— Вряд ли — гроссмейстер. Просто я сомневаюсь, что какой-то человек в ранге гроссмейстера будет, во-первых, прозябать в таком захолустье, как Белый Берег, а во-вторых — что он будет заниматься торговлей алкоголя. Даже если пойдёт в криминал — это совсем другая лига. Гроссмейстеров всего полсотни на планете, и…
Тут я хотел добавить, что «и пару из них я знаю лично» — что было правдой, потому что как минимум проректор нашего факультета Академии был гроссмейстером, а также один знакомый моего отца, которого я видел очень давно в детстве. Но решил не приплетать прошлое.
— Ну… я по бизнесу выше «бакалавра» никого не встречал, а этот куда мось-снее, — пожал плечами Вторников.
— А где твои люди были?
— Двое полегло… Тогда мало стороз-зило. Слус-сай. Ты з-з там у себя в долине целый клан уз-зе собрал, так?
Он заметно оживился.
— Допустим — кивнул я.
— И ты мне сейчас с-сто-то хочесь продать, так?
— Продемонстрировать, скажем так. И произвести анализ материала, если есть.
— А ну-ка, пойдём.
Вторников поднялся и зашагал к дальнему концу зала, перешагивая через опрокинутные шкафы. В конце оказалась дверца, а за ней — небольшая комнатка, служившая, судя по всему, лабораторией. Здесь тоже царил бардак, но, похоже, часть инструментов, лежавшие в шкафах, уцелели. Видимо, у нападавших была цель разгромить именно алкогольные запасы, и по скудоумию о ценности инструментария они не подумали.
Я достал пузырёк с образцом нашего вина. Вторников побултыхал пузырек, открыл, понюхал.
— Ого. Винись-ще, стало быть. Хоросо. Откуда?
— Данайский сорт.
— Данайский сорт⁈ — Вторников вытаращил глаза. — Что, оттуда? Ты что, обалдел? Ты знаес-шь, что нам речной граф пасть порвет, данайские поставки через Рио-Ройо — это его рынок!
— Не бойся. В привозное я лезть не собираюсь. Скажем так — внутренние поставки.
О том, что я налил девяносто процентов данайского вина — теперь можно было смело умалчивать. Разобраться в составе после примешивания такого редкого сорта, как «Палец Ведьмы» мог только гроссмейстер. Для всех остальных содержимое пузырька выглядело именно как «непонятное, но очень дорогое и качественное вино».
То есть — я так думал, хоть и несколько сомневался в моей авантюре. Но Вторников, собственно, всё подтвердил.
Сперва сунул прямо в бутылёк пару лакмусовых бумажек, небрежно капнул на призму спиртометра, поскоблил по пластинке и сунул в какой-то покосившийся и треснувший деревянный прибор, которые я точно видел на практиках в академии, но никогда сам не пользовался.
— Хм… так… Крепость — одиннадцать… Кислотность… С-сто⁈ Проводимость — сорок сесть процентов⁈ Это очень, очень дорогое пойло, Александр. Я б за стандартную поллитровку взял бы полмиллиона. И даже организовал бы продажи в другие колонии. Только вот никто у тебя её в оптовых объёмах не купит по такой цене.
— Это почему же?
— Ну, а ты не догадываес-сься? Какой у тебя алхимитесь-ский ранг?
— Абитур, — поморщился я. — По документам. Хотя в прошлой жизни вполне тянул на бакалавра.
— Во-от. С рангом ниже отличника — никто не даст этикетку. А без этикетки и без печати дегустационной комиссии партия — это просто пойло без название. Какое, кстати, название?
— «Три топора», — без раздумий сообщил я.
Это откуда-то из глубинной памяти советской юности из моей прошлой жизни. Здесь таких сортов я не припомнил — что ж, отлично, использую.
— Звучит бойко, — оценил Всеволод. — В обс-шем, у меня предлозение. Ты мне помогаесь разобраться с портовыми крысами, а я потом тебе организую поставки.
— Разобраться? — усмехнулся я. — Ты предлагаешь мне втянуться в серьёзные криминальные разборки?
— А сь-што, ты сдрейфил? — прищурился Вторников.
— Нет, разумеется. Совершенно не сдрейфил. Если бы ты знал, в чём мне уже доводилось участвовать… Просто награда кажется какой-то смешной. Помощь с поставками — это не та причина, по которой стоит ввязываться в полноценную клановую войну.
— Да брось! Какая зе война? Нормальное выяснение относ-шений.
Я пожал плечами.
— Я же не знаю, кто за твоими врагами стоит. Что за Гроссмейстер, например? Ты же проводил разведку, давай — расскажи мне.
Вторников поморилщся и махнул рукой.
— Узнавал я. Это какая-то мелкая сос-шка из бывс-шых учёных. Не высокородный. Выскочка. Людей у него мало, на понт берёт исключительно по части алхимии. Никто за ним не стоит, разве что пара портовых купчис-шек. Когда гайки с алкоголем только начали закручивать, а это ещё года два назад — тогда слус-шок в порту про него и пос-шол. До этого только официалы торговали, я… да речной граф Черепанов. Но с ним-то у меня давно уговор.
— Какого рода уговор? — прищурился я.
— Это… Наше дело!
Я изучил его мимику и сделал вывод, что дело у него с графом чрезвычайно-серьёзное.
— Допустим, — кивнул я. — А граф этот имеет какие-то виды на портовые магазины? Проще говоря — он нам союзник или враг?
