И тогда…
— Держись, Иодзэн! — вдруг закричала девочка, сидевшая на плечах отца.
А затем начали скандировать и остальные монстры:
— Иодзэн!.. Иодзэн!..
Беспокойство постепенно оставило толпу, зрители болели всё громче, а затем и вовсе начали вскидывать кулаки и кричать хором:
— Иодзэн! Иодзэн! Иодзэн!
Куда ни глянь — каждый поддерживал кабана.
— Никто… никто не болеет за него… — я внезапно понял, как к Куматэцу относятся в этом городе. — Он абсолютно одинок…
От поддержки у Иодзэна словно открылось второе дыхание, он распахнул глаза и сделал шаг вперёд, выжимая из себя остатки сил. Он давил медленно, но верно. С каждым его движением толпа кричала всё громче.
— Н… нхо-о-о?!
На лице Куматэцу читалось недоумение: такой поворот событий казался ему невероятным. Медведя постепенно оттесняли назад, к Иодзэну же продолжали прибывать силы. Наконец, когда кабан дотолкал противника до центра площади, он вдруг резко отшвырнул Куматэцу назад.
— Угх!
Медведь упал на каменную мостовую, подняв облако пыли, и его тело приняло прежний облик.
Площадь наполнилась ликованием и аплодисментами.
— Ура!
— Молодец, Иодзэн!
Иодзэн тоже вернулся к изначальному виду, поднялся на ноги и принялся отдуваться.
А вот Куматэцу встать пока не мог. Он тяжело дышал и, нащупав меч, повернул его к себе.
— Всё ещё хочешь сражаться?
— Я не остановлюсь, пока не выиграю!
Куматэцу несколькими небрежными движениями отвязал меч и упёр его в землю.
— Прекрати, — холодно отрезал уже успевший отдышаться Иодзэн.
Куматэцу наконец поднялся на ноги при помощи меча.
— Ещё чего! Я не закончил!
Медведь двинулся вперёд, опираясь на меч, будто на трость. Через несколько шагов наклонился — всем показалось, что он вот-вот упадёт, — но внезапно Куматэцу перешёл на бег и, не сбавляя темпа, размахнулся зачехлённым клинком.
Иодзэн мгновенно отвязал меч вместе с ножнами и отразил удар. Клинки завибрировали. Куматэцу атаковал с такой силой, что Иодзэн не смог удержать оружие, выронил его и отшатнулся. Медведь размахнулся вновь, и на этот раз кабану для защиты пришлось выставить перед собой руки.
Меч Куматэцу вновь задрожал, но Иодзэн смог извернуться так, что удар получился скользящим.
— Фхх… фхх…
От изнеможения Куматэцу едва держался на ногах, но вновь перехватил меч. Иодзэн подобрал свой и тоже принял стойку. На площади продолжали раздаваться возгласы в поддержку кабана. Однако противники стояли совершенно неподвижно и лишь сверлили друг друга взглядами.
Первым двинулся медведь, и в следующую секунду ножны вновь скрестились.
Я видел, как Куматэцу из последних сил продолжал сражаться, хотя все болели за Иодзэна.
Противостояние закончилось быстро — Иодзэн с лёгкостью одержал верх. Меч ударился о щёку Куматэцу и сбил на землю капли пота.
— Вали его, папа! — радостно голосил Дзиромару.
Я продолжал молча глядеть на медведя.
Он пропустил ещё один удар и пошатнулся. Пусть били его только ножнами, но на теле один за другим проступали синяки.
— Эх!.. — бросил Татара и закрыл глаза рукой.
— Куматэцу!.. — шептал бледный как смерть Хякусюбо.
Я скрипел зубами и смотрел.
Куматэцу пропустил апперкот. Толпа уже предчувствовала победу кабана и шумела как никогда громко.
Я наблюдал за битвой и чувствовал, как начинаю трястись от необъяснимого гнева. Я больше не мог терпеть. Я больше не мог молчать.
— Не сдавайся!!! — закричал я что было сил.
Куматэцу услышал мой голос сквозь весь этот шум, он не верил своим ушам!
Монстры с подозрением озирались по сторонам:
— Кто кричал?
— Неужели у Куматэцу есть поддержка?!
Медведь тоже водил глазами по площади и наконец заметил меня. А я был единственным, кто кричал: «Не сдавайся!»
Куматэцу вытаращил глаза.
— Кю… — попытался он произнести моё имя, но его оборвала рукоять меча Иодзэна, угодившая прямо в лицо.
Раздался громкий удар, и медведь отлетел назад.
— Э-эх! — дружно воскликнули Татара и Хякусюбо.
— Победа! — закричал Итирохико, радуясь успеху отца. Тело Куматэцу взвилось в воздух и описало плавную дугу.
А затем…
— Довольно! — вдруг разнёсся по площади голос. Куматэцу упал и перекатился, а затем между бойцами возникла фигура длинноухого монстра с раскинутыми в стороны руками. Иодзэн ахнул, перехватил меч и вежливо поклонился.
— Святой отец! — встрепенулась, а затем поклонилась вся площадь.
Святой отец оказался монстром-зайцем. Ростом он был куда ниже Куматэцу и Иодзэна, зато мог похвастать белоснежной шевелюрой и усами. Однако в первую очередь в глаза бросалась богато расшитая накидка с воротником — куда более яркая, чем у всех остальных.
— Что вы тут вытворяете? Время битвы ещё не пришло, — сказал святой отец грозным голосом, а затем по-заячьи обаятельно подпрыгнул на месте. — Я пока не решил, каким богом стану.
