Лицо Кубышкина освещала все та же полубезумная улыбка, что и на тренинге.
– Максим Алексеевич, браво! Я восхищен! Вы прямо-таки зарядили нас энергией. Как будто на сеанс терапии сходил!
– Это тоже в своем роде терапия.
– Я читал вашу книгу о дискурсе, – сказал учитель. – Великолепный подход. Революционный даже.
– Славно.
– Скажите, пожалуйста, в чем все-таки основное различие между либеральным дискурсом и патриотическим?
Навязчивость Кубышкина раздражала. Крупными глотками я осушил стакан с соком и произнес:
– Различия не столь уж фундаментальные. Представьте себе черно-белый мир, как на старых фотографиях. Представили?
– Это несложно, – сказал довольный педагог.
– Так вот, для либералов и для патриотов мир черно-белый. Остальные цвета – это оттенки черного и белого, их вариации. Причем то, что для патриотов белое, либералами видится исключительно в черных тонах. И напротив, то, что является светом для либералов, патриоты воспринимают как мрак. Например, для патриотов белое – это Кремль и парад на День Победы, а черное – это гей-парад и «Макдоналдс». Для либералов наоборот. И неважно, что Кремль красный, парад на День Победы – цвета хаки, а гей-парад, хм, голубой. Даже одних и тех же людей эти социальные группы называют по-разному: Айн Рэнд для кого-то не больше, чем Алиса Розенбаум.
– Ничего себе, – вымолвил Кубышкин.
– Я как раз пишу продолжение книги «Быть в дискурсе». Там расскажу об этом подробнее.
Учитель замялся.
– Максим Алексеевич, а вы за кого, – спросил он, – за либералов или патриотов?
– Не сочтите за высокомерие, но я за здравый смысл.
После обеда я наконец-то добился от Рыжова программки. Видимо, Антонина настучала ее на клавиатуре прямо в кабинете информатики.
Четверг, 19 октября
12:00–14:00 – тренинг для учителей «Коллективная сплоченность».
15:00–17:00 – тренинг для учеников «Дорога в жизнь».
19:00–21:00 – поход в театр на драму по пьесе Н.В. Кагэдэ «Мотив».
Пятница, 20 октября
11:00–13:00 – автомобильная экскурсия по городу.
14:00–16:00 – тренинг «Ключ к себе».
17:00–19:00 – литературно-музыкальный вечер «Тропы судьбы» в художественной галерее.
21:00 – трансфер в аэропорт.
Стараясь быть сдержанным, я обратился к Рыжову:
– Во-первых, почему изменили название тренинга для школьников? Изначально планировалось «Ты и твое будущее».
– Смысл тот же. Не отклоняйтесь от плана выступления.
– Ясно. Во-вторых, мне не сообщали ни о какой пьесе, ни о литературном вечере.
– Пригласительный билет на драму «Мотив» вам распорядился выдать мэр Каменский. В качестве скромного презента. Это премьера, ожидается отличное представление.
– Да, но…
– Более того, оно пройдет на той же сцене, где вам выступать завтра с личностным тренингом. Вы получите яркие эмоции, заодно и ознакомитесь с обстановкой.
Я выдохнул:
– Насчет драмы более-менее понятно. Что касается завтра, то почему тренинг заявлен так рано? Кто выберется туда посередине рабочего дня?
– Будьте уверены, – в привычной бесстрастной манере произнес Рыжов, – люди будут. Билетов продано больше тысячи. Всех, кого надо, отпустят со службы.
Я вообразил себе процессию из сварщиков, сталеваров, строителей, маляров, которые в разгар трудового дня, отпросившись у начальства, шествуют на тренинг по улицам заполярного городка. Отпустят их со службы, конечно. Впрочем, черт с ними, мне все равно платят по тарифу.
– Предположим, – сказал я. – Но при чем здесь литературный вечер?
– Мы хотим, чтобы вы прониклись местным гостеприимством и увидели, что творческая среда есть не только в Москве и Петербурге.
– Я верю, что в Нертенггове прекрасная творческая среда.
– Приглашаем вас убедиться.
– Это не мой профиль. Я и в Москве литературные вечера не посещаю.
– Максим Алексеевич, – сказал Рыжов почти с отеческой мягкостью. – Вы останетесь в восторге. От вас не ждут никаких речей и оценок, никакого активного участия. Прессы не будет. А затем мы с запасом времени вернемся в «Северное сияние» и направимся в аэропорт.
Я махнул рукой. Завтра как-нибудь отвяжусь, а вступать сейчас в препирательства – лишнее.
Перед тренингом со школьниками я пролистал конспекты с планом, составленным в Москве. Заказчик в лице Суглобова сразу сообщил, что основной упор нужно сделать на классических ценностях: на семье, дружбе, любви к большой и малой родине, на почитании старших, уважении к традициям. При этом подача должна быть максимально демократичной, молодежной, свободной от докучного морализаторства.
Старшеклассников и среднее звено согнали на тренинг в актовый зал.
Пришлось чередовать обычные задания с идейными монологами, где на пальцах объяснялось, почему круто быть патриотом и почему верные сыновья и послушные дочери маршируют по дороге жизни победителями.