— Понятия не имею. Скорее всего — будет нейтрален. Лис-шь бы в данайские вина не лезли. Если боис-ся — я проверю, спрос-шу.
Глаза не отвёл. Вроде бы не врёт. Согласиться и мне, что ли?
— Я не боюсь. Просто думаю, будет ли мне всё это выгодно, пока для меня это кот в мешке. Предложи что-то посущественнее?
Вторников подумал-подумал и хлопнул по коленке.
— А… хрен с ним! Если мы их одолеем — забирай хоть половину чёрного рынка алкоголя в Белом Береге! Три магазина из с-шести. Всё равно я не смогу работать, если там будут сидеть люди Гроссмейстера! Но надо срочно! На этой же неделе! Я соберу не менее тридцати человек.
Я оценил все за и против — и кивнул.
— Предварительно — я с тобой. Но мне нужно согласовать всё с моей командой. Давай обсудим все детали завтра, — кивнул я. — Сегодня у меня дела поважнее.
Дела действительно были важные. Теперь помимо поисков Надежды Константиновны мне требовалось разыскать ту самую аттестационную комиссию, да ещё и уболтать её подтвердить мне ранг.
Благо, я уже знал, что искать мне и её, и комиссию предстоит всё там же — в Югопольском университете, куда я и направился.
Но не сразу. Выйдя из подвала, подумал сунул две пятисотенных купюры тому пареньку-парковщику.
— Это… мне⁈
— Тебе. Как зовут?
— Дормидонт.
— Купи себе новый фотоаппарат. Нормальный, с цифровой печатью. Заработаешь что-то — вернёшь, и поделишься процентами. Скажем, десятью, или сколько не будет жалко. Если Вторников что-то возразит — сообщишь мне.
— Спасибо, господин, спасибо! Я не подведу!
Выглядели подобные траты странными, особенно при моём дефиците бюджета, но только на первый взгляд. А всё потому, что я разбираюсь в людях и могу безошибочно определить успешные стартапы для посевных инвестиций. Ну и, к тому же, каким бы Вторников не был ситуативным союзником — всегда полезно иметь кого-то и у него в тылу.
Предчувствие по поводу университета меня тоже не обмануло.
Университет с классическими во всех мирах для таких заведений колоннами и полдюжиной невысоких, но солидных каменных корпусов раскинулся совсем рядом с холмом, на котором высился недостроенной Парфенон. А вот парковка оказалась забитой — машинами совсем разного калибра, возраста и стоимости.
Я подхватил приличного вида коробку конфет, прикупленную по дороге от Вторникова и зашагал к парадному входу.
В учебный корпус пускали безо всякого досмотра. Правда, старушка-вахтёрша в будочке на входе строго зыркнула:
— Стойте! Куда? Не помню вас!
— На кафедру изящных искусств, — сообразил я.
Вахтёрша крепко задумалась:
— А… Это где такая…
Но я уже спешил в коридоры.
В ином мире, испорченного гнилью терроризма, здесь бы обязательно стоял турникет, досмотр и система управления доступом с картами или сканером сетчатки. А вместо бабушки стояла пара плечистых мужиков. Но, во-первых, мы жили в реальностях середины, если не начала двадцатого века, а во-вторых — в колониях половина уважающих себя джентльменов ходили с оружием, и о безопасности студенты могли позаботиться сами.
А публика внутри была превосходная. Девицы ходили отдельно, парни — отдельно, хоть и учились в одном корпусе. Покрутив этот факт в памяти, я понял, что в студенчестве в моей прошлой жизни всё было совсем не так — смешанные группы не были редкостью даже на самых «мужских» специальностях. Здесь же, даже если дамы хотели идти на какое-нибудь машиностроение — под них формировали отдельную группу, иногда всего из три-четырёх человек.
Я заметил, учились как богатые, так и бедные. Парни и юноши в коридорах разделялись на группки по интересам и достатку. Девицы в скромных платьицах строили глазки и перешёптывались, парни побойчее, побогаче зыркали гневно и борзо, а робкие вьюноши сельского происхождения, наоборот, отводили взгляд.
В стеллс-шпиона играть не хотелось, поэтому я решил работать в открытую. Кивнул борзым, оскалился на робких. Осмотрелся и двинулся к расписанию занятий.
Длиннющая, но такая знакомая фамилия «Крестовоздвиженская» сперва быстро нашлась в списке преподавателей на стене — даже с неплохой фотокарточкой, но вот в расписании искал сильно дольше. В итоге Надежда Константиновна обнаружилась на факультете переподготовки, ведущей занятия по русскому языку у «первой группы доучивания».
Как раз в это время прозвенел звонок с перемены — народ разбрёлся по аудиториям. Я понял, что спешить явно некуда, и неспешно прошёлся по коридорам до нужной аудитории.
Дверь была заперта. Собственно, запирать двери на урок было вполне традиционным для университетов Империи, у нас точно также делали. Рядом обнаружилась «Ординаторская преподавателей доучивания». Я постучался и заглянул.
— Да-да! — ответил не лишённый благородства женский голос. — Вы к кому?
Внутри за одним из двух столов восседала, опустив очки, дама в летах. Типичная старая дева с высшим гуманитарным образованием, в чёрном парике, не лишённая, впрочем, обаяния. Во внешности было что-то то ли азиатское, то ли, наоборот, европейское. На какой-то момент у меня даже сработало ощущение, что я нашкодивший двоечник.