— Верно. Ну вот, теперь вы знаете и мою фамилию, — произнес директор тоном пастора, отпускающего грехи прихожанам. — А то, понимаешь, поспособствовали, так сказать, моему снятию с должности и фамилии, простите, не спросили.
Я почувствовал себя неловко. Увидев мое смущение, Трубников успокоил:
— Не волнуйтесь, никаких обид. Я уже устроился на другую работу. — Он взял меня под руку. — Честно говоря, я даже рад, что ушел из музея. Знаете, чтобы там работать, нужны призвание и душевный интерес, а мне бы какое-нибудь живое дело!..
Трубников принялся разглагольствовать, и я не знал, как от него отделаться.
— А вас, товарищ Шпилевой, я одобряю, — с жаром продолжал он. — Ведь сколько посетителей в музее побывало — не перечесть. Все видели и пыль, и грязь, и запустение, но только вы обратили на это внимание и приняли действенные меры.
Я попытался свернуть в сторону, но Трубников крепко схватил меня за руку:
— Куда же вы? Пойдемте-ка лучше по кружечке пивка опрокинем.
Я отказался, но Трубников чуть ли не силой подвел меня к ларьку.
— Парочку для начала, — сказал он продавщице.
— Пожалуйста, — весело ответила та и стала ополаскивать кружки.
Я посмотрел на продавщицу и поразился ее красоте. Веселая улыбка на нежно-белом лице, черные, гладко зачесанные волосы, собранные в тугой узел на затылке, высокая шея. Длинные с узким разрезом глаза, прикрытые густыми ресницами, придавали ее лицу восточное выражение, но наиболее примечательными были две глубокие ямочки на щеках. Казалось, что девушка все время улыбалась.
Блеснув белыми зубами, она подала мне кружку. Я взял пиво и в тот же миг почувствовал толчок в спину. Позади меня стоял здоровенный бугай в спортивной куртке с широким красным лицом и мрачным взглядом.
— Ты что, один, что ль, в очереди стоишь? — спросил он.
— В чем дело?
— А ни в чем! Думаешь, коль погоны нацепил, так я тебе отчет давать должен?
— А повежливее?..
— Я тебе покажу повежливее! — И в тот же миг я почувствовал удар кружкой по голове.
Продавщица охнула: по моему лицу стекали пивная пена и кровь. Сразу собралась толпа. Бугай исчез, а из толпы кто-то крикнул:
— Офицер, а хулиганит!
— Ай-ай-ай, как нехорошо получилось! — причитал Трубников, вытирая платком мое лицо. — Вот незадача.
В этот момент люди расступились, и ко мне подошел патруль.
— Ваши документы, — строго обратился капитан-лейтенант, поправив красную повязку на рукаве.
Я подал удостоверение. Капитан-лейтенант пролистнул его и положил в карман.
— Пройдемте в машину.
— Он не виноват! — вступился, было, Трубников.
— В комендатуре разберемся, — сухо ответил начальник патруля. — К тому же, ему нужна медицинская помощь.
Я пошел к машине и тут увидел Галку, выглядывавшую из окна светло-зеленой «Волги». Это была та самая «Волга», на которой мы собирались ехать на отдых. На Галкином лице был заметен испуг и удивление.
— Вадим, что с тобой?
Я молчал.
Капитан-лейтенант распахнул дверцу, я плюхнулся на сиденье патрульной машины, и мы поехали в комендатуру. Пока врач перевязывал мне голову, капитан-лейтенант докладывал дежурному:
— Вот. Пьяный дебош в общественном месте.
— Это неправда, — возразил я.
— Помолчите, — попросил врач, — у вас еще будет возможность оправдаться.
Пришел комендант, высокий, статный подполковник, и посмотрел на меня с укором.
— Как же так получилось?
Я объяснил.
— Выходит, подошел посторонний гражданин и ударил вас кружкой по голове?
— Да, — ответил я и понял, что мой ответ выглядит неубедительным.
Комендант позвонил по телефону и приказал кому-то:
— Расспросите продавщицу. Она должна была все видеть.
Подполковник уехал. Вернулся он часа через два вместе со Скосыревым — дело, похоже, принимало серьезный оборот.
Скосырев строго посмотрел на меня:
— Да-а. Этого я от вас не ожидал...
— Но... — попытался возразить я.
— Никаких но… В сложившейся ситуации я вынужден отстранить вас от выполнения задания, — перебил капитан третьего ранга. — Нельзя допустить, чтобы человек, ведущий себя легкомысленно, занимался розыском материалов о герое. Тем более теперь, когда это напрямую касается государственных интересов.
Поначалу я не совсем понял его последнюю фразу. Причем здесь государственные интересы? Но я тогда не знал, что Скосырев побывал в редакции волногорской газеты и выяснил, что никакого корреспондента в Слободское они не посылали и, следовательно, папка с документами о Петрищеве попала в неизвестные руки. Капитан третьего ранга отправился в Комитет госбезопасности, где его внимательно выслушали и не оставили без внимания его сообщение.
Надев на забинтованную голову фуражку и неуклюже козырнув, я вышел на улицу. В свете матовых фонарей ярко зеленела листва деревьев, мимо неслышно проплывали машины, в бухте басовито гудел буксир. Я посмотрел через дорогу и увидел на тротуаре Галку. Подперев кулачками подбородок, она сидела на чемодане.
