирц? Ей уже есть восемнадцать?
— Есть, — кивнул я. — Но заверяю вас, что все они меня данный момент не интересуют…
— Ах, в данный момент!…
Нет, конечно, она больше отыгрывала ревность, чем действительно ревновала. Но флирт сработал хорошо, и к двери её крохотного номера я прибыл в полной боеготовности, через пару секунд припечатав её к кровати так, что у кого-то из нас хрустнули позвонки. Уж не знаю, как в тот раз не сломалась кровать, но в стенку нам вполне ожидаемо стучали, потому что скрыть происходящее уже было никакой возможности.
После мы снова допытывались друг у друга о разнообразных тайнах, и я снова спросил про её план. Ведь он точно у неё был! Точно была какая-то загадка, я прямо-таки чувствовал!
— Всему своё время, — сказала она и коснулась кончика моего носа.
— Тогда скажи хотя бы, кто у тебя там в клетке за шторкой ворчит?
Она вскочила с кровати, как была, в костюме евы, отдёрнула шторку в прихожей. Зверь прищурился от света, заворчал.
— А… это Анатолэ, исполинский великолепный тупай. Мне подарили тут… на прошлом рейсе. На удачу. Приходится теперь возить на всякие рейсы. Я пытаюсь использовать его в постановках, но почему-то многим он не нравится. Хочешь — забирай! Продам всего за полмиллиона!
— Анатолий-Нанотолий, — усмехнулся я. — Стоп, чего⁈ Полмиллиона⁈
— Ага. Зверушка редкая и недешёвая. Содержать сложно… И очень полезная, как говорят, вот только я все его тайны не разгадала.
Она развернулась ко мне, и процесс плавно перешёл во второй акт — прямо на полу прихожей. Я попытался прямо в процессе задвинуть шторку, чтобы не смущать зверька, но Омелия остановила мою руку.
— Нет. Я хочу, чтобы он смотрел…
Вот же извращенка!
Что было после?
Я расплатился с официантом, который помог нам. Торжественно вручил Надежде Крестовоздвиженской пачку купюр, сообщив, что это добровольное пожертвование в фонд борьбы с пьянством в колониях.
— Мерси, — немного холодно, но с достоинством отвечала активистка. — Будем рады видеть вас на наших лекциях. Вам это… не помешает!
В первую неделю мы обогнули Данию и вышли вместе с двумя здоровенными сухогрузами в беспокойный Ла-Манш под конвоем ракетного катера. Я штудировал библиотеку, учил французский и испанский. Ангелина сдружилась со Светланой и тоже учила еë языкам. Английский здесь был не сильно популярен, на нём разговаривали только несколько стран-изгоев, осколков побеждённой ещё в XIX веке Британской Империи.
Пару раз гудела сирена — один раз из-за прорыва трёх крупных элементалей над палубой, один раз — когда ракетный катер в ночи разразился залпами из орудий и стрёкотом крупнокалиберных пулемётов. И в том, и в другом случае — ничего не последовало.
«Португальские корсары», — сказал кто-то потом.
Мы плыли дальше, я периодически поигрывал в карты. Наш порочный роман с Омелией продолжался — каждый вечер, либо через день. Я сделал первые попытки сдружиться с Нанотолием — если всё происходило на различных поверхностях в номере у Омелии, то после я приносил заготовленный фрукт и тайком кормил отощавшего зверька.
Не хватало мне вот чего-то такое. Ухаживать за чем-то мелким — как-никак, ещё недавно в своей памяти я нянчился с внуками и младшими детьми.
Замойский всё так же продолжал на меня огрызаться, но недовольство после того конфликта постепенно сходило на нет.
Зато с парой господ из покерного клуба вскоре вполне сдружился — с тем усатым пожилым господином и весёлым финном Тапани, сыном владельца сыроварни.
От него я узнал, а точнее, освежил в памяти тонкости юридического права. Как открывать своё дело в колонии, какие налоги, и прочее. Обсуждали бизнесы, строили модели — в общем, я ненадолго погрузился в свою стихию.
— Как хор-рошо, как хор-рошо встретить единомышленника! — то и дело говорил он.
А к Ангелине и Рустаму я вообще быстро привык и уже спустя неделю ощущал чем-то вроде новой семьи. Рустам заносил в кассу щедрые чаевые, которые я решил откладывать на покупку машины для него — обещал же! Ангелина же на пятый день пути замаялась бездельем, обзавидовалась Рустаму, приносящему деньги в «общак». В итоге заявилась к помощнику капитана и придумала себе подработку — выбила себе аренду комнаты на шесть часов в неделю и открыла там секцию по самообороне для девушек.
