— Соглашайся на половину. Платоныч дело говорит, — поддакнул Рустам.
— Хорошо, — после некоторых раздумий, ответил врач. — Я их потрачу на покупку оборудования для кабинета.
Я кивнул. Главное, что доктор нашёл компромисс в своей голове.
— Половину будем хранить здесь, половину — во Фламберге. Пару бутылок попробую сбыть на неделе. Ну и, господа, надеюсь, все понимают, что распространяться об этом не стоит.
На этом и порешили. Штирцей оставили обустраиваться. Пару бутылок — одну поллитровую красного и трёхсотчик крепкого, какого-то из каролинских виски — я перепрятал в машину. Время клонилось к закату, но мы решили завершить ещё одно дельце, о котором то и дело вспоминали.
— Слушай, Рустам. Помнишь, ты же получил надел, я видел документы. Уже был там?
— Не был, Александр Платоныч, когда мне, всё никак, то одно, то другое. Зверь этот, и прочее. А документы, вот они! Так и лежат.
Он достал из бардачка свёрнутую рулончиком бумажку.
— Но тут рядом?
— Да, вверх по Четвёртому ручью.
— Тогда поехали, сходим. А то когда ещё здесь окажемся.
Мы прокатились выше, мимо безлюдных полей, зарослей кустарника и заболоченной местности.
А затем — кладбище. Сперва старое, полузаброшенное, потом — с новыми могилами и вполне основательными памятниками. Затем дорога пошла в гору, к южному хребту, и мы уткнулись в стальные решётчатые ворота. Над ним висела криво намалëванная табличка:
«Владения семьи Макшейнов. Если вам дороги жизнь и здоровье, держитесь подальше».
— Макшейны… шотландцы? — хмыкнул я и вышел из машины. — Из Панамы, поди.
Рустам последовал за мной, прихватив карту.
— Селяне, когда в осаде сидели, говорили что-то про Макшейных.
— Что именно говорили?
— Что «эти — точно не придут»… Сами по себе. И к себе никого не пускают, скупые, прижимистые. Так, по плану — у нас вон то поле, — сказал Рустам, вглядываясь в карту. Вон там холм, вот изгиб ручья…
— Всë верно, — кивнул я. — Только не кажется тебе, что твоë поле уже кем-то засажено?
А все поля впереди действительно были распаханы и уже вовсю зеленели. Налево и направо от дороги шли натыканные через каждые десять метров столбы с натянутой сеткой и колючей проволокой поверху. За ними — острые метровые колья. Дорога впереди наискосок вся перекрыта несколькими мощными цепями. Вдалеке, в километрах двух выше по течению, виднелись частокол, за ним — приземистые дома и хозяйственные постройки. А ближе, в метрах трёхстах, между ручьём и дорогой — что-то вроде наблюдательной вышки. Рядом с вышкой паслись на привязи две кобылы.
Я аж присвистнул от удовольствия! Настоящая крепость! Я думал, что такая есть только у Замойских. Впрочем, селяне упоминали и про этих. С какой-то смесью опаски и уважения.
С вышки спустилась и подошла к лошадям фигура, это был мужчина в килте. Ну точно шотландцы. Незнакомец отвязал лошадь, бодренько запрыгнул и выдвинулся в сторону частокола. А навстречу ему через пару минут от усадьбы поскакали ещё два всадника, подняв пыль на дороге.
— Ну-ка, пойдём, пообщаемся, — сказал я, смело протиснулся через ворота и зашагал вперёд.
Мы не успели пройти и пятидесяти шагов, как с вышки кто-то прицелился и пальнул.
Из снайперки. Ровно в метре перед моими ногами, явно показывая намерения.
Значит, теперь мы на мушке. Значит, теперь либо поскорее сматываться, либо стоять на своём, надеясь на благоразумие.
Да. На благоразумие малознакомых фермеров, огородивших участок колючей проволокой. Рустам инстинктивно схватил в руки автомат, плюхнулся в кусты у дороги.
— Серьёзные ребята, — констатировал я. — Тише, тише, Рустам! Убери ствол! Давай-ка мы остановимся.
Я падать не стал, достал дробовик, демонстративно отвёл на вытянутой руке в сторону. Рустама тоже поднял. Крикнул:
— Эй! Мы поговорить!
— Мы не ждали гостей! — раздался голос из мегафона в вышке. — Стойте где стоите!
А скакуны тем временем уже приближались. Двое всадников, один впереди, помоложе, в брюках, с весьма солидным стволом, наставленным на нас. А второй был стариком. Но таким стариком, с которым лучше не встречаться на безлюдной дороге.
Килт, цветной берет, армейский кортик на перевязи. Беззубый, кривоносый, а лицо злое-злое. А конь — гнедой, крепкий, очень красивый.
— Вы кто такие! Я вас не звал! — прошепелявил он. — Убирайтесь отсюда, а не то скажу своим внучатым племянникам пальнуть!
— Меня зовут Александр Платонович де Онисов. Я новый хозяин Фламберга…
— Фламберга? — старик поменялся в лице, спрыгнул с лошади. — Я не ослыш-шался? Ощ-щень интересно. Это как это так может быть? Ты убил Антона Замойского?
— Нет. Пока нет. Я выиграл Фламберг в карты.
Старик пару секунд обдумывал услышанное, а затем разошёлся хриплым смехом, переходящим в кашель.
— Серьёзно? Погоди, а ты не тот ли паренёк, который грохнул Живодёра? Видал утром в газетёнке.
— Тот. Разрешите узнать, с кем я имею честь общаться?
— Меня зовут Осип Эдуардович Макш-шейн. Эт моя земля. Моего рода. Вот уже два столетия. Начиная от ворот и до вон тех ш-шкал.
