очный отпуск, денежное вознаграждение, знак отличия, а то и медаль, карьерный рост.
В Абебе предпочитают за убой гада на большой дороге вручать какие-то мутные «ценные подарки», но я ничуть не сомневаюсь, что Кастет на обратном пути точно отожмёт у африканцев аж две штуки… В Швейцарии и Австралии по-западному приземлённо платят добровольным помощникам-ликвидаторам звонкую монету.
Турки нам не дали ни-че-го.
Ни копейки, ни патрончика.
Правды ради, капитан вручил Селезнёвой мешочек, в котором была пахлава, рахат-лукум и щербет. Может оно и к лучшему.
С формальностями закончили быстро, лишнего бюрократизма и крючкотворства служащие блокпоста не проявили.
— Где собираетесь остановиться? — напоследок поинтересовался турецкий капитан. — Могу посоветовать вам отличный загородный отель, принадлежащий моей любимой племяннице. Бассейн, пока что без подогрева, вид на залив, любой пансион… У вас есть авто, так что транспортных неудобств не будет.
Мидюр Терджанлы заученно, без запинки и тени сомнения привычно рекламировал свой маленький бизнес, ну а что такого? Племянница же.
— Благодарю за совет, при случае мы им непременно воспользуемся! — лучезарно улыбнулась дипломатическая русалка. — Но сейчас у нас нет проблем с размещением. У нас служебная командировка, мы направляемся в русское посольство. Кстати, мидюр Терджанлы, не подскажите адрес?
И в это момент что-то изменилось.
Перестала что-то там печатать и перебрасываться приколами с моим парнем фигуристая турчанка, смолкла тихая болтовня жандармов, и даже тихий вентилятор ноутбука, казалось, перестал крутиться.
Все как-то странно уставились на нас. Не то чтобы с жалостью, но с заметным сочувствием даже смущением.
Что ещё, господи?
— Вот как… — пробормотал капитан жандармерии, покачав головой. — Мне неприятно быть плохим вестником, господа, но вашего посла неделю назад убили.
Я замер.
Торопливо бросил взгляд на Екатерину.
Та пристально посмотрела в карие глаза Терджанлы, затем поднесла согнутый палец к губам, замыкая их до поры, наконец, медленно присела на заботливо подставленный одним из служивых стул.
— Как это случилось?
— Я не обладаю всей полнотой информации, мадам, и не очень хочу ей обладать, — честно признался капитан. — Дело щекотливое, политическое, международное… Нам, простым служакам, лучше держаться от таких дел подальше. Вам лучше расспросить господ из криминальной полиции…
Я подошёл к начальнице и, не стесняясь присутствующих, прошептал ей на ухо:
— На улице…
Селезнёва согласно кивнула, но ответила не мне, а Хакиму:
— Уважаемый Терджанлы, — ледяным голосом медленно заговорила Екатерина Матвеевна. — Мне крайне необходимо прямо сейчас написать и отправить письмо дипломатической почтой в Шанхай с экстренным сообщением для руководства!
М-да… Это уже становится традицией, экспресс-отправку писем по прибытию, прямо с КПП, можно вносить в обязательный протокол.
— Обещаю полное содействие! — тут же откликнулся начальник гарнизона. — Ваше письмо отправится в Канберру с первым же конвоем с особыми пометками и в спецконверте! Прошу за стол, спокойно пишите, я отойду в сторонку.
Налетающие один за другим порывы ветра, словно мистические веники в руках колдунов, сметали с грунтового дорожного полотна ворохи высохшей травы и опавших листьев, закручивали их в пургу, мешали с мелким жёлтым песком, швыряли в уютный дворик блокпоста… Что теперь делать-то?
— Давайте в машину! — коротко распорядилась Селезнёва.
Наша «Нива» с прицепом стояла возле выезда с территории блока.
— Мрачно всё, — заявил Дино.
— Да нет, это просто дождь надвигается, — не согласился я. — Все-таки конец сентября.
— Я не о листьях, падре.
— Разберемся, сын, — не совсем твердо процедил я, запуская двигатель. — Пока что слишком мало фактической информации… одни эмоции в голове.
Сразу за блокпостом дорога плавно изгибалась, поднимаясь на невысокий холм, покрытый высоким кустарником, из-за которого не было видно панорамы. Но заросли быстро закончились. Всего триста метров пыльной зелени, и открылся огромный глубокий залив со всеми красотами экзотического Стамбула. А за городской территорией раскинулась огромная долина, в которой живёт деревенское население анклава.
Вот только рассматривать детали и наслаждаться раскинувшимся впереди пейзажем мне совершенно не хотелось. Может, потому, что мерещилось нечто плохое, казалось, что на последнем отрезке долгого пути нас поджидает очень хитро замаскированная ловушка.
— Ладно, коллеги, едем в наше диппредставительство. Попробуем отыскать адрес побыстрей… — пробормотала Екатерина, разворачивая сложенный лист бумаги со схемой проезда.
Нельзя было не обратить внимания, что начальница использовала именно это слово, «диппредставительство», а не более корректное «посольство».
— С вашего позволения внесу корректировку, Екатерина Матвеевна, — ответил я. — «К» посольству, а не «в». Сперва присмотреться нужно.
— Думаешь?