— Святой отец, — обратился Иодзэн. — Прошу наказать Куматэцу за то, что он привёл с собой человека.
— Хм… Ты не думаешь, что сам достаточно наказал его?
Взгляд добрых глаз святого отца скользнул по распластавшемуся Куматэцу. Медведя поколотили так, что он уже не мог шевельнуться и лишь бормотал:
— Кто бы что ни говорил, он будет моим учеником…
— Хо-хо. Вижу, решимости тебе хватает, — непринуждённо заметил святой отец.
Иодзэн только глаза вытаращил:
— Вы сделаете исключение?! Прошу меня простить, но я не собираюсь брать ответственность за Куматэцу!
— Ответственность будет на мне, ведь это я подтолкнул его, приказав взять ученика.
Святой отец вдруг оказался за спиной Иодзэна. Мне показалось, он попросту перенёсся туда. Не удовлетворённый ответом, кабан развернулся и попытался продолжить спор:
— Но что, если он поддастся тьме и…
— Тьма не поглощает всех и каждого из людей.
Не успел я и глазом моргнуть, как святой отец оказался возле Куматэцу. Он словно издевался над негодующим Иодзэном.
— Но почему? Почему вы так благосклонны к Куматэцу?
Иодзэн не успел даже договорить, а святой отец уже переместился по другую сторону толпы.
— Тема закрыта. Все свободны.
Иодзэн протяжно вздохнул.
— Куматэцу, радуйся великодушию святого отца, — бросил он напоследок и быстро удалился.
Собравшиеся на площади монстры тоже разошлись и вернулись к работе. Только сейчас я заметил, что солнце уже преодолело половину ежедневного пути и светило ленивыми послеобеденными лучами.
А я всё стоял на месте и смотрел на медведя. Наконец он смог приподняться, наткнулся на меня взглядом и долго не отводил глаз. А потом с недовольным видом отвернулся.
Дзютэн освещало закатное солнце.
Израненный Куматэцу медленно плёлся домой, повесив голову. То и дело он останавливался и бросал в никуда раздражённые возгласы:
— Чёрт! Уо-о-о!
Я не сводил глаз с его спины и шёл следом, стараясь не слишком приближаться.
Когда мы добрались до его дома, солнце почти зашло.
За дверью меня встретил тот же беспорядок, что и утром. Куматэцу уже завалился на кушетку, повернувшись ко мне широкой спиной. Эмблема в виде солнца на его накидке казалась такой же померкшей, как заходящее светило на горизонте.
— А ты силён, — сказал я.
Куматэцу слегка повернул израненное лицо в мою сторону.
— Ты точно на меня смотрел? — бросил он и снова уставился в стену, а я продолжил:
— Я согласен пойти к тебе в ученики, если обещаешь сделать меня таким же сильным.
— Ха! Опять, небось, сбежишь.
Я не стал отвечать, поднял один из упавших стульев и сел за стол:
— Думаю, срок годности ещё не истёк.
Снесённые утром яйца не должны были испортиться за день. Я взял оставшийся уже остывший рис, разбил в него несколько яиц и тщательно перемешал палочками.
Куматэцу услышал, что я делаю, и начал подглядывать через плечо. Меня ненадолго охватили сомнения. Но затем я зажмурился, решился, набил едой рот и несколько раз сомкнул челюсти.
Во рту начала разливаться та самая ненавистная вонь, присущая сырому мясу. Меня бросило в холодный пот, но я тут же взял себя в руки и проглотил рис, пока меня не вывернуло. И сразу ощутил тошноту в груди.
— У-у-у!
Я пересилил себя и повернулся к Куматэцу:
— О-очень вкусно!..
Мне было уже всё равно. Я собирался съесть эту гадость, как бы она ни воняла. Съесть до последней крошки!
Когда я опомнился, то заметил ошарашенный взгляд следившего за моим ужином Куматэцу.
Медведь пучил глаза и ухмылялся, словно видел что-то потешное.
— Хе-хе… Ладно, Кюта! Ну держись, я тебя так натренирую!..
Всю его печаль как рукой сняло. Куматэцу захохотал так задорно, что даже запрокинул голову.
А вот мне было не до смеха: я отчаянно боролся с приступами тошноты и продолжал есть, обливаясь слезами.
— У… у-у-у!
Наверное, хохот Куматэцу был слышен даже снаружи. С этого дня я стал Кютой.
Ученик
Хякусюбо рассказал мне, как следует одеваться мужчине в Дзютэне: штаны должны заканчиваться чуть ниже колен, а поверх рубахи нужно подвязывать пояс. Подумав, он добавил, что Куматэцу, в отличие от большинства, предпочитает завязывать узел на левой стороне, а не на правой. На рынке монаху удалось достать комплект поношенной одежды небольшого размера — как раз для невысокого меня.
В углу захламлённой гардеробной я сбросил с себя грязную футболку, надел рубашку из небелёной ткани и бледно-зелёные штаны, подпоясался красным кушаком.
Отныне моё место — среди монстров.
Куматэцу ждал на заднем дворе. Вернее, от «двора» там было одно название. Передо мной возвышалась некогда крепкая каменная постройка, игравшая роль склада. Крыша её давно обвалилась, и солнечные лучи пробивались до самого низа. Из щели в полу росла молодая липка, бросавшая на землю изящную тень. Эти руины Куматэцу использовал в качестве зала для тренировок.