Я принес на плече свой фламберг с искрящим в гарде синим элементалем. Степка принес в ножнах свой фамильный данайский меч. Показал ему несколько базовых стоек для двуручника: обманчиво простое Стальное Жало с лезвием меча, направленным от пояса в глаза противника, и грозное на вид да и по сути Затмение, с мечом над головой, когда лезвие меча бросает тень на лицо самого мечника.
— Зачем всё это? — спросил Стёпка. — То есть, конечно, я всё понимаю, но…
Я объяснил, как Степану взаимодействовать со мной, исходя из стартовой стойки.
— Основы согласованного боя в паре: асинхронность, взаимозащита, взаимное обнаружение партнеров. Даже стоя спиной к спине, оба понимают, что делает другой. Длинный меч далеко достает, но медленно движется, короткий меч быстро движется вблизи, так и поделим зоны ответственности.
Потом я показал резкий, мощный, но односторонний «Гнев», с мечом, поднятым сбоку, «Скрытый Меч» с лезвием, спрятанным за спиной.
И продолжил теорию.
— Боец с двуручником в первой линии сражается, как правило, в полном или трёхчетвертном доспехе, в пехотном шлеме с широкой обзорной прорезью. Но всё равно слишком ограничен в свободе органов чувств и сосредоточен на задаче по фронту, прямо перед ним. Вторая или третья линия воинов в более легких доспехах обеспечивает обзор флангов и тыла, прикрывает первую линию от метательного оружия щитами, элементальными или физическими, а вражеских бойцов ближнего боя, опасных для двуручников и пикинеров, берёт на себя. Современный строй воинов на боевых автоматонах в целом повторяет эту концепцию до сих пор.
Следующим пунктом нашей практики был «Ключ В Замке», замечательный для коротких уколов в лицо, с лезвием, опертым на сгиб локтя.
— Отличие пары бойцов от строя — это высокая подвижность. Мы научимся двигаться вместе вперед и назад по линии, считая шаги. Это всегда два шага подряд, хотя и разной длины. Ротному строю легче двигаться под счет ротного барабана, но паре нужно уметь ходить под счет. Вперед двигаться несколько проще, чем отступать.
— Разве это вообще допустимо? Отступать? — нахмурился слегка осмелевший Стёпка и спросил. — Александр Платоныч, а мы удар мне ставить будем?
А в глазах горит этакая фанатская безуминка, вон как за меч ухватился. Однако, какой у нас нашёлся юный пироман-фехтовальщик.
Ну хорошо. Сейчас я устрою тебе курс молодого бойца.
Глава 41Призыв
— Значит, поставить тебе удар? — задумчиво переспросил я. — Хорошо. А что ты уже умеешь?
— Я умею! — с энтузиазмом отозвался Степка, становясь в стойку и нанося удары в воздух своим коротким данайским мечом — Коли! Руби!
— Ого! — усмехнулся я. — Да ты и так уже все знаешь, как я посмотрю. Всё, что тебе сейчас знать следует. Этого тебе вполне достаточно. Через годик как ещё окрепнешь, посмотрим, что имеет смысл добавить. А эти два удара тебе кто показал?
— Брат… Двоюродный. Вы же пошутили сейчас, ага?
Данаец, очевидно, кто же еще будет учить бастарда обращаться с мечом в этих диких местах?
— Почему. Правильные вещи тебе брат показал, — улыбнулся я. — Практикуйся больше и однажды продолжим.
— Так что насчёт отступления? Разве можно отступать?
— Разумеется, — кивнул я. — Агрессивное отступление — вообще самое сложное и самое важное. Не всегда можно победить здесь и сейчас. Но нужно уметь уходить с поля боя на своих ногах, чтобы однажды вернутся и взять своё. Бегство — это быстро, глупо и катострофично. Основные потери приносит именно бегство. А при правильном отступлении можно так навалять наседающему противнику, что только оставленное поле боя не позволит засчитать это как поражение, есть примеры, знаете ли…
Потом я показал ему «Бычью Голову» с лезвием, направленным от головы, и вызывающе расслабленную «Стойку Зеваки», с опущенным к земле мечом, приглашающим к атаке того недалекого глупца, что на неё всё же поведётся.
— Никогда такого не видел, — признался мой ученик. — Я буду повторять каждый день!
— Вот и славно, Степан, — усмехнулся я. — Научишься, цены тебе не будет. Это не сараи под покровом ночи поджигать, тут интеллект нужен.
Вон аж засмущался пацан.
После движения по линии мы отработали движение по квадрату и по кругу. Малая группа должна уметь маневрировать по полю боя против превосходящего противника, иначе сомнут и не заметят…
Степан оказался парнем понятливым и мотивированным, впрочем я в нем и не сомневался. Мы потренировались с ним также в парном перемещении с мечами, когда ведущий, слегка приподнимаясь, с глубоким вдохом дает ведомому знать, что начинает маневр.
— Александр Платоныч, — произнес вдруг Степка. — А я мог бы обучиться алхимии? Боевой алхимии, как вы.
Тут я и призадумался, прежде чем ему ответить.
— В наши времена, это несколько рискованное предприятие. — ответил я наконец. — Не то, что раньше.
— Я готов рискнуть, — немедленно отозвался Степка.
Экий энтузиаст.
