Это всего на одну ночь, то есть день, я должна. Позволю себе все, что только захочется с этим идеалом порочной красоты, ведь другой такой возможности не будет.
И нет здесь ничего страшного. Приятно, необычно.
Опять же, ново!
Я кое-как справлялась со своей совестью, укоренившимися в голове ценностями и установками, со страхом и скованностью. Медленно раздевала повелителя. Разглядывала, гладила натренированное тело и едва не стонала от эстетического удовольствия. Не слишком массивный, не перекачанный, но достаточно крепкий, с восхитительными линиями, выпуклостями и углублениями.
Все-таки Сереже, моему бывшему мужу, до такого было очень далеко. Он ходил в спортзал, но не мог добиться подобного идеала.
Правитель был загорелый, поджарый, весь такой складный. Где тебя создали, а? Или это особенность магического мира? Не может быть тело настолько совершенным.
Я снова растекалась лужицей. От того, что можно его трогать, мять. А мужчина не сопротивлялся. Лежал, закинув руку за голову, и наблюдал.
Я добралась до пояса. Остановилась, заметив невероятное количество безделушек, на первый взгляд показавшихся обычными украшениями. Но тут было намного сложнее. Ножи, кастеты, пугающие острыми концами звездочки и крест на цепочке – явно приверженец какой-то церкви.
– Снимем это, – среагировал правитель и вскоре отбросил в сторону тяжелый пояс.
Прошелся ладонью по моему плечу, очертил ключицы, двинулся вверх и вскоре надавил на нижнюю губу. Я приоткрыла рот, облизала его палец. Так порочно, неправильно.
Хотя что есть правильно, когда мы в кровати одни? Кто увидит и осудит? Лишь наша совесть.
Я выпрямилась, начала расплетать прическу, позволила множеству кос упасть на мою грудь. Положила его руки на крючки лифа, призывая снять ненужную вещь.
Пусть смотрит. Я такая, какая есть, не идеальная, слишком худая, с маленькой грудью. У меня выпирали кости, торчали ребра. Много сил ушло, чтобы принять себя.
– Продолжим? – сказала, едва его глаза оторвались от моих призывно торчащих сосков. – Я могу поцеловать вас, к примеру, сюда? – коснулась его шеи. – Постараюсь не нежно.
– Постарайся, – низкий голос, словно мед, проник в кровь.
Рот наполнился слюной. Я будто проголодалась. Наклонилась к нему, провела языком по шее, попутно выполнив указание монахини и черкнув по коже стручком. Укусила за мочку уха. Обнаружила на хрящике несколько бусин-сережек, а за ним забавную короткую косичку. Прошептала с издевкой, какой он сладенький, запустила пальцы в светлую шевелюру и дернула со всей силы вниз.
Стон. Не мой, его. Я задохнулась он волны возбуждения.
Провела ногтями по литой груди, укусила его за сосок. Получила шлепок по ягодице.
– Продолжай, – зарычал он, впившись пальцами в мои бедра.
А ведь мы только начали.
Я кое-как рассталась с остатками одежды, сняла с него штаны и отбросила на пол. Лишь сейчас обратила внимание, насколько роскошны эти покои с широкой кроватью в самом центре, но моментально вернулась к обнаженному мужчине, окруженному синим бархатом покрывала.
Двигалась к нему, словно дикая кошка, не сводила глаз. Вообще казалось, что ему нравился зрительный контакт. Нравилось мое поведение, моя порой смехотворная грубость. Нравилась я сама.
И это восхищение возбуждало, развязывало руки, подталкивало на более глупые и откровенные поступки.
Поддаться внезапному желанию и поцеловать подрагивающие головку с прозрачной капелькой, провести языком по животу, облизать и подуть на сосок, а потом без стеснения укусить за плечо. Он не возражал. Позволял.
Смотрел…
От этого взгляда закипала кровь, шумело в ушах. Я впервые чувствовала себя настолько желанной, что у кого-то сводило скулы. Мне до безумия нравился жар его кожи, тяжелый запах. Кружила голову мнимая вседозволенность.
Его пальцы не выпускали моих бедер, будто мужчина опасался, что сбегу. И это придавало какой-то уверенности, подталкивало быть еще развязнее, напрочь забыть о скованности и полностью открыться.
Вправду, всего одна ночь, то есть день. Всего один раз. Я и он.
Не в силах больше терпеть, я дотронулась до восставшего мужского достоинства. Не встретила препятствия, направила его в себя. Переместила одну его ладонь на мою грудь, сжала.
Тело подрагивало от напряжения. Мышцы внизу живота сводило от нетерпения. Но я действовала медленно, растягивая удовольствие, желая прочувствовать каждый миллиметр, погружаемый в меня. Я никогда не ощущала себя настолько заполненной, влажной, возбужденной. Словно не я играла с телом повелителя, а он с моим.
Опустилась, распахнула глаза от того, насколько тесно внутри. В коленях появилась слабость.
Но едва мужчина собрался перевернуться, я вцепилась в его руку и покачала головой.
– Позвольте, все сделаю сама.
– Может, хватит? – провел он пальцами по моей скуле, надавил на нижнюю губу, будто хотел с остервенением впиться в мой рот.
Его желание отозвалось во мне. Смерчем понеслось вниз, пульсацией отдало в растянутые мышцы.