И однажды как-то очень надолго задержалась она после этой секции — хотя пройти надо было всего ничего — по верхнему залу, по палубе до лифта и таким же образом до нас.
— Что-то тут нечистое, — первым забил тревогу Рустам, когда на часах было уже полпервого ночи.
И примерно в это же время начался шторм и весьма приличная качка.
Я понял, что надо идти искать Ангелину.
Мы шатались вдвоём в полутьме, под проливным дождём по обезлюдившей палубе, ненадолго разделились, но вскоре Рустам окликнул меня.
— Сюда!
С другого конца уже слышались приглушённые крики. С трудом преодолевая качку, я добрался снова в то укромное место между спасательными шлюпками, где мы переодевались во время ревизора. Там было цепное ограждение, а за ним — совсем невысокий бортик. И защитная сетка, идущая вдоль бортов, именно здесь прерывалась.
А у бортика сидели двое — Ангелина и мой приятель Тапани.
Последний был неуклюже замотан в цепочку, сорванную с парапета, а во рту был кляп из чулка Ангелины. Он отчаянно брыкался и извивался, и наша спутница его еле удерживала.
А в полузамотанных руках у него был нож, которым он пытался то ли тыкнуть Ангелину, то ли подковырнуть цепочку.
— Скорее, — шумно выдохнула она. — Я… уже… не могу…
Рустам с ходу, не разбираясь, выбил нож, саданул ему в морду.
— Говори, тварь. Ты был заодно с тем, в шляпе?
— У него кляп, — подсказал я.
— Сейчас… помогите.
Мы вдвоём с Рустамом перехватили его, я за правую руку, он за левую. Рустам прижал коленом. Ангелина разогнулась, размяла мышцы, стряхнула пот и капли дождя с лица. Пнула со всего маху в пах, потом вынула кляп изо рта.
— А-а! Они… хозяева… приказ… вы беглецы, я понял… Александр! Это ты его убил! Ты не должен был! Она… они не позволят…
Кляп вовремя вернули обратно. Даже жалко стало мужика. Но только на миг: вскоре мне стало всё понятно.
— Болотниковы. Шпион Болотниковых, — озвучила мои же мысли Ангелина. — Работал в команде. Я… не сразу узнала, видела его. Ещё в Перми. Его послали… за мной и за тобой. И, может, за кем-то ещë.
Тут я заметил, что на её предплечье глубокий порез. Рустам хмуро взглянул на меня и перехватился второй рукой за ноги.
— На счёт раз… два… три…
Я понял, что он собирался сейчас сделать. И даже подумал, что не смогу.
— Нет, постойте, — сказал я.
Но надо, Саша, надо. Даже если убийства этих двух были первыми в этой жизни — они точно не будут последним. Таковы правила этого мира. И правила моего будущего места в нём.
Талани мычал что-то, исторгая проклятия.
— Действительно. Так ненадёжно, — сказала Ангелина. — Борты просматриваются камерами. Там за нами плывёт катер охраны, они его увидят и поймают. А цепь мы нормально не удержим.
— Есть идея, — мрачно сообщил Рустам.
Что ж, мы сделали это вместе, как команда.
Вместе выкрали уже знакомую тележку официантов. Вместе упаковали его туда и довезли до второго класса, до зоны ресторанов. И вместе отправили в канализационный люк для пищевых отходов.
Всё произошло быстро. Тушка хлопнулась о стальной желоб, звякнув цепями, и отправилась в бурлящие от прожорливой морской падальнической фауны воды у борта. Видимо, и первый, в шляпе, точно также отправился.
В этом же случае больше бесило то, что этот мерзавец едва не втёрся ко мне в доверие. Потом мы молча пошли в номер, я едва не откупорил пойло, припрятанное в чемоданчике, но всё решилось успокоительным чайным пакетом, который подогнал Рустам.
К следующему обеду на палубах появились объявления «Пропал без вести, просьба сообщить», и далее по списку. А к вечеру нас с Ангелиной позвали на капитанский мостик.
Первым делом взгляд капитана упал на перевязанную руку мой спутницы.
— Дайте мне веское обоснование, что не причастны к смерти Коскинена, — потребовал он.
— Не будем, — сразу ответил я. — Мы причастны.
Глава 12Пржевальские
Капитан вздёрнул бровь.