тростные. Воздух — это вина белые, игристые, с пузырьками. Огонь — это крепленые, янтарные напитки, коньяки и бренди. Вода, это проще и сложнее всего: это водка. Самогон, полугар. Очень многие призываемые с водкой водные элементали по сути — ледяные.
Не все напитки способны вызвать кого-либо, пиво, например, используется лишь очень в редких случаях и как составной ингредиент. Вызываемые элементали связаны с напитками, но само отравляющее действие напитков препятствует концентрации и контролю. Это главное противоречие боевого алхимика: пьешь, чтобы призвать, концентрируюшься, чтобы направлять призванного. Ошибка стоит жизни. Я сам видел, как призванные элементали спалили подавившегося пятизвездочным коньяком призывателя. Просто прожигали дырки прямо в легких и ребрах, вырвались из полости тела прямо в класс. Десяток неуправляемых огненных элементалей. Вот же был шухер. Наш факультет чуть до тла не сгорел. Парень оказался самозванцем, дворянином, но без способностей, подделавшим документы, чтобы попасть на факультет, за что и поплатился.
Ну, да, по сути, кто угодно может вызвать элементалей, если выпьет эликсир, приготовленный магистром. Но вопрос, кто после этого выживет, и как долго после этого призванный элементаль останется в нашем пространстве. Тех, кто смог выжить, назвали «лучшими», аристо по-гречески. И аристократией в целом, потому, что именно такие господа и стали источником власти в те простые и незамысловатые времена Первой Империи, еще не отягченные техническим прогрессом и высокоорганизованной бюрократией. Это сложно — контроль. В этом и состоит обучение. Недостаточно призвать, нужно опознать, понять потенциал…
Иногда правильнее прервать призыв, потому что отослать призванного элементаля, если он какой-то особенно мощный, может уже не получиться. Но можно принудить истратить его всю его энергию, измотать, и тогда он сам выпадет обратно на энергетический план сущего…
— В общем, — закончил я. — Повремени пока что с этим. Дело это непростое и опасное, и не всегда предсказуемое. Наверное поэтому в наши времена регулярные армии алхимикам предпочитают пулеметы.
Эту весьма познавательную лекцию прервал Рустам, появившийся со стороны дома. Встав на краю поляны, он терпеливо ожидал когда на него обратят внимание.
— Ты чего-то хотел, Рустам? — я наконец повернулся к нему.
— Э-э, тут такое дело, Александр Платоныч, — Рустам явно мялся. — Тут вас спрашивают…
— И кто спрашивает? — приподнял я удивленно бровь.
— Гм. Да кабы я знал, — смущенно отозвался Рустам. — Таких, э-э… чудил я тут еще не встречал.
— О как, — отозвался я. — Умеешь ты заинтриговать. Веди их в стольную! Я сейчас подойду, только рубашку сменю.
Рустам отправился за новоприбывшими гостями, а мы со Степкой разошлись по комнатам переодеться после тренировки в приличное.
Я накинул поверх свежей рубашки свой приемный алый камзол в золотом шитье и спустился вниз.
Увидеть тех, кого Рустам привел в стольную залу, я и впрямь здесь совсем не ожидал. Вот совсем.
Кого угодно, только не их.
Это были те обольстительные девицы, которых я видел сегодня во сне! Ничего себе, внезапное явление природы. Да разве так в жизни бывает?
Но они были тут, все четыре. Только ещё одетые. В черные балахоны вроде монашеских. И все — с татуировками на лбах. Земля Воздух, Огонь, Вода. По знаку на лоб. И что бы это значило? Нет, я конечно догадываюсь, что каждая из девиц посвящена одному из протоэлементов, но хотелось бы знать точнее.
А Степан внезапно встал на одно колено, поклонился им, прижав правую руку к груди, вызвав некоторое волнение среди слуг дома теснившихся у входа, в попытках разглядеть, что происходит в зале. И пробормотал что-то под нос вроде молитвы.
Я только бросил удивленный взгляд на Степана.
Так, а это что еще за церемонии в моем доме?
— Ты чего это делаешь? — негромко поинтересовался я.
— Это священные девы матери Дан, — ответил Степка поднимаясь. — Я обязан проявить к ним почтение.
Вот оно что. Матерь Дан, прародительница всех данайцев. И это девицы, значит, от неё? Вот чего мне только здесь и не хватало….
Одна из них со знаком Огня на лбу, рыжая и меднокожая. Вторая, со знаком Воды, беловолосая, бледнокожая, голубоглазая, настоящая данайка.
Третья — чернокожая с зелеными как трава глазами. На высоком лбу знак Земли. Видимо, откуда-то с экватора.
Последняя с глазами, полностью белыми, словно скрытыми под белыми линзами со знаком Воздуха на лбу, была пострижена так коротко, что казалась лысой. Кожа её была покрыта мелкой татуировкой, изображавшей стилизованные облака так плотно, что казалась серой. Преклоняюсь перед её терпением, переживать процесс такого украшательства было наверняка на редкость мучительно.
Все четыре представляли собой какой-то из народов из до сих пор неисследованных глубин континента и поклонявшихся Прародительнице Дан.
