– Твое проклятие пало на нас. – Аретафила держала в руке свечу – прямо перед собой, как оружие. – На всех. Ты чудовище! – Медузе почудилось, что всю ее кровь выкачали из тела. – Ты пришла сюда, в наш дом, и навлекла это на всех нас. Ты мне не дочь. Ты порождение Кето.
– Матушка, пожалуйста. Это я. Медуза.
– Чудовище!
– Нет, пожалуйста. Я не хотела. Я не знала, что так будет. Я этого не просила.
Несколько часов назад она и не подумала бы, что ее сердце может разбиться еще сильнее. Но это: смерть отца, отречение матери, – было больше, чем мог вынести любой смертный. Эта боль пронзила ее всю.
– Уходи сейчас же.
– Матушка, пожалуйста…
Медуза невольно подняла голову, чтобы посмотреть на Аретафилу. Она хотела объяснить. Умолять. Плакать. Ей было нужно успокоиться, знать, что мать ее поймет. Конечно, поймет. По своей воле Медуза бы не сделала такого ни с одним человеком, и уж тем более – с обожаемым отцом, единственным, кого она любила больше самой Богини. Все, кто знал Медузу, понимал это.
– Пожалуйста, матушка, ты должна поверить мне… ты должна… ты… Мама… Мама?
На сей раз она мгновенно поняла свою ошибку. Ее глаза встретились с глазами матери. Они были полны слез, но это не защитило Аретафилу. Медуза даже не успела закричать, как ее мать тоже превратилась в камень.
– Нет! – Она упала на колени, ударившись о земляной пол. – Нет. Мама! Мама!
Каждая клетка ее тела горела и кричала. Вокруг раздавалось змеиное шипение, истошное и горькое. Для Медузы все было кончено: больше она не могла это выносить.
Но тут ночь прорезал звук, заставивший змей снова прижаться к ее голове. Потом еще раз. Пронзительный, резкий крик ночной совы.
Медуза похолодела. Здесь Афина, осознала она. Она была тут все это время. Смотрела. Слушала. Медуза проглотила душившие ее слезы. Такую битву ей не выиграть: не против Богини. Но что же у нее осталось, кроме желания бороться? Оторвавшись от матери, Медуза вытерла слезы со щек и подняла голову к небу.
– Это то, о чем ты мечтала? – вопросила она. – Вот какое твое наказание? Эти смерти случились по твоей воле, не по моей.
Она ждала ответа. Но его не последовало. Если Богиня пожелала так развлечься, что ж, хорошо, подумала Медуза. Она покончит с развлечениями.
– Это последние жизни, которые ты заберешь от моего имени, – прошептала она в пустоту.
На другом конце комнаты Медуза заметила блеск ножа. Тяжелого лезвия, которым пользовались для разделки животных и мяса, острое, хоть и старое: застывшая коричневой корочкой кровь навсегда присохла к рукоятке. Проклятие закончится здесь и сейчас, сказала себе Медуза. Никто больше из-за нее не умрет. Она пересекла комнату и потянулась к нему; сердце колотилось в ее груди боевыми барабанами. Змеи зашипели, сердито и громко, и принялись жалить ее запястье и пальцы, когда она взяла нож в руки. Они знали, что она собирается сделать, но инстинкт рептилий велел им выжить, а не сдаваться.
Обхватив рукоятку обеими руками, Медуза подняла клинок. Последняя жертва Богине, подумала она. Один удар сверху вниз. В живот. Вот и все, что нужно. И мир освободится от ее проклятия.
– Сестра? – Внимание Медузы мгновенно вернулось к комнате. Лезвие блестело прямо над ее кожей. Голос снова заговорил: – Сестра, что случилось? Пожалуйста, скажи, что случилось. Наши родители, почему они молчат? Медуза, поговори с нами. Мы знаем, что это ты… – Занавеска дрогнула от движения руки за ней.
– Оставайтесь там! – вскрикнула Медуза. Она торопливо обернулась, уронив клинок на землю. – Оставайтесь там! – снова крикнула она сестрам. – Вам нельзя выходить. Не выходите оттуда!
Всхлипы, такие юные и детские, донеслись из-за занавеса, и глаза Медузы защипало. Не в силах сдержаться, она шагнула ближе, позабыв об упавшем клинке, и направилась к сестрам. Задыхаясь, подняла руку и прижала ладонь к ткани.
– Пожалуйста, простите меня. Мне жаль. Мне так жаль, – прошептала она.
– Медуза?
Сквозь ткань другая ладонь соприкоснулась с ее ладонью. Тепло. Человеческое тепло разлилось по грубым волокнам, обжигая руку и ребра.
– Эвриала?
Ответом служило молчание: говорить не было нужды.
– Отец, мать, – заговорила Эвриала, – они там? Что случилось?
Грудь Медузы сдавило, она не могла вдохнуть. Что случилось? Вопрос эхом отдавался у нее в голове. Что же случилось? Ничего, подвластного ей. Ничего, что она могла бы вернуть и изменить. Тысячи крошечных волн собрались на море ее жизни и обратились огромной волной, та обрушилась на берег Медузы и уничтожила все, что она знала и любила.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Меня прокляли, и это проклятие убило родителей. Я убила их.
Раздался сдавленный вскрик. Даже цикады снаружи притихли, отчего темнота стала еще глубже. Скрепя сердце, Медуза отняла руку от руки Эвриалы. Покинуть сестер вот так, осиротевшими и одинокими, было бы чудовищно. И все же пусть лучше они запомнят ее как чудовище, убившее родителей и бросившее их, чем если бы проклятие затронуло и Сфено с Эвриалой.