О, боги, подобное невозможно.
Я привстала и резко опустилась на твердое мужское достоинство. Из груди выбило воздух. Тело пронзило очередным разрядом тока, который покалыванием остался на подушечках пальцев. И их срочно нужно было куда-то деть.
Дотронуться до чужих рук, провести вверх. Сжать от бессилия, когда мужчина сам поднял меня и опустил обратно. Потом еще раз, снова и снова.
Я не могла кричать – во рту образовалась пустыня. Перед глазами взрывались снопы искр, сознание напрочь отключилось. Лишь сильные руки, большое орудие наказания и толчки, каждый раз отзывающиеся чем-то неестественным, мощным.
А он наблюдал, словно со стороны. Стискивал зубы, явно сдерживался. До боли впивался пальцами в ягодицы, помогал. Выдыхал порой с яростным рыком, отзывающимся во мне очередной дрожью.
Правитель наращивал темп, хотя явно мог бы быстрее. Беспокоился обо мне? Зачем? Ай, не важно!
Толчок, взрыв.
Я не дышала.
Рассыпалась на мириады частиц и едва собиралась обратно. С трудом осознавала, ради чего затеяла все это. Как-то цеплялась за покалывания в пальцах, помня о важном…
Толчок.
Сдавленный крик, нарастающее напряжение по всему телу.
Я превратилась в оголенный нерв, который искрил. И не спрятаться, не убежать. Лишь поддаться очередному движению бедер, позволить заполнить себя до краев, превратиться в ничто и что-то особенное, цельное. Умирать в его руках, но как-то держаться.
– Еще, – стонала я.
– Сумасшедшая, – рычал он, продолжая безумие. – Ты сумасшедшая!
Однако мужчина не останавливался. Помогал. Насаживал на себя, все сильнее впивался пальцами в мои бедра, словно боялся оторваться и нечаянно выпустить.
Еще немного.
Лава вместо крови.
Толчок.
Я горела. Едва дышала, тлела в разразившемся пожаре, была искрой, улетевшей вверх.
А потом упала на не менее горячее тело.
Живая!
– Ты самая сумасшедшая девушка из всех, что я встречал, – прохрипел мужчина, перебирая мои косички. – Мне нравится.
Я лежала у него на груди, чувствовала пульсацию внутри себя и уплывала. Ничего не хотелось. Ни двигаться, ни вообще думать. Наверное, в самый последний раз не удалось собрать себя по крупицам до конца и потому тело плохо слушалась. Навалилась титаническая усталость.
Но присутствовало кое-что, спрятанное за моей щекой, что упорно возвращало меня в реальность.
– Скажите, а вы что-нибудь знаете о… завесе?
Глава 4
Его прощальный поцелуй горел на губах.
Я следовала за монахинями, которые встретили меня возле покоев короля. Заявили, что планы изменились. Потащили за руку, приговаривая, что теперь мы очень опаздываем. А я не могла до конца стряхнуть с себя усталость после самого лучшего акта любви, который у меня случался в жизни, и глупо улыбалась.
Жаль лишь, что про завесу ничего не удалось узнать. Правитель сказал, что она – выдумка и точно не существует, руша все мои надежды на легкий исход. А потом грубо притянул к себе и впился в мои губы без свойственного ему сокрушительного напора.
– Другим запрещай, но не мне, поняла? – прошелся мужчина по моей щеке пальцем и, подмигнув, поднялся.
Мелькнули передо мной крепкие ягодицы, сильные ноги. Фантазия разыгралась, захотелось потрогать, провести по подтянутой коже ногтями, оставить красные полосы. Любила я красивые попки, что поделать?
– Мне нравятся ход твоих мыслей, сладкая, – повернулся ко мне мужчина и, подняв мою голову за подбородок, нежно, словно шелком провел, прихватил мои губы.
И именно этот поцелуй сейчас горел, пульсировал жаром. Словно клеймо, с которым не справиться, не остудить.
Я едва не бежала за сестрами-прислужницами, уже ничего не остерегалась и просто принимала происходящее за данность. Наверное, скоро меня отправят домой, где все станет понятным и обыденным.
Зато в памяти будет жить он!
Вот мы попали в купальню. Встревоженная Иэльда закрыла за нами дверь, достала из широкого рукава большой старинный ключ и прокрутила его пару раз в замке.
– Скорее в тоннель, переоденем ее сразу на месте, – потянула она ручку на себя и вместо коридора перед нами открылся бесконечный проход с факелами.
Сестры моментально окружили меня, подтолкнули. Выглядели взволнованными, и их тревога по капелькам началась переливаться в меня.
– Что-то случилось?
– Король Хейсера изменил свои планы.
Я кивнула, будто что-то поняла, переступила через порог и оказалась в темной гардеробной, где всем девушкам не хватало места. Матушка захлопнула дверь, защелкнула замком и вскоре открыла проход в просторные покои в приглушенных розовых тонах, наполненные милыми девичьими мелочами.
– Это гостевая Элоизы, сестры короля Хейсера. Он внезапно решил навестить ее, хотя должен был поехать в ущелье Рокота. Верда, где пириус?
– Точно, – отозвалась прислужница, недавно угрожающая мне ножом у горла, и повернулась ко мне.