На следующий день пришло время отправиться за покупками. Во всех магазинах кипела жизнь — работники готовились к открытию с раннего утра. На площади я увидел Иодзэна. Он стоял в окружении толпы учеников и раздавал указания. Хякусюбо рассказывал, что Иодзэн — настоящая знаменитость Дзютэна: действующий член городского совета, а также глава школы боевых искусств под названием «Дозорный», в которой учатся городские полицейские. Выглядел Иодзэн мужественно — казалось, на него всегда можно положиться. При этом с учениками он вёл себя мягко. Наверное, никто не откажется иметь такого учителя…
До полудня на площади работал утренний рынок. Прилавки под большими разноцветными зонтами ломились от обилия овощей и фруктов. Торговать приходили местные крестьяне, и цены были немного ниже, чем в магазинах. Я ходил по рынку, сжимая в одной руке список, а во второй — деньги. И то и другое мне выдал Хякусюбо.
Продавцы бросали на меня заинтересованные взгляды, в которых сквозило любопытство, граничащее с бестактностью.
— Никогда ещё человеку ничего не продавала!
— Правда?
В одной из лавок две любопытные пожилые продавщицы попытались меня разговорить. Я же старался не болтать лишнего и поскорее уйти с покупкой.
— И надолго ты у нас, мальчик?
— Не знаю.
На этот вопрос у меня действительно не было ответа. Я ушёл с двумя полными корзинами, за спиной слышались нарочито громкие голоса:
— Ух, какой нелюдимый.
— Да уж, человека не исправишь!
Они говорили с явной неприязнью, точно такую же неприязнь испытывал и я.
И ладно бы этим всё закончилось…
На обратном пути меня обступила толпа мальчишек во главе с Дзиромару, сыном Иодзэна. Они пытались куда-то меня заманить и хитро ухмылялись. Пришлось подчиниться и пойти за ними на школьный двор — туда, где нас никто не мог увидеть.
Вдруг Дзиромару с силой ткнул меня в спину:
— Чёртов человек! Чудовище!
Останавливаться он явно не собирался. Я держал в руках корзины с покупками и не мог дать сдачи, поэтому противник одолел меня, словно беззащитную жабу. Я упал, овощи вывалились из корзин и покатились по двору. Во рту стало солоно от крови из рассечённой губы. Дружки Дзиромару хохотали во всё горло, а сам он стоял с гордым видом, сложив руки на груди. Похоже, этот поросёнок был у них заводилой.
— Я слышал, о чём говорил папа: со временем люди выходят из-под контроля.
— Ну-ну.
— Раз так, надо бы от тебя поскорее избавиться!
Но стоило Дзиромару занести сжатый кулак…
— Дзиромару, прекрати, — вмешался подошедший Итирохико.
— Брат?
— Разве такой слабак тянет на чудовище?
— Просто слабаки вроде него бесят…
Итирохико протянул руку, помогая мне подняться.
— Если брат будет опять приставать, скажи, и я его накажу, — участливо произнёс он и стал собирать рассыпавшиеся овощи.
— А ябедничать вообще нечестно! — заныл Дзиромару, смотревший на нас со стороны.
— Дзиромару, перестань!
— Брат, ты такой сильный! Можешь вещи поднимать, не притрагиваясь к ним, прям как волшебник, — начал подлизываться кабанчик. — Покажи-ка ему, как ты умеешь.
— Нет. Сила не для того, чтобы красоваться. Папа вечно твердит, что она для добрых дел, — ответил Итирохико и мечтательно уставился в небо. — Сейчас я ещё ребёнок, но однажды стану таким же великим воином, как отец, с длинным носом и большими клыками…
Дзиромару горящими глазами уставился на старшего брата:
— И я! Я тоже буду крутым мечником, как папа!
Затем Итирохико ушёл, уводя за собой Дзиромару и компанию.
Я закончил собирать овощи, обернулся и посмотрел вслед Итирохико. Приятный профиль образцового старшего брата. Шапка с торчащими ушками. Светлая кожа, правильные черты лица, полный достоинства взгляд. Наверняка этот ребёнок — настоящий отличник среди монстров.
Я проклинал собственное бессилие. Не потому, что меня повалил Дзиромару, и не оттого, что был осмеян его дружками. Итирохико назвал меня слабаком! Да, я действительно слаб…
— Чёрт…
Мне очень захотелось стать сильнее, хотя бы чуть-чуть.
Вечером того же дня Куматэцу вернулся домой и сразу принялся скандалить:
— Что это? Зачем? Кто хозяйничал в моём доме?
— Твой ученик, — непринуждённо отозвался Хякусюбо. — Пока ты отсутствовал, он навёл такой порядок, что лачугу теперь не узнать. Похвали его.
Но Куматэцу не оценил моих стараний. Он грубо отдёрнул занавеску из бусин на входе в кухню, подался вперёд и рявкнул:
— Не делай то, чего не просят!
Я в это время раскладывал еду по тарелкам и тут же опустил голову, чтобы не показывать Куматэцу лицо. Однако тем самым только привлёк его внимание.
— А?.. Чего это у тебя морда в царапинах?
После работы к нам заглянул Татара и тоже уселся за обеденный стол.
Как я понял, эта троица — холостяки, и, хоть у каждого есть свой дом, они с давних пор регулярно ходят в гости к Куматэцу, где вместе едят, пьют чай или что покрепче.