— Галка! — обрадовался я. — Ты не уехала?
— Нет, конечно, — покачала головой она. — Разве ж я могла?
Мне стало жарко. Я расстегнул воротник и бросился целовать ее, попутно признавшись:
— Представляешь, Скосырев отстранил меня от поисков.
— Вот видишь... — упрекнула она меня.
Я промолчал. Что я мог ей ответить?
ИЗ ВОЛНОГОРСКА И ОБРАТНО
Через два дня мне дали отпуск. Не сказать, чтоб я слишком обрадовался: на душе у меня было неспокойно, но Галка подбодрила меня, и вот теперь у себя дома я упаковывал рюкзак. Галка сидела рядом, наблюдая за тем, как я суечусь, и время от времени бросала язвительные замечания.
Наконец мы собрались в путешествие, только теперь уже не на «Волге». Сначала мы планировали плыть на «Ракете», а потом отправиться пешком через горный хребет к высокогорному озеру. Я начертил на карте маршрут, и мы долго спорили, обсуждая его.
— Руководство экспедицией беру на себя, — сказал я Галке.
— Что ж, переживем как-нибудь, — ответила она обиженно и, не выдержав, рассмеялась. Потом закружилась по комнате, напевая: — Мы путешественники... Путешественники... Тра-ля-ля-ля-ля!
Я еле остановил ее:
— Подожди, я еще не все тебе сказал.
— Слушаю, мой адмирал!
— Только дай слово, что не обидишься.
Почувствовав, что я хочу сказать что-то важное, Галка притихла и обеспокоенно глянула на меня. Я, словно бросившись в омут, выпалил:
— Вообще не знаю, как признаются в любви, но я прошу тебя... чтобы мы... чтобы ты... вышла за меня... и мы были бы вместе вечно...
Галка молчала.
— Ты сердишься? — спросил я, злясь на себя.
— Нет, — тихо ответила Галка, — но у меня ведь масса недостатков. Даже серьезной быть не могу…
Я облегченно вздохнул.
— Это не страшно, у меня их еще больше. Будем перевоспитываться вместе.
Галка засмеялась:
— Хочу перевоспитываться!
— Ура! — с радостью воскликнул я. — Сейчас же бегу за шампанским.
Я летел, перепрыгивая через три ступеньки, в гастрономе встал в очередь, и время, как будто, остановилось. Наконец, я купил все что нужно и вернулся обратно.
Галка ждала меня, но за прошедшее время лицо ее почему-то стало грустным.
— Что с тобой?
— Ничего.
Я налил в бокалы шампанского.
— За наше счастье, родная!
— Да... — шепотом сказала Галка и заплакала.
Я тщетно допытывался, что с ней произошло. Галка упорно молчала, но я-то видел, что настроение ее изменилось, и даже потом, когда мы были на теплоходе, ей было не по себе.
Теплоход летел по зеркалу воды. За круглыми, как у легендарного Наутилуса, иллюминаторами открывались чудесные виды — один лучше другого.
Берег, поначалу плоский и пологий, постепенно уходил в море и заканчивался мысом, в верхней точке которого возвышался маяк. Казалось, он венчал собой границу двух стихий: моря и суши. Перед ним открывалась бесконечная, бескрайняя синева, позади — безграничная зеленая степь, плавно переходящая в гряды холмов, а затем в горы. Своими вершинами они вспарывали небо, а в море заходили отвесными скалами.
— Ты посмотри, какая красота! — тормошил я Галку, но она лишь вяло кивала головой.
Что же произошло? Этот вопрос не давал мне покоя. Может быть, она жалеет, что согласилась стать моей женой? Я напрямую спросил ее об этом, но она покачала головой:
— Что ты, Вадим. Конечно, нет.
Внезапно пошел дождь, и теплоход стал похож на гигантскую подводную лодку: вода была и сверху, и снизу, и сбоку. Потоки ливня окутали нас, четкие очертания горных вершин стерлись и растаяли в мокрой дали. Дождь хлестал минут пять, не больше, и вдруг перестал. Облака исчезли, словно испарились, воздух стал прозрачным, открылся горизонт — ровный и четкий, словно кто-то приложил линейку и прочертил тонкую, ровную линию. Вдали над горизонтом еще висела темная бесформенная туча, из которой стеной шла сизая полоса дождя, но сквозь свинцовую хмарь кое-где уже проступали яркие лучи солнца.
Тем временем теплоход, заложив крутой вираж, причалил в небольшой, но очень уютной бухте, где мы сошли на берег. В буфете на пристани я купил десятка два пышных, румяных пирожков, но Галка не притронулась к ним, и мне пришлось расправиться с ними одному. Вместо этого, сбросив босоножки, Галка забрела в прозрачную воду, а я, насытившись, забавлялся тем, что бросал камешки в воду.
Рядом по пляжу с палками наперевес бегали мальчишки. Судя по раздававшимся «пулеметным очередям», а также залихватским крикам «ура», они азартно играли в войну. Потом они что-то не поделили и, подняв шум, бросились друг на друга, словно петухи. Во избежание кровопролития мне пришлось вмешаться и, схватив двух особо рьяных драчунов, развести их в стороны.
— Что же вы делаете? — пристыдил я их. — Разве можно решать конфликты с помощью кулаков?
Они закричали одновременно:
— А чего он лезет?.. А ты чего!