Мы переглянулись с Рустамом. Я жестом попросил бумаги.
— Есть небольшая проблема, Осип Эдуардович. Мой сподручный, как и любой другой новопоселенец, получил из рук князя грамоту, по которой четыре гектара принадлежат нам.
— Пусть подотрётся своими!.. — начал паренёк, оставшийся в седле.
Но старик жестом его остановил и принялся перелезать через цепи, нас разделявшие:
— Нет-нет, мы, конечно, позволим сейчас показать этим сударям швои пиш-шульки… Ну-ка, давай сюда…
— Вы же дадите слово офицера, что мне не придётся восстанавливать эти бумаги?.. — начал я, но тот грозно зыркнул на меня и принял документы.
— Слово офицера, говоришь? Если это подделка, то я зашуну их вам… так… бумага гербовая… печать княжеская… нотариус… квадрат… Вот дерьмо! Это чего, выходит, Аскольд, твой папаша вот этот луг нам незаконно прирезал? Я же трижды спросил его, когда я отправлял в город, даёт ли графство добро на расширение! Он трижды клялся, что заплатил! Вот нерадивое семя!
Он грубо впихнул бумаги мне в ладонь, пошёл к цепям и начал греметь ключами, отпирая замки на столбах. Затем запрыгнул на лошадь.
— Едьте за нами, мы обговорим условия передачи земли.
— Платоныч? — тихо спросил Рустам. — Вы уверены?
— Уверен, — я толкнул его к машине. — Садись.
Мы сели в «Антилопу Гну», поехали на малом газу. Признаться, когда мы проезжали мимо вышки, у меня на миг возникло подозрение, что нас положат перекрёстным огнём, а документы отожмут. Но лишь на миг. Интуиция меня не должна была обмануть, несмотря на несамый лестный приём — доверять этим суровым ребятам можно было, сказал себе я.
Даже несмотря на то, что мы проехали мимо строения, сплошь заваленного свежими гробами разной степени готовности.
Мы остановились у небольшого гостевого домика с открытой верандой. Красивая пышная барышня в сарафанчике уже разливала чай по кружкам.
— Я увидела, что машина идёт — значицца, будут гости! — прокомментировала она и юркнула в кухню.
Не, эта девушка не в беде, подумал я. У этой дамы явно всё хорошо, можно спать спокойно. Когда припарковались, тупай из машины запрыгнул ко мне на плечо. Старик прищурился, посмотрел, нахмурившись, потом подошёл, понюхал, сказал что-то вроде «у-тю-тю», погладил, но тут чихнул и отпрянул.
— Страш-шный зверь. Симпатиш-шный, но страш-шный. Уберите его с глаз моих! У меня на таких аллергия!
Пришлось упаковать сопротивляющегося тупая в салон, а мы уселись за стол. Чай оказался чудесным, с душистыми луговыми травами.
С ядовитыми, может, спросил меня внутренний паранойик?
Нет, ответила интуиция. Эти травить не станут. Это тебе не совет акционеров и мажоритарии транснациональных венчурных фондов.
— Фламберг… — прокряхтел Осип Эдуардович, устраиваясь за столом. — Помню, знаю. Я мальчишкой камни таскал для него. Мой дед начинал его строить, мой отец заканчивал.
— Вы потомственный строитель? — оживился я. — Очень интересно.
— Я гробовщик! — с нотками гордости в голосе сообщил Осип Эдуардович. — Вся долина пользуется моими услугами, даже из Номоконовска иногда господа заезжают прикупить уютное местечко. Но ты прав, строительством тоже промышляю. Половину каменных домов в долине — нами построено. Значит, этот твой товарищ — теперь тоже землевладелец? Зовут-то хоть как?
— Рустам. Иванов Рустам Иванович, — хмуро сообщил мой спутник.
— А по-настоящему? — спросил старик, хитро прищурившись. — Вижу по морде, что беглый!
Я поймал взгляд Рустама и кивнул. А сам подумал, что, пожалуй, настоящих фамилии и отчества у друга до сих пор не слышал.
Искандеров… Ибрагимов… Что-то в этом роде.
— Меня зовут Иванов Рустам Иванович, — твёрдо повторил он. — Я не беглый. Я тут законно!
— Молодец, хозяина не предаёт. Скажи, Алекш=шандр, как тебя там… Платонович. А нахрена этому твоему сподручному земля? Или она тебе больше нужна?
— Я планирую открыть рапсовое производство, — сказал я, решив ничего не утаивать. — Скоро открываю завод.
Старик снова расхохотался.
— Хотите подвинуть Замойш-ских? Думаете, вам это удаш-стся?
— А вы будете против? — снова вполне себе прямо спросил я. — Мне кажется, монополия — это плохо.
— Плохо, плохо… У наш с ними нейтралитет! И они ш-шкупают у меня зерно. Поэтому я в ваш конфликт лезть не собираюсь.
Но по глазам я прочитал — это он пока не собирается. Этот старый шотландский хитрец спокойно примет сторону того, кто будет побеждать. Что ж, подумалось мне. Не удалось сразу заполучить союзника — буду действовать по-другому
— Я вижу, что это не единственное такое поле. Сколько у вас гектар?
— Немного… Триста… триста десять, кажется. Или меньше. Двести девяносто — вот тот нерадивый отпрыск прирезал в начале года лишнего! — гробовщик окрикнул кого-то из столярки. — Эй! Ты что с деньгами на землю сделал, идиотина⁈ Проиграл⁈ Я тебя выпорю! И наш-шледштва лишу! Итак, у нас ош-шталась маленькая проблема. Поле уже засажено. Потрачено зерно. Проделана работа — то есть амортизация автоматонов. Да и забор нужно двигать. Как мы поступим?