Сегодня на ужин было блюдо под названием «нисимэ», готовить его меня научил Хякусюбо. На первый взгляд кушанье казалось совершенно бесхитростным, но на самом деле сил на него ушло немало. Я купил сушёные грибы, шарики куриного фарша, конняку[9], жареный тофу[10], редьку, таро[11] и морковь. Всё это сварил по очереди, причём каждый следующий ингредиент — в бульоне от предыдущего. Как сказал Хякусюбо, этот метод не даёт вкусам продуктов смешаться и позволяет насладиться всеми оттенками ароматов даже в готовом блюде.
Я угробил на нисимэ уйму времени, а Куматэцу заглатывал его, даже не пытаясь прочувствовать вкус.
— Тебя Дзиромару поколотил? Ха-а, позорище. И не стыдно от всех подряд тумаки получать? Эх, какой же ты жалкий…
И тут я не выдержал:
— Ты прав! Я жалкий. И слабый. С этим не спорю.
— Хоть что-то радует.
— Но позволь-ка спросить: а сам-то ты — нет?
— А? — Куматэцу замер, так и не донеся редьку до рта.
— Он просыпается с рассветом — ты дрыхнешь до обеда. Он всегда по уши в работе — ты постоянно бездельничаешь, — выплёвывал я слова, чтобы остудить свой пыл.
Палочки с редькой мелко задрожали в медвежьих руках.
— «Он» — это Иодзэн? — уточнил Хякусюбо.
— Он всегда занят, но вежлив. Ты вечно прохлаждаешься, но ведёшь себя грубо и безответственно.
— Что ты хочешь сказать?
— Что понял, почему ты не можешь одолеть его.
Стоило мне договорить, как палочки в руке Куматэцу перерубили редьку пополам.
— Что ты сказал, поганец?! — взревел он, но я уже выскочил из лачуги.
Куматэцу с перекошенным от злости лицом выбежал следом:
— Стоять! А ну-ка, повтори!
Я метнулся к другому входу и вновь заскочил в дом. Куматэцу тоже влетел внутрь. Я уже поджидал его с другой стороны стола, чтобы сказать ещё пару ласковых:
— Да сколько угодно! Ты просто ничтожество!
— Что-о?!
— Успокойтесь. Оба! — попытался вмешаться Хякусюбо, но Куматэцу и не думал слушать.
Татара уже успел ретироваться к стене, прихватив с собой миску и палочки. А я снова выскочил на улицу и начал бегать вокруг лачуги. Куматэцу не отставал.
— Как ты смеешь говорить такое учителю?!
— Назвался учителем — так будь им!
— Что-о?
— Ты бесишься на пустом месте!
— Эй ты!
— Сдаёшься, столкнувшись с малейшими трудностями!
— Хватает же тебе наглости нести такую чушь! Ученик должен помалкивать и делать что сказано!
— Ну уж нет! Буду тебя слушать — вырасту таким же придурком!
— Заткнись, гадёныш!
— Прости его, Кюта, — вдруг с болью в голосе воскликнул Хякусюбо. — Ну неуклюжий он у нас, этого не отнять, прояви к нему снисхождение.
— Куматэцу, пойдём прогуляемся. А? Давай?
Татара увёл бушующего медведя вниз по холму, словно пытаясь как-то успокоить его.
Я вам вот что скажу: никогда ещё я не видел Куматэцу настолько разъярённым. Как же он топал и прыгал от досады!
— Я, понимаешь ли, стараюсь, слова вежливости из себя выдавливаю, а этот сопляк…
Ну я ему и говорю:
— Что, усвоил урок? Так бросай его поскорее!
Но он всё никак не унимался. Знаете ту площадку между лестничными пролётами, где стена каракулями исписана и фонарь висит? Куматэцу ходил там взад-вперёд в совсем извёл меня своим ворчанием:
— Я ведь не бездельничаю! Дрова колю, штукатурю, чай собираю, чтобы на жизнь заработать. Ещё и этого поганца кормлю!
— Вот и брось это дело. Так будет лучше.
— С какой это стати он мне такое в лицо высказывает, а? Ты тоже так думаешь?
— Разумеется! — Я представил себя на месте Куматэцу. — Прекрасно понимаю, насколько легче тебе жилось одному. Ответственности — ноль, никто не заставит что-то делать, не скажет правду в глаза, не разозлит!
— У…
Куматэцу замер как вкопанный. Обидчивый он тип.
— Ой, проговорился, — я изобразил смущение и втянул голову в плечи.
— Чёрт! Уо-о-о! — Куматэцу в ярости замахал кулаками.
И вдруг…
— Меня радует, что ты не прекращаешь тренировки даже глубокой ночью, Куматэцу, — обратился к нам святой отец, возникший вдруг на небольшой скамейке под фонарём.
— С-святой отец? — пробормотал Куматэцу и попятился назад.
— Почему бы тебе не показать ученику, как ты трудишься, чтобы он брал пример?
— У… в-вы правы… я подумаю.
— Славно. Тогда вот тебе кое-что, — с этими словами он достал несколько конвертов.
— Что это?
— Приглашения.
— Приглашения?
— Бери своего ученика и отправляйся с ним в путешествие по разным странам. Эти документы помогут вам встретиться со святыми отцами тех земель.
— Н-но…
— Все они — прославленные мудрецы и, надеюсь, помогут вам обрести истинную силу.
— Нет, но…
— Счастливого пути!