— Рад принимать вас в моем доме, дамы, — произнес я, усаживаясь в резное кресло с высокой спинкой и гербом со змеей обвивающей чашу на этой спинке, во главе стола, которое тетка привезла из своего дома в Номоконовске. Этакий мой неофициальный трон. — Рад видеть вас, гм… так близко. Чем обязан столь приятной неожиданности?
Девицы, как вышколенный пехотный взвод или девочковая поп-группа рассыпались передо мной в один ряд и разом протянув ко мне руки произнесли:
— Герой, сразивший Югопольского льва, богиня Дан призывает тебя.
И разом же поклонились мне в пояс. И разом рапрямились. И уставились на меня в восемь сверкающих глаз, как паучиха какая-то.
Вот это поворот.
Глава 42Вожделенная гроздь
Зрелище, вероятно, было сногсшибательное для умов, не испорченных наблюдением за синхронным плаванием или канканом. Но меня не проняло.
Я обстоятельно закинул ногу на ногу, не спеша опер локоть на высоко поднятое колено, никуда не торопясь провел пальцами по бородке и образцовым томным тоном пресыщенного аристократа произнес:
— А призывает, это куда?
Настрой у девиц явно сбился, к чему я собственно и стремился. А то ишь — впечатлить хотят, заходят тут с позиции силы, диктуют мне, хозяину этих мест, невесть что. Или вы, сладкие мои, полагаете, что я должен взять под козырек и немедленно сорваться с места, бежать роняя слюни исполнять волю невесть кого?
Судя по удивленному взгляду Степана, от меня ожидалось именно такое, неразумное и ярко выраженное героическое поведение.
Ага. Разбежались. Если я вам нужен, значит, поторгуемся. Моё время дорого.
— Неведомое зло проросло в чертогах богини в южной поднебесной девятиярусной пирамиде, — произнесла данайская беловолосая посланница. — Люди погибают.
— Людей мне жаль, — насколько мог равнодушно отозвался я. — Но понятнее мне не стало.
— Я знаю, где это, — негромко произнес Степан. — Я смогу вас провести. Это день или два пути.
Я приподнял руку, прерывая его неуместные в данный момент рассуждения:
— Давайте, Степан Степанович, сначала дослушаем наших гостей до конца. Продолжайте, дамы.
Продолжила чернокожая зеленоглазка:
— Сказания о новом бестибойце разнеслись по всем берегам Аттики, и богиня прибегает к твоей помощи, наследник имени Диониса. Со всем возможным почтением к твоему божественному предку, обращается к тебе с просьбой о помощи.
Во-о-т. Так то уже лучше. И звучит почтительнее, и хозяину дома — внимание. Мелочь, но приятно.
— Похоже, дамы действительно в беде, — усмехнулся я. — Все четыре. Или, даже пять, если уместно посчитать вместе с богиней.
Рыжеволосая вздёрнула бровь. Видимо, это было, всё же, не совсем уместно. Я продолжил.
— Очень, очень соблазнительно. Вот только я вынужден думать не только о себе и своих пристрастиях. Строительные проекты, финансы и политическая ситуация здесь, в долине требуют моего неустанного надзора. Я просто не принадлежу себе, — я практически с искренним огорчением развел руками. — Сколько ты сказал, Степан, займет путь туда? День-два? И столько же обратно. И скажем, три дня на месте, не меньше, никак не меньше. Я не могу просто взять и вырвать неделю или больше из моего плотного расписания. Я слишком нужен здесь.
Ну, разноцветные девочки, и что вы скажете на это?
Ответ я получил от татуированной девы с белыми глазами со знаком Воздуха на бритом лбу. Вот она то похоже здесь главная.
— Богиня, конечно, возместит приложенные вами усилия, — произнесла дева со слепым взором. — И мы пришли не с пустыми руками. Внесите дары.
Ого, дары! Это я люблю. Да, внесите дары, и поскорее! Не терпится взглянуть, чем собирается подкупить меня богиня диких варварских племен. Наверняка будет что-то занимательное!
Четыре служанки — они и служанок с собой притащили! — внесли четыре ведерные стеклянные запечатанные емкости в форме амфор с плоским дном, расставили передо мной на столе и отступили за спины хозяек.
Я наклонился вперед, обвел глазами четыре емкости, наполненные искрящимся содержимым. Темно-красное вино, почти черное, с печатью Земли на восковой пробке. Белое вино под печатью Воздуха. Янтарное питье под печатью Огня. И опасно прозрачная жидкость под знаком Воды.
На вид — первоклассная основа не менее чем для ста тысяч эликсиров на один глоток. Тут, судя по объему, на миллионов десять-пятнадцать имперских по последним спекулятивным ценам. Это ежели я буду идиотом и загоню все разом, обрушив цены на черном рынке. И минимум вдвое больше, если я буду выходить с небольшими партиями на розничном рынке в течении года…
Очень щедрое предложение, очень. Здесь меня, пожалуй, оценивают по достоинству.
Аж интересно стало, откуда такое богатство. И есть ли там, откуда его доставили, ещё такое же?
А ещё стало интересно, как они рискнули везти все эти сокровища по здешним беззаконным дорогам. Либо им нечего боятся, либо боятся их. Но, если их и так боятся, зачем им я?
— Так чего такого могу сделать я, чего не может сама Прародительница Дан? — спросил я прямо.