Но монстр и вовсе оторвал меня от земли! Я замахал ногами и тут же приковал к себе взгляды всей площади.
— Человек?!
— Что человек делает в нашем мире?
Затем я услышал шёпот Итирохико и Дзиромару:
— Так это человек?!
— Откуда он взялся?
— О-о, Кюта! — Куматэцу улыбкой попытался показать, как долго он меня искал.
Однако в следующую секунду Иодзэн схватил медведя за плечо и напряжённо заговорил:
— Погоди, Куматэцу. Я не буду осуждать тебя, просто сходи и верни ребёнка туда, где нашёл.
— Зачем это? Человек… и что с того?
В голосе Иодзэна звучала нешуточная тревога:
— Ты никогда не задумывался, почему люди живут в отдельном от нас, монстров, мире? Они слабы, оттого в их душах кроется тьма. Если человек уступит ей и потеряет контроль…
— Тьма? Ну надо же, что-то я не заметил в мальце тьмы!
— Послушай! Ты не вправе в одиночку решать такие вопросы!
— Как быть с моим учеником — моё дело.
— Прошу тебя, ради блага всего Дзютэна! Прекрати упираться! — Иодзэн сорвался на крик.
Вокруг нас собирались монстры: одни рассаживались, другие вытягивали шеи и пытались понять, что происходит.
Атмосфера меж тем накалялась.
— «Ради блага всего Дзютэна»? Похоже, ты уже возомнил себя святым отцом, Иодзэн?
— Что?
— А раз нет, останови меня силой! Заодно и узнаем, кто унаследует должность. Здесь и сейчас!
Площадь сразу же зашумела.
— Иодзэн сразится с Куматэцу! — раздался чей-то голос.
— Ну наконец-то!
— Они решат, кто станет святым отцом?
Толпа расступилась, освобождая место для поединка.
Противники начали медленно отходить друг от друга. Куматэцу, не сводя глаз с Иодзэна, стянул с плеч красную накидку с эмблемой солнца и бросил её на землю.
Тут сквозь толпу пробился Хякусюбо:
— Остынь, Куматэцу!
Зато Татара беззаботно подлил масла в огонь:
— Так его, давай!
Судя по настроению монстров, многие из них желали увидеть битву.
Я заметил в толпе и ту самую троицу, шептавшуюся между собой:
— На Иодзэна.
— На Иодзэна.
— На Иодзэна.
— Так никто из нас не получит денег!
Иодзэн, в свою очередь, в драку не рвался, но всё же тяжело вздохнул, снял накидку и протянул старшему сыну.
Тот поднял на кабана обеспокоенный взгляд:
— Отец…
— Отойди.
Иодзэн снял с пояса меч и, не вынимая его из ножен, перехватил правой рукой, затем направил лезвие вниз и поклонился.
А вот Куматэцу кланяться не стал. Вместо этого он ухмылялся и потягивался.
Толпа монстров зашумела:
— Ну Куматэцу и придурок!
— Правила приличия не для него писаны?
— Он разминается?
— Совсем соперника не уважает.
— Брал бы пример с Иодзэна.
— Соблюдай этикет! — бросил медведю возмущённый Итирохико.
— Да будто он знает, что это такое, — равнодушно отозвался Татара.
А вот Хякусюбо, в отличие от него, казался встревоженным.
— Так этот дурень буквально всех настроит против себя!
Свист и возмущение монстров действительно переросли в настоящую бурю, но медведь бодро скинул рубаху, оголившись по пояс, и беспечно ухмыльнулся. Иодзэн вёл себя как полная противоположность Куматэцу: он встал на колени, сделал уважительный жест клинком, а затем спокойно привязал меч шнуром к поясу.
Я спросил у буйвола, который всё ещё держал меня за волосы:
— Они будут драться на мечах?
— Святой отец запретил нам вынимать их из ножен, — буйвол поучительно указал на собственное оружие. — Он приказал связать шнуром рукоять и ножны, чтобы клинки никогда не извлекались на свет.
— Ого!..
Я с восторгом уставился на ножны буйвола, точнее… сделал вид, что смотрю на них. В следующее мгновение я резко дёрнулся и что было сил пнул монстра в бок.
— Угьхе-е! — вскрикнул он от резкой боли и невольно ослабил хватку.
Я тут же бросился бежать и скрылся в толпе.
— Где он? Стой, мерзавец!
Ишь чего захотел, ещё раз я не попадусь!
Пока все вокруг поддерживали Иодзэна, Куматэцу перевесил меч за мохнатую спину, затем пригнулся и ринулся вперёд, быстро перебирая ногами. Он носился вокруг кабана и почти мгновенно менял ведущую ногу, словно поддразнивая соперника. Я подумал было, что медведь просто красуется, демонстрируя смесь танца и бега, но вдруг Куматэцу резко выгнулся и сделал боковое сальто, как заправский боец в стиле капоэйры. Неожиданный трюк вызвал возглас всеобщего удивления — монстры зашумели ещё сильнее. Разогревший толпу медведь услышал одобрительные выкрики, раскинул руки и покрутился на месте.
— А Куматэцу тоже не лыком шит!
— Во даёт!
— Покажи ещё!
От таких слов Куматэцу гордо выпятил грудь. Но сколько бы он ни провоцировал Иодзэна, тот оставался невозмутимым.
Их противостояние выглядело настолько комично, что Татара загоготал и захлопал в ладоши. Хякусюбо держался за голову:
— Что он творит? Идиот!
Похоже, чужой позор монах ощущал так же остро, как свой собственный.
