— Ага. Давай там, представляй что-нибудь мерзкое и неприятное. И следи давай. Всё ли я растоптала.
И мы оба терпели. Мы же коллеги, чёрт возьми! Я не сплю с коллегами и бизнес-партнёрами. Даже если в них проклёвывается «девушка в беде».
Цинично — но девственность девушки, которой ты можешь доверять — на данный момент один из самых главных и незаменимых инструментов моего будущего винодельческого бизнеса. И Ангелина это прекрасно понимает.
А ещё меня где-то там ждёт Надежда Константиновна, хоть всё никак не пересечёмся, а я всё никак не успеваю сходить до домика с девицами и расспросить, почему её так долго нет, и где она теперь.
Около четырёх часов я, вперив взгляд, внимательно следил за процессом, представляя для нейтрализации «побочного действия» свежевание богомерзких чудовищ и похороны старушек. В общем, мы оба подошли к процессу более чем ответственно. Чуть за полночь все канистры с вином были заполнены суслом и погружены в «Антилопу Гну».
Я читал, что в древности, до Катаклизма, в Португалии или Греции вино давили попарно. И что двое мужчин за сутки могли выдавить восемь кубометров виноградного сока. Но то — двое мужчин, и не сразу после аврального сбора урожая. Ангелина делала перерывы, потому что уставала от процесса, и под конец всё чаще и чаще, а последние две корзины давила уже из последних сил. После, вытерев ноги и одевшись, просто рухнула на пол террасы.
— Я всё, — сообщила она.
— Ну и чего нам делать? Тут тебя оставить?
— Не. Меня тут койоты обглодают. Или вот этот, — она махнула на нервно щебетавшего в машине Нанотолия. — Слушай… Саша. Неудобно просить.
— Ясно всё с тобой, — вздохнул я.
Взвалил я её на плечо и понёс к машине.
— Альфонсовна, — сказала она.
— Чего? — не сразу понял я, выгружая её на заднее сиденье.
— Ты спрашивал как-то. Моё отчество — Альфонсовна, — пояснила она, зевнув. — Альфонс Сильвестрович Поклевский-Козелл мой папка был… Владелец сети автосалонов, и по совместительству частный автопарк Болотниковых в Верх-Исетске обслуживал… Папка… отомщу за него… когда-нибудь…
— Обязательно отомстишь.
— А ещё мне двадцать шесть, а не двадцать девять… Ладно…
Так и уснула, выгрузили её и в спальню оттащили вместе со Стёпкой и Изабеллой, супругой сторожа.
А у меня ночная смена только начиналась. Перелить, процедить, упаковать, развесить… Отрубился я под утро, как был, в подвале. Наскоро пообедал принесённым обедом — и снова. Перемешивать, измерять объём газов, измерять спиртометром…
И так весь день.
Домашние приходили, пытались вытащить меня на свободу — тщетно. Я заболел вином. Впал в настоящее винодельческое неистовство — видимо, это у меня наследственное. Что самое настораживающее — по результатам проверок в первые сутки брожение, очевидно, шло, но прирост спирта в канистрах был ровно таким же, как и у обычного вина. Медленно, очень, очень медленно! Никуда не годится!
При этом параллельно я делал эликсиры из вина и прочего алкоголя, который принесли жрицы во время их визита во Фламберг. Зарывался в учебники в планшете, делал с переменным успехом, на глаз, тестируя лишь самые простые и безопасные. Вино — ключу к алхимическому рангу, а алхимический ранг — ключ к продажам вина, чувствовал я. И я неизбежно найду способ этот ранг подтвердить.
В общем, экспериментировал, как мог, и почти не выходил из подвала, сутки напролёт проверяя полтора десятка драгоценных канистр. Всем мои диалоги за день сводились к:
— Саша, поел бы?
— Да, я скоро.
— Саша, вот, я принесла поесть.
— Спасибо.
Или:
— Платоныч, там у нас проблема, кое-чего не хватает.
— Разберись сам.
Или:
— Саша, иди спать, в конце концов, время — половина второго!
— Хорошо.
Пару ночей я падал и спал прямо там, на скамье около алхимического стола.
На третью ночь, когда ко мне в подвал завалились все разом, включая Штирцей, и принялись читать нудную лекцию о том, что здоровье следуют беречь, и что надо лучше отдыхать, и что я нам нужен вне подвала — в общем, я на этот раз внимал голосу разума и отправился сначала в душ, а потом — в кровать.
Чтобы вскочить снова ни свет — ни заря и отправиться проверять спиртометром содержание.
И на этот раз результат был куда лучше! Винное сусло снова начало тускло светиться в темноте и пришло в движение, и спиртосодержание заметно увеличилось. С этого дня я изъял сусло, приказав Рустаму отнести в качестве удобрения на винные плантации, а сам — начал фильтрацию. Фильтровал долго, упорно, потом — снова эликсиры, и снова… Как я оказался в своей спальне в кровати — я не знал, но очнулся я от того, что меня толкала в бок милая сельская девушка с белом сарафане — в нём я узнал одну из наших пересменных служанок, кажется, старшую племянницу Сергея и Изабеллы.
— Я вам завтрак принесла, го-господин, вот, — сказала она, запинающимся голосом и дико краснея. — А ещё вот что…
Тут она принялась неумело стаскивать сарафан через голову. Белья, как это водилось в сельской местности в старину, под ним не оказалось.
