— Все от окон! — страшным голосом проорал я. — Лечь на пол!
В этот момент десять роторных крупнокалиберных пулеметов с пяти бронепанцеров открыли ураганный огонь по дому.
Все стекла вылетели из всех рам в доме в первые же тридцать секунд.
Пули, попадая в булыжные стены, выбивали внутрь облака пыли и брызгали каменной крошкой. Пули залетали в окна, разносили мебель, выбивали из стропил под потолком огромные щепы.
Вот суки! Как поливают-то! И все разом! На подавление мочат! Надеются зацепить неосторожных и любопытных, вытрясают душу, подрывают боевой дух. Да сколько можно уже? Патроны то не бесконечные?
Тихо стало внезапно. Пулеметы бронепанцеров громко жужжа останавливались, выпустив в нас за минуту около полутора тысяч пуль.
Если поторопимся вернутся на позиции, то помешаем внешней обслуге бронепанцеров перезарядить пулеметы в полигонных условиях.
Я приподнял голову в каске над подоконником и разглядел приблизившуюся вплотную к нам под прикрытием подавляющего огня вражескую пехоту.
— Все на позиции, — поорал я. — Огонь!
Шквал огня встретивший гвардию из всех окон Фламберга, доказал, что им не удалось нас подавить.
Так-то, суки!
Атакующая пехота разбегалась, бросая убитых и раненых под самыми нашими стенами, рассеялась под нашим огнем, прячась за деревья и скапливаясь в кучи за бронепанцерами хоть как-то прикрывавшие их от нашего огня.
Отлично начали!
И тогда тяжелая техника пошла на сближение. Они маршировали как на параде, развернутым строем, ужасающие и непоколебимые, и так, пока передовой бронепанцер не провалился в волчью яму почти на краю подъездной площадки по самую башню!
Отлично! Не зря всю ночь её копали!
Бронепанцер ворочался в яме, подбежавшие гвардейцы заглядывали вниз, в яму, не понимая, как ему помочь. Но пилот машины не растерялся, вспомнил, чему его учили и помог себе сам. Он поднял вверх оба манипулятора с пулеметами, и опустил их на края ямы. Упираясь в землю, пилот поднял корпус своего бронепанцера из ямы почти целиком. Подтянул ноги выдвинул их в стороны. Сейчас он выберется, и все было зря!
— Поджигай! — заорал я.
Бронепанцер тут же забросали из окон горящими бутылками. Вспыхнувшая жидкость потекла по его корпусу и вроде бы не нанося ему какой-то урон, автоматон продолжал вытягивать себя из волчьей ямы, но воздушные входы двигателя наконец затянули внутрь порцию горящего топлива, двигатель бронепанцера забарахлил, закашлял и вдруг остановился. Бронепанцер замер на полусогнутых, сгорая медленно, но верно, поток черного дыма улетал в синие небеса.
Люк на башенке бронепанцера откинулся, изнутри выскочил пилот, перепрыгнул охватывающее машину пламя, покатился по земле, сбивая огонь с себя и кажется успешно, я быстро его потерял из виду, бортовые пулеметы горящего автоматона начали взрываться, разбрасывая в стороны десятки дымных искр прогорающих патронов, всё затянуло сизым дымом.
Я услышал, как заколотил пулемет под командованием моего Ваки, установленный с обратной стороны дома. Похоже, я был прав предполагая, что враг рассчитывая на силу главного удара, все же попытается ударить по нам и со второстепенного направления.
— Вака! — крикнул я. — Вы там как?
— Прижали их! — прокричал Вака с другого конца дома. — Даже не рыпаются, ироды!
Что за возвышенный слог, а? Вот кто его этому научил? Степка? Наверное Фрол, ему такой стиль был ближе.
В общем мы держались. Бронепанцер в яме догорал.
Противник в первой же атаке потерял двадцать процентов имеющейся у него тяжелой техники.
Отличный результат! Я вижу, тут снова воспроизвелась классическая проблема бронетехники, когда пехота атакующих, обязанная прикрывать технику от противотанковых усилий обороняющихся, за техникой не пошла.
Ну, вот и славно. Повезет, подловим и выбьем еще одного.
Но дальше ситуация начала развиваться не в нашу пользу.
Положив с десяток человек у нас под окнами, противник отвел пехоту за деревья парка, где мы уже не могли вести прицельный огонь из окон. И потом вражеский бронепанцер вышел и встал прямо напротив окна с пулеметом и, не приближаясь на бросок огненной смеси из дома, высадил в окно сначала полный запас из одного пулемета, а потом из другого. И вымел бы весь расчет пулемета и всё внутри, что за ним, до противоположной стены дома, если бы Кристобаль не обратил в голубой щит призванного элементаля Воздуха, в котором весь этот свинцовый шквал и увязал, падая тяжелым дождем из пуль вниз на подъездную площадку перед домом.
Всё бы ничего, да отстрелявшийся бронпанцер отошел на пополнение боеприпаса в тыл, а его на этой позиции сменил следующий, возобновивший шквал пуль. Кристобаль держался, он крутой, и продержится долго, но рано или поздно щит рухнет, и потребуется поднять следующий.
Долго такой темп ни один алкохимик не выдержит, сдохнет нахрен.
Закаруселить нас вздумали, сволочи.
И либо Кристобаля придется подменять, либо надо немедленно предпринимать что-то неожиданное, пока мы Кристобаля вовсе не потеряли.