— Мало информации, чтобы думать, Катя… Сейчас я подстраховаться должен, рисковать права не имею. Поэтому оценим обстановку со стороны.
— А что может быть?
— Что угодно! Захват посольства. Теракт. Пожар, головешки на месте подворья. Засада спецслужб, закрытый доступ, продажа с молотка собственности чёрт знает кому, а то и таинственное исчезновение всего остального персонала…
— Ой. Скажи, что ты нагнетаешь!
— Нагнетаю, — согласился я, притормаживая и переключаясь на пониженную. — Мерещится мне злокозненное вмешательство внешних сил, хоть ты лопни, прежде всего, я имею в виду британцев… Что там вообще происходит, на их острове, как поживают наши заклятые партнёры по Большой игре? Вот скажите мне, уважаемая Екатерина Матвеевна, есть ли в нашем департаменте, консолидированное, так сказать, понимание британской политики? Как и насчёт северян-евреев?
— Имеется, конечно, — без паузы начала отвечать Селезнёва. Значит, действительно имеется. — Я тебе уже говорила, да и сам читал, что у нас, дипломатических работников, есть две главные установки. Первая: мы открыты для контактов со всеми и готовы сотрудничать с любыми нормальными анклавами, то есть, обладающими хотя бы средней степенью адекватности.
— А вторая? — спросил Дино, которому всё это тоже было интересно.
— Сбор информации, первичный анализ и отправка её в метрополию. Я должна не реже, чем раз в полгода отправлять Демченко донесения и меморандумы обо всем, чем живёт и как дышит страна пребывания. А желательно чаще.
— Кстати! — вспомнил я. — Вот ты отправила корреспонденцию…. А если её прочитают, перехватят?
— Не так-то всё просто, Максим. В эту игру можно играть всем: один раз перехватишь ты, и тут же перехватят у тебя! А то и вообще закроют канал связи… Нужно ли это? Однако требований безопасности никто не отменял. Фельдъегерей у нас пока мало, ведомственных дипкурьеров вообще нет, возможна лишь надежная оказия.
— А как же шифрование? — напомнил Дино. — Я видел в кино, как текст писали цифрами. Ты знаешь такие штучки, Кэт? Научишь меня?
— Без классического машинного шифрования в особых случаях не обойтись. Есть специальные программы. А отправленные письма, по большому счёту, рядовые, и поэтому просто написаны на тувинском языке.
— Ох-ре-неть! — поразился я не на шутку. — Катя, ты реально знаешь тувинский? Во вас готовили… Вот это я понимаю!
— Падре, падре! — Бернадино пару раз дернул меня за рукав так, что я чуть в куст не врезался. — Это язык настоящих шпионов? Расскажи!
— Да подожди ты! Катя! Сколько лет тебе понадобилось?
Селезнёва просунула голову вперед, поочерёдно посмотрела на обоих с весьма нехорошим вниманием и задумчиво спросила:
— Мальчики, вы тупые? У меня есть смартфон с установленной программой-переводчиком, вы знаете, что такие существуют? Заранее закачан тувинский язык. А ещё нганасанский. Мне нужно просто перенести перевод на бумагу.
— Бли-ин… — стукнул я ладонью по рулю. — Ну конечно! Подожди, значит, и программа шифрования тоже у тебя…
— Падре, не будь… — Дино пальцами нарисовал в воздухе прямоугольник.
— Ладно, проехали, хватит на мне топтаться… Получается, что мы ещё и шпионы?
— Разведчики, — поправила меня шпионка Кэт. — Так было, есть и будет, первые в мире гонцы-послы-дипломаты и были первыми шпионами. Они приезжали к визирю из другого царства-королевства, устанавливали контакт, дарили подарки, получали добро на присутствие в Бухаре или в Багдаде и начинали осматриваться, осторожно выяснять, запоминать…
— Ясно. Ну а дальше всё просто, пишите письма на тувинском, — опять восхитился я.
— Совершенно верно, тебе пятёрка, — Екатерина погладила меня по голове.
С севера к городу примыкает какая-то деревенька, хорошо просматривающаяся за голыми, болезненно скрюченными ветками придорожных акаций и стволами высоких тополей. Домишки, сараи, примитивные теплицы, рядом занятые тяжёлым крестьянским трудом люди… Невзрачные строения, почти пустынные, устланные пылью и опавшей листвой переулки. Чуть дальше от поселка, я заметил светлую шиферную крышу здания повыше, посолиднее и почти целиком скрытого от глаз чахлой сосновой рощей. Какая-то местная управа…
— Так что насчёт англичан и евреев?
— Считается, что при забросе сюда Смотрящие не только учитывали имеющиеся земные потенциалы стран и народов, но и проводили проверочный эксперимент с условным названием «А что вы стоите за вычетом привычных условий проживания?», — продолжила Екатерина Матвеевна. — Вот смотри, Максим, великой России с её огромной былой территорией, над которой никогда не заходит солнце, предоставили небольшое чистое поле посреди лесов, а просторы — лишь на другой стороне Волги. Давайте, занимайтесь экспансией, попробуйте повторить… Немцам, которые всё твердили о Drang nach Osten, Россию разместили прямо у них под боком, никаких натисков не требуется, вот она, сходите, завоюйте! Они и сходили, возник Русский Союз.