— Эм… Это что сейчас происходит? — ответил я и потянулся, не без удовольствия наблюдая за обнажающейся женской фигурой.
— Анге… Ангелина сказала, что вы очень устали и слишком много работаете, и что вам нужна психи… психоло… психологическая разрядка, — пролепетала она, осторожно присаживаясь на край кровати. — Я не очень хорошо умею… господин, но вы, наверное, не такой грубиян, как другие парни из города…
Хорошие у меня коллеги. Просто замечательные. Беспокоятся о начальстве, переживают. Да и девушка эта — просто замечательная, и наверняка я ей нравился, и был интересен как мужчина, только вот совершенно не входило у меня в планы вступать в столь тесные горизонтальные связи с младшим рабочим составом.
— Та-ак. Оденься, пожалуйста, и приведи ко мне Ангелину.
— Я вам не нравлюсь… — всхлипнула девушка, одеваясь, а потом выпорхнула из комнаты.
Ангелина явилась и с ходу же начала:
— Слушай, я понимаю, что тебе нравятся рыженькие, я попросила Сергея найти в хуторах, но нет тут таких почти…
— Это. Что. За. Самоуправство⁈ Ты сдурела? Ты хочешь, чтобы сельские думали, что я гарем из наложниц в поместье устроить собираюсь⁈ Пожалуйста, найди Сергея и попроси ему дать во всех посещённых домах срочное опровержение. И девочку эту успокой. Ещё бы со служанками я не спал.
— Хорошо. Найду, скажу и прочее, — кивнула Ангелина. — А теперь ты меня послушай. Идут уже пятые сутки этого безумия. Ты заработался, Саша. Ты упахался. Тебе бы отдохнуть как-то. И личную жизнь наладить, да? Чёрт, да я бы и сама, может, помогла тебе бы как-нибудь с этим всем, ну, сугубо в медицинских целях, только мне нельзя никаким образом. Вроде как девственность — это в моём случае штука метафизическая, знаешь ли. Никакого интимного контакта с мужиком.
— Понимаю. За заботу спасибо. Но не надо. И больше так не делай. Позволь мне устраивать свою личную жизнь самостоятельно. У меня есть определённые планы на этот счёт, и я ими обязательно займусь. Как только вызреет вино!
Тут уже Ангелина вспылила.
— Вино у него вызреет! А ты в курсе, что у нас уже второй день в гостиной с самого утра сидит ревизор по землепользованию из графской канцелярии? Забыл, да? Что строительство завода под угрозой? Где, говорит, хозяин поместья? А мы его с Рустамом сказками кормим — занят, в отъездах. Не сказать же, что в подвале чахнет над вонючей брагой!
— А ну не смей называть Пальцы Ведьмы «вонючей брагой»! — нахмурился я и принялся спешно расправляться с завтраком. — Сейчас всё порешаю.
А Рустам, действительно, говорил про ревизора, как я тут же вспомнил. Чиновник оказался хлюпеньким слабеньким лысым старичком латиноамериканской внешности, и выглядел он, скорее, испуганно, чем начальственно, когда я вышел к нему в своём бархатном халате.
— Итак, де Онисов, к вашим услугам. Сразу к делу, что за претензии?
— Ну, вы понимаете… — забормотал ревизор, раскинув по столу какие-то пожухлые бумажки с картами. — Вы же прямо на территории поместья учиняете промышленную деятельность. А у вас водоохранная зона… А там — природные места… А у соседей — плодовые сады. Река Лаура… Вы же знаете, как это долина называется? Знаете, да? Сокровенная! Долина, понимаете? Того и гляди — произойдёт форменная экологическая катастрофа! И всё из-за вас, из-за вас, вот так.
— Форменная, говорите. Экологическая, — хмыкнул я, а затем ударил кулаком по столу. — Замойский вас послал, да⁈ Сколько он заплатил? Говорите!
Похоже, я попал в точку. Старичок округлил глаза и принялся спешно собирать бумаги.
— Вы… что вы такое говорите… Я тридцать лет… Да как такое… Не смейте так…
— Сколько? Мне нужно знать, сколько стоят ваши услуги, чтобы в следующий раз я ими мог воспользоваться против него?
— Ваше строительство незаконно! Всё необходимо снести!
Всё. Он меня довёл.
— Это моя земля! — взревел я. — Я поместный дворянин! Я что хочу на своей земле, то и делаю. Хоть базу для запуска баллистических ракет!
Слова для местных были незнакомыми, и старичка это окончательно напугало.
— Вы… да я… Я буду жаловаться! Буду в княжеское управление жаловаться!
Он поспешно собрал бумаги в потёртую кожаную сумку и ретировался, шарахнувшись от стоявшего на входе и хищно оскалившегося Ваки Два Пера с двумя щенятами. Даже жалко немного его стало.
Но жалеть, разумеется, никого я не намеревался. Ещё чего, запрещать мне вести дела на моей же земле! Прыгнул на Антилопу Гну и поехал в сторону Номоконовска — лично у графа спросить.
Впрочем, сначала завернул и постучался в дом к Надежде Константиновне.
— А её нет дома! — пискнула высунушваяся из окна самая младшенькая, кажется, Аринка. — Она вчера-позавчера была, а сегодня уже укатила снова, у неё заня…
И тут же получила подзатыльник от старшей, Александры.
— Молчи! Сказано же было — нельзя рассказывать! — послышался шёпот. — Что сударь сам должен её найти!