— Даже так? — весело поразился я. — Хорошо. Предположим. Тогда начать придется с определения твоих предрасположенностей и задатков. С определения уровня твоей личной сопротивляемости токсичным факторам алкохимии, проводимости призыва и способностей к обузданию элементалей. А я не очень помню, как их определяли у меня, давно это было…
И это было очень странным. Если напрячься, я мог вспомнить очень многие эпизоды из этого, «местного», детства, но точно — не этот.
Блин! Наверняка тут не обошлось без эликсира, стиравшего память!
Помню только, что было до и после него.
Мне было около пяти-шести лет. Матушка, служившая отцу, ещё была жива, хоть и была сослана работать на виноградники.
А вот супруга отца, моя мачеха, госпожа Дионисова, находилась уже при смерти. Умирая, она дала разрешение отцу принять меня как родного сына. Видимо, чтобы отец более не женился — что и произошло. Отец, видя, что наследника мужского пола так и не предвидится, уже признал меня, дал мне свою фамилию и разрешал играть вместе со старшей сестрой, хромой и недалёкой.
Помню, как, заигравшись в прятки, я забежал через оставленную кем-то открытой дверь в тёмный погреб отцовского поместья. Возможно, тогда «деревья были большими», но винный погреб показался мне лабиринтом нескончаемых шкафов, бочек и стеллажей с бутылками.
И я попросту заблудился.
Не знаю уж, сколько я гулял между рядами, но мне дико хотелось пить, а я, не будь дураком, уже тогда понимал, что ничего из подобных бутылок пить ни в коем случае нельзя.
Чего не сказать о жидкостях в других ёмкостях, ведь правда? Например, вот в этом маленьком странном стаканчике, стоящем на самом краю странного незнакомого стола… Ведь так хочется пить!
Подобные истории с детьми, подумал я, часто бывали и ранее. Всегда осуждал беспечных родителей, оставлявших алкоголь без присмотра. Истории о том, как дети тяжело отравились или даже умерли от алкоголя, оставленного на праздничном столе, я читал и в газетах моего второго мира…
Тут же ситуация была ещё страшнее — потому что стол, который я обнаружил, находился посреди подземной алхимической лаборатории. А в стакане был не просто алкоголь, а эликсир.
Но мне повезло тогда: буквально за секунду до того, как моя детская ручонка схватила отраву — запястье стиснула крепкая рука моего дяди, Аристарха Константиновича.
А затем меня схватили за ухо и крепко так отхлестали по мягкому месту.
— Ты чего задумал, малец⁈ «Огня» захотелось? Хочешь, чтобы тебя на части разорвало⁈
Судя по всему, примерно после этого, обсудив моё поведение, меня и повезли куда-то то ли в Ростов, то ли в Воронеж, в лабораторию к «нюхачам», которые определяют проводимость, сопротивляемость и способность работать с эликсирами. А вышел я оттуда уже со штампом в документах «Одарённый»…
— А от чего зависит сопротивляемость? — нахмурился Степка и вывел меня из оцепенения.
Хм, а действительно, от чего?
Очевидно, главный фактор — гены, передающие способность вырабатывать ферменты. Которые способны разлагать этанол с выделением протоэлементарных соединений, способствующих привлечению элементалей на физический план существования.
— От наследственности, — ответил я, несколько упростив. — Северные народы более устойчивы к отравлению алкоголем, некоторые семьи среди них устойчивее остальных. Они и стали аристократическими родами. Полагаешь, почему сейчас именно над нашей Империей не заходит солнце? Остальные не смогли выставить должное число линейных алхимиков, и войска империи сметали всех на свое пути, особенно не повезло тем, у кого устойчивость не была развита вовсе.
Наверняка Степан знает, что его данайские родственники, так уж сложилось, оказались как раз среди тех, кому не повезло. Ацтеки, комусо, семинолы, гвианцы, огнеземельцы, маори… Сколько их было, отважных, но совершенно не умеющих пить эту боевую отраву. Не то, что северные берсерки, безбашенная боевая алкашня, которым только раз налей, так они на одной заправке, за три моря уплывут. Чтобы там проверить, все ли нас там в достаточной мере уважают, а если вдруг нет — раздать живительных вразумляющих тумаков. Бешеной пьяной собаке море по колено и тыща верст не крюк.
Хотя, конечно, не сильно-то и пьяной. И это был не единственный козырь Империи.
Передовые изобретения двигателя внутреннего сгорания и успехи в металлургии и мореплавании. Убедительная дипломатия, контроль торговых маршрутов и эффективное администрирование ресурсов, выгодный общинный договор, вот основной набор инструментов Империи. Но грубая сила и доброе слово со сладким печатным пряником — действительно убедительнее просто доброго слова без закуски, и на сушняк…
— А как происходит призывание элементалей? — задал Степка следующий вопрос. — Обязательно пить что-то отравляющее?
— Все элементали делятся на группы, связанные с одним из четырех протоэлементов, из которых и состоит все сущее, что обладает материальной формой, — припомнил я лекции одного нелюбимого мною в прошлом практика. — Не буду грузить тебя высшей алхимией, но призыв связан с ориентацией напитка стимулирующего прибытие элементаля на протоэлемент. Например, Земля — это вина, плотные, красные как кровь, что через час уже просто земля, прямые и бесхи