Я видел из-за спин монстров, как Куматэцу перебежками, почти не касаясь земли, то приближался к противнику, то снова отдалялся. А затем… Левый кулак медведя едва не задел Иодзэна. Однако тот отреагировал идеально: шагнул назад, одновременно подавшись в сторону. Куматэцу обрушил на отступающего Иодзэна целую комбинацию атак: удар справа, слева, смена стойки и два быстрых удара левой рукой, затем снова правым кулаком и, наконец, попытался задеть противника правой ногой с разворота. Кабан резко пригнулся, но медведь натиска не ослабил: быстро шагнул к противнику и сделал правым, а потом и левым кулаком два стремительных выпада, напомнившие атаки фехтовальщика. Однако Иодзэн ловко увернулся, а потом и вовсе отпрыгнул от Куматэцу.
Кабан не пропустил ни единого удара, и его выступление удостоилось волны аплодисментов.
— О-о-о-о!
— Иодзэн оправдывает свою славу!
— Ни разу не ошибся!
Куматэцу бросил на противника грозный взгляд и поманил его рукой. Этот жест означал: «Я могу не хуже, нападай». Площадь вновь загудела: народ гадал, действительно ли медведю удастся так же ловко уходить от ударов. Иодзэн моргнул, будто собираясь с мыслями, но потом всё же поднял кулаки. Он посмотрел на Куматэцу, словно спрашивая согласия. Тот усмехнулся в ответ.
Иодзэн, как и Куматэцу, начал с замаха левым кулаком. Медведь не защищался, а лишь ускользал от атак, быстро отступая в сторону.
Он явно наслаждался шумихой, которая поднялась из-за него в толпе.
Но стоило ему на миг расслабиться — кабан тотчас нанёс резкий удар.
Кулак врезался в лицо Куматэцу с невнятным глухим звуком.
— А!
Меня передёрнуло.
Куматэцу схватился за нос, всю его спесь будто ветром сдуло. От дальнейших атак Иодзэна он отчаянно уворачивался, совершая массу ненужных движений и потешая тем самым толпу. Вскоре он отпустил нос, но Иодзэн провёл ещё один блестящий удар и вновь попал по окровавленному лицу противника.
— Ура-а! — дружно ликовали Итирохико и Дзиромару.
— Придурок! — сокрушался Хякусюбо.
Ну а Татара просто заливисто смеялся.
Куматэцу замотал головой и попытался собраться с силами. Он шумно втянул текущую из носа кровь и бесстрашно бросился на Иодзэна. Но тот ловко контратаковал левой ногой и попал сопернику точно в грудь.
Раздался звук громче прежнего, и медведь рухнул навзничь.
— А-а! — не выдержав, завопил я.
Публика взорвалась аплодисментами и восторженными возгласами. Иодзэн вышел из стойки, поклонился поверженному врагу и неторопливо зашагал прочь.
Однако недоуменный рокот толпы заставил кабана медленно развернуться на месте.
Куматэцу шевелился!
Даже после сильнейшего удара он пытался хоть как-то подняться на ноги:
— Я… не закончил!
Его тело серьёзно пострадало, но дух всё ещё был не сломлен. Куматэцу снял с плеча меч, свисавший до пояса, а затем наклонился и встал в позу борца сумо. Шерсть на его теле, начиная с рук, резкой волной вздыбилась, и он стал стремительно увеличиваться в размерах.
Я ахнул: Куматэцу превратился в самого настоящего дикого медведя!
— Папа! — послышался обеспокоенный возглас Итирохико.
— Не бойся.
Иодзэн снял рубашку, отбросил её в сторону и упёрся руками в землю.
Золотистая шерсть встала дыбом, а пальцы рук превратились в копыта. Все мышцы увеличились в несколько раз, и Иодзэн обернулся диким кабаном.
Превращения настолько меня потрясли, что в голове не осталось мыслей. Толпу же происходящее лишь забавляло: видимо, подобное было здесь в порядке вещей. И будто судья на чемпионате по сумо, вся площадь в едином порыве выкрикнула: «Начали!»
Два зверя опустились на четвереньки, устремились навстречу друг другу и столкнулись лбами. От силы удара задрожала земля, бутылки на прилавках зазвенели.
Две громадины сошлись вновь. Брусчатка под ногами заходила ходуном. Дружно подпрыгнули подвязанные к перекладинам сушёные скаты.
После третьего столкновения оба противника пошатнулись, но тут же оправились и сцепились опять. Словно настоящие борцы сумо, они старались не уступить сопернику ни пяди земли. Поначалу инициатива была на стороне Иодзэна, он чуть не вытолкнул Куматэцу с площади, но медведь устоял, а когда ему наконец удалось восстановить равновесие, сам начал оттеснять кабана.
— Нн… нхо-о-о!
Морда Иодзэна вспотела и пошла морщинами от напряжения. Куматэцу уже успел уверовать в собственную победу — он ухмыльнулся и поднажал с новой силой.
— Уоа-а-а!
Задние ноги Иодзэна, которыми он упирался в землю, заскользили. Куматэцу начал оттеснять его, перенапрягая вздувшиеся мышцы лап. Кабану в последний момент удалось затормозить у магазина на самом краю площади, лицо его было исполнено боли.
В толпе послышались горестные вздохи:
— Иодзэна давят!
— Да уж, понятно, кто победит.
Куматэцу обливался по́том, но ослаблять натиск и не думал.
Иодзэн скорчился и закрыл глаза. Он крепился из последних сил.