А ведь где-то там во вражеских рядах ждет своего шанса убийца алкохимиков, Клеткологовый. Если он внезапно кого-то из наших достанет, наша оборона быстро развалиться.
— Алхимики! — крикнул я. — Внимание! Следите за появлением Клеткоголового! Соблюдайте осторожность! Его дистанция метров десять! В доме вы в безопасности! Не подпускайте его близко, он боиться пуль.
— Вас поняли, — отозвались из дома Кристобаль и Ангелина, прикрывавшая пулемёт Ваки.
Вот уже третий бронепанцер сменил второго и отстрелялся по нашим окнам, и его сменил четвертый.
— Кристобаль! — крикнул я, постреливая из окна в парк, чтобы оттуда и не думали высовываться, — Ты там как?
— Хреново, — процедил сквозь стиснутые зубы Кристобаль. — Второй фиал пошел. Скоро третий потребуется. Четвертый я могу не выдержать.
— Держись! — крикнул я в ответ. — Мы что-нибудь придумаем!
— Думайте быстрее, — прохрипел Кристобаль.
Блин! Что делать то? Я то придумал уже как пробить бронепанцер, вот только для этого нужно к нему приблизиться вплотную, резко и быстро пока никто не опомнился.
Есть способ?
Есть. Мы даже его обсуждали. Вот только тогда же мы решили, что он для полных психов и ничего подобного мы делать не будем.
Ну, значит самое время передумать.
— Ангелина! — заорал я. — Маргарита Герхардовна! Ко мне!
Через минуту я услышал за спиной:
— Мы здесь!
— Значит так! — прокричал я. — Делаем «Катапульту»!
— С ума сошел? — это Ангелина.
— Это самоубийство, Саша! — это тетка.
— Самоубийство ждать, когда Кристобаль выгорит! — проорал я им обеим в ответ. — Вот тогда нам точно конец настанет! Делаем «Катапульту», я сказал!
— Ну, ты сам напросился, — процедила Ангелина.
Тётка сняла с плеча, проверила Ублюдка, обрез, оставшийся от ее красавицы винтовки, передернула затвор.
— Пять патронов, — показала она мне ладонь с растопыренными пальцами. — Пять!
И отдала Ублюдка мне. Я перекинул ремень через каску на голове и устроил его на спине. Тяжелый, зараза. Тяжелее Меча Бури на другом плече.
Мы заняли позицию перед окном, я впереди, Ангелина за мной, тётка сбоку уже расставила у стены пять заряженных автоматических винтовок.
Безумие? О, да это безумие, ещё какое.
Но вариантов уже никаких больше нет. Дом сотрясается от попадающих в него крупнокалиберных пуль. Я должен. Прочь сомнения.
— Саша, готов? — тетка хлопнула меня по плечу.
Я замахнул свою порцию алкохимического пойла из перевязи и крикнул:
— Давай! Не тяни!
Закусил кусок ремня в зубах и приготовился к худшему.
— Второй номер! — прокричала тетка. — Стартуем! По плану!
В этот момент замолк отстрелявшийся бронепанцер и пошел на перезарядку и ненадолго стало относительно тихо.
— Это тебе, Саша за всё, — хищно процедила Ангелина и, замахнув фиал эликсиру, окуталась блеском усиления физической силы.
После чего одним могучим ударом ладони в доспех на спине выбила меня из окна, отправив в феерический бреющий полет над вражеским строем!
Глава 120Ключ погибели
Одним могучим ударом, едва не выбив из меня дух, Ангелина вышвырнула меня в бреющий полет из окна.
— Йахууу! — проорал я, пролетая над офигевшими врагами, как Мюнхгаузен, оседлавший пушечное ядро.
И с размаху приземлился метров через пятьдесят ровно на крышу командирской башенки вышедшего на позицию обстрела бронепанцера. Зубы лязгнули, колени чуть не выскочили из суставов. Меч, зацепленный за доспех на плече долбанул плоскостью клинка по пятке.
Инерция чуть не сбросила меня вниз, свалился на бок и еле успел уцепиться за пилотский люк. Вот блин!
Летишь как ангел, падаешь как чёрт…
Но я десантировался там, где нужно, и я ещё живой. Я выплюнул кусок ремня, кабы не он, без зубов бы остался. Злобная Ангелина поддала мне как следует, чуть спину не сломала!
Погнали!
Я свесился на одной руке с башенки, уцепившись пальцами за край пилотского люка, упершись ногами в броню корпуса. Зубасто улыбнулся, помахал другой рукой сквозь бронированное стекло пилоту внутри прямо в его вытаращенные глаза. Перебросил со спины на грудь тёткин обрез её противоматериальной винтовки и, выдув в ствол огненного элементаля, прижал обрез к стеклу обзорной щели пилотской кабины.
Ободряюще усмехнувшись позеленевшему от ужаса пилоту внутри, я нажал на спуск.
Взвизгнув раненым вепрем, винтовка пробила дыру в защитном стекле, превратив его в матовое от миллиона возникших в нем трещин. Но всё равно было видно, как заметалось внутри облако огненных искр, каждое температурой в тысячу градусов, отчего мгновенно закоптилось стекло изнутри.
Бронепанцер замер. А потом его повело как пьяного по широкой дуге, прямо по собственной пехоте, пилот, изрешеченный насмерть высокоградусными искрами внутри бронепанцера, им уже не управлял.