– Семья и друзья – это бессрочный гарантийный талон, означающий, что вы не одиноки, – сказал я. – Что вы в безопасности и под защитой. Известна история, когда американским солдатам во Вьетнаме давали героин. У них вырабатывалась зависимость. И эта зависимость бесследно исчезала, когда военные возвращались на родину и оказывались в кругу родных и близких. Именно поддержка тех, кто нам дорог, помогает победить любые невзгоды. Даже такую жуткую штуку, как наркомания. Хотя проверять это я вам не рекомендую.
– А почему им давали героин? – крикнул школьник с первого ряда.
– Вместо обезболивающего, – сказал я. – Вот такие дикари-медики служат в американской армии. Такое уж там командование. Для них что чужие солдаты, что свои – сплошное пушечное мясо.
Я умолчал о множестве случаев, когда семья и друзья не спасали наркоманов от кривой дорожки. Всё, что не вписывается в концепцию, отбрасывается – золотое правило любого тренинга. Действительность слишком широка, чтобы уместиться в схемы и теории, поэтому истина поневоле приносится в жертву убедительности.
– …иногда возникают коварные соблазны: не сделать домашку, прогулять школу, пробраться в клуб, устроить какую-нибудь глупость. Такие желания – это не что иное, как стремление вырваться из цепких лап рутины. На самом деле вы хотите не глупостей и не развлечений. Вы хотите избавиться от компульсии. Компульсия – это повторение заученных действий, которые вы выполняете регулярно. Возвращаетесь с занятий одной и той же дорогой, в одно и то же время просыпаетесь, садитесь за уроки, чистите зубы. Такой распорядок любого бы достал.
Донеслись одобрительные возгласы.
– Но у меня есть секрет, как извлечь пользу из надоевшего распорядка. Не нужно никаких клубов и прогулов. Лучше возьмите за правило каждый месяц открывать новое достижение. Или овладевать полезным навыком. Запишитесь в тренажерный зал. Закажите на «АлиЭкспресс» губную гармошку и разучите две-три мелодии. Загуглите, как печь блины или лепить пельмени. Предложите старой соседке с больными ногами сбегать для нее за хлебом. Прокачивайте свою фантазию. А чтобы рутина вас не съедала, используйте хитрости. Раз в неделю возвращайтесь домой непривычной дорогой. Если вы обычно начинаете домашку с математики, начните с русского языка. Если с русского – возьмитесь первым делом за математику. Вы будто увидите мир под иным углом. Притом ваш распорядок не нарушится. И это здорово, потому что ваш распорядок – это часть вашей личности, часть вашего настоящего «я». Часть вашего внутреннего достоинства.
Протирая утомленные глаза, я объяснил, как составлять и вести таблицы ежемесячных достижений, и напомнил, какая классная это вещь – компульсия.
– Недаром слова «компульсия» и «пульс» родственны, – сказал я. – Выполнять регулярно одни и те же действия – значит держать руку на пульсе, быть в центре жизни.
Судя по восторженным отзывам директора и репортерши с телеканала «Северный», после тренинга выцепившей меня для интервью, я справился.
Снова попал в дискурс.
8
Рыжов высадил меня у гостиницы, под уличным щитом с гегелевской цитатой, и предупредил, что вернется через полчаса.
– Заправлюсь, и поедем в театр, – сказал психолог.
Девушка на ресепшене заявила, что люкс освободился и вещи в мое отсутствие перетащили туда.
– Не могли меня подождать? – спросил я.
– Думали, что так вам будет удобно.
– Ах, вы думали…
Мысленно проклиная персонал, я ввалился в люкс, чуть не сломав ключ. Чемодан прислонился к аккуратно заправленной постели, «Крах наслаждения», который я при пробуждении уронил на пол, покоился у подушки. Прочая одежда, впопыхах раскиданная утром, висела на спинке стула с мягкой обивкой.
– Душевые принадлежности мы перенесли в ванную, – сказала девушка с ресепшена, осторожно переступая порог номера.
– Больше так не делайте.
– Мы поняли.
– Видели там в номере пузырек с лекарством? С глазными каплями?
– Нет.
– Значит, в чемодане. Спасибо, вы свободны.
Девушка удалилась. Наверное, в твердой уверенности, что я из тех мужланов, которые разбрасывают вещи по квартире и орут на жен, когда не находят носки.
В чемодане пузырек не отыскался. Равно как и в карманах рубашки, в которой прибыл из аэропорта. Я побежал на ресепшен.
– Вам точно не попадался пузырек?
– Точно.
– Разрешите мне осмотреть предыдущий номер.
Первым делом я изучил тумбочку и постель, а также все пространство под ними и рядом. Капли испарились. Зато злополучный календарь с индустриальными пейзажами, пристегнутый канцелярской кнопкой, вновь красовался на двери. Я крепко зажмурился, чтобы унять зуд в глазах, и разомкнул веки. Затем повторил. Зуд не пропал.
До возвращения Рыжова оставалось десять минут.
– Поблизости есть аптека? Совсем поблизости?
– Буквально за углом.
Девушка разъяснила, как добраться. В той же хрущевке, где размещалась аптека, слепил глаза разноцветными огнями бутик с пивом. Неотъемлемая составляющая русской матрицы: за каждым углом, в какой бы дыре ты ни очутился, тебя поджидают аптека и алкомаркет.