– Я должна идти, – прошептала Медуза.
– Нет! – Рука схватила ее за запястье сквозь занавеску, и это застало Медузу врасплох, как и неожиданная сила хватки. Змеи снова взвились в воздух.
– Простите, – повторила Медуза, пытаясь вырвать руку. – Простите. Я пошлю за дядей. Он позаботится о вас… – Жар ночи окутал ее. Сестра все еще держала крепко, и руки Медузы тоже дрожали, пока она один за другим разжимала тонкие пальцы на запястье. – Простите. Простите, – повторяла она; короткие тонкие пальцы впивались ей в кожу.
Сфено заплакала громче. Прерывистые свистящие и хриплые вдохи царапали воздух, будто ногти по камню. Каждый всхлип для Медузы был словно удар кинжалом в сердце.
– Пожалуйста. Я должна уйти. Я должна уйти. Здесь, со мной, вам не безопасно, – наконец освободившись от руки Эвриалы, Медуза снова посмотрела на клинок. Она наклонилась и подняла его еще раз.
– Что бы ни случилось, ты не виновата. Я слышала, что ты сказала матери и отцу. – Эвриала говорила медленно, отчетливо. Взвешенно. – Я слышала каждое слово. Это не твоя вина. Это сделала Афина. Она должна была дать тебе убежище. Защитить твою честь. Да будет она проклята навеки за то, что сделала с нашей семьей.
– Нет! – Медуза уронила нож, который воткнулся в землю, и выпрямилась. – Пожалуйста, Эвриала…
– Она должна была защищать тебя. Это ее обязанность. Именно поэтому отец отправил тебя туда.
Голос сестры полнился злобой. Тем же жгучим гневом, что испытала сама Медуза. Она понимала ее. Но она не могла этого допустить. Голова кружилась и гудела, земля уходила из-под ног.
А Эвриала рвала и метала:
– Ты обратилась к ней за защитой. Служила в ее храме и молилась у ее алтаря, а теперь она украла у нас всю нашу семью…
– Пожалуйста! – Опустившись на колени, Медуза с закрытыми глазами пыталась схватить сестру сквозь занавеску. Ощупывая пространство вслепую, она ухватилась за ее лодыжки. – Богиня услышит тебя. Она услышит, что ты говоришь.
– Замечательно. Этого я и хочу. Пусть она услышит, что с нами сделала. Пусть увидит боль, которую принесло ее себялюбие. Какое злое, несправедливое…
Крик, который прервал тираду Эвриалы, был самым пронзительным из всех, что доводилось слышать Медузе. Он разорвал ночь, заставив птиц покинуть гнезда.
– Сфено! – воскликнула Медуза. Не раздумывая ни секунды, она откинула занавеску в сторону. Ее младшая сестренка корчилась на земле, схватившись за голову и воя. Мгновение спустя Эвриала тоже упала на землю и закричала.
– Нет, пожалуйста, нет!
Слишком поздно. Богиня, как Медуза уже поняла, всегда все слышала.
Часть вторая
Глава двенадцатая
Годы тянулись медленно. Возможно, так казалось, поскольку Медузу тяготило общество сестер: от семьи осталось одно название. Опаснее всего было в первые месяцы. Они бежали с большой земли, спрятавшись под плащами, окутанные тьмой; крали самое нужное, бросали остальное. Случались смерти, как нечаянные, так и необходимые. Капитан, который в самый первый день, много лет назад, отказался пускать их на корабль; Медуза не нашла другого выхода. Она просто подняла на него взгляд и сообщила штурману, стоявшему позади, – капитан теперь он.
Позже, на том же судне, нетрезвый юноша, в надежде на ночное свидание, случайно зашел не в ту каюту. Медуза снова встала на пути у судьбы. Лучше пусть вырастет число отобранных ею жизней, чем рискнуть остатками человечности сестер. В конце концов, ничто не терзало Медузу сильнее, чем гибель родителей.
В первые месяцы, поднимаясь на борт одного корабля за другим, Сфено молчала. Только тихо плакала, по ночам плач становился громче и затихал к восходу. Тело сестры подверглось большему изменению, чем просто появление змей. Ее позвоночник изогнулся, лопатки раздались в стороны под неестественными углами, причиняя боль при каждом движении. Медуза была рядом с ней каждую минуту путешествия, повторяя немногие слова утешения, а Эвриала продолжала осыпать небо горькими проклятиями.
– Она поплатится. Она за это поплатится… – Эту полную яда колыбельную она нашептывала долгими ночами спящим попутчицам.
Эвриала была изуродована так же, как Сфено; ее позвоночник искривился, словно на спину давило что-то невероятно тяжелое, однако она не показывала своей боли. По крайней мере внешне. Но и в этом сестра гневно винила Богиню.
– Она заплатит за то, что сделала с нами. Не знаю как, но я этого добьюсь. Я заставлю ее заплатить за все, что она натворила.
Однажды ночью, когда Сфено слегла с лихорадкой, Эвриала совсем разбушевалась.
– Я найду способ. Своими ногами взберусь на Олимп и приставлю кинжал к ее горлу. Ты слышишь это, Богиня? Ты слышишь, что я иду за тобой?
– Не стоит сердить ее еще больше, – умоляла Медуза. Волны бились о корпус корабля, швыряя его из стороны в сторону. Она обтирала Сфено влажной тканью, пытаясь сбить жар.