21 июня вечером в городе и даже в крепости появились немецкие диверсанты, переодетые в форму советских бойцов и командиров и хорошо говорившие по-русски. Часть из них была якобы (выделено мной. — М. Т.) переброшена через границу в товарном поезде с грузами, который немцы подали накануне войны на станцию Брест в счет поставок Германии по торговому договору с Советским Союзом. Под покровом ночи эти диверсанты выводили из строя линии электрического освещения, обрезали телефонные и телеграфные провода в городе и крепости, а с первыми залпами войны принялись действовать в нашем тылу…»[5]
…Несколько лет назад за границей вышла книга воспоминаний известного гитлеровского диверсанта подполковника Отто Скорцени, военного преступника, который после разгрома фашистской Германии нашел себе безопасное убежище во франкистской Испании. Это тот самый Скорцени, что в годы войны со своей шайкой отборных головорезов выполнял самые ответственные поручения Гитлера и его генералов: похитил у союзников арестованного Муссолини в 1943 году, а зимой 1945 года, переодевшись в американскую военную форму, во главе своих диверсантов сеял панику в тылах войск Эйзенхауэра в дни их поражения в Арденнах. Книга его, весьма саморекламная, так и называется «Легион Скорцени». На одной из ее страниц есть любопытное упоминание о Брестской крепости.
Оказывается, Скорцени побывал в Бресте в первые дни войны и, видимо, имел самое прямое отношение к действиям гитлеровских диверсантов в нашей пограничной полосе. Впрочем, об этом он не обмолвился ни одним словом (выделено мной. — М. Т.). Зато не лишена для нас интереса та оценка упорства защитников крепости, которая дана здесь.
«Русский гарнизон цитадели, — пишет автор, — в буквальном смысле слова вел борьбу до последнего патрона, до последнего человека». Скорцени рассказывает, как он однажды под огнем выполз на гребень крепостного вала и видел усеянный трупами гитлеровских солдат двор цитадели.
Несколько ниже этого упоминания о крепости я наткнулся на строки, в которых описывалось событие, тогда еще неизвестное мне.
«То же самое было в районе Брестского вокзала, — писал Скорцени. — Там войска противника сосредоточились в глубоких вокзальных подвалах и отказывались сдаваться. Как я узнал позже, пришлось затопить подвалы, так как оказались неудачными все другие попытки взять вокзал…»[6]
Как уже было сказано выше, 22 июня 1941 года и в последующие дни Отто Скорцени находился в составе дивизии СС «Райх», двигавшейся в стороне от Бреста. Хотя в последующие дни и недели войны, когда сопротивление защитников крепости было подавлено, младший офицер войск СС Скорцени вполне мог быть послан в Брест с каким-либо поручением и побывать на развалинах крепости. Но уж никак не «под огнем» и не среди не убранных со двора цитадели трупов гитлеровских солдат. И если Скорцени и бывал в Бресте, то вне всякой связи с действиями диверсантов «Бранденбурга».
Несмотря на упомянутые выше несоответствия с реальной историей, миф о «бранденбуржцах» в советской военной форме, проникавших на территорию СССР в грузовых поездах, был так ярко проиллюстрирован в фильме «Битва за Москву», что получил дальнейшее развитие в творчестве известнейшего советского военно-исторического беллетриста Валентина Пикуля. В его последнем романе «Площадь павших борцов», который так и остался неоконченным из-за кончины Пикуля в 1990 году, имеется примечательный пассаж, который явно восходит к кинофантазиям Юрия Озерова:
«…Товарные вагоны, следующие из Германии с поставками закупленного оборудования, имели хитрое „двойное дно“, в котором скрывались головорезы и диверсанты из полка „Бранденбург-300“, знающие русский или украинский языки; миновав границу, они моментально растворялись в нашей жизни, а их фальшивые документы были безукоризненны. Их подготовка была идеальной. Случалось, этих агентов через военкоматы даже призывали в ряды Красной Армии, некоторые устроились при штабах наших западных округов. Они были хорошо подкованы „идейно“ и на собраниях бурно аплодировали при имени товарища Сталина, мудрейшего и гениального друга и учителя, отца всех народов. Это было очень трудное и сложнейшее время аплодисментов, „переходящих в бурные овации“…»[7]
Добавлю, что цитируемый отрывок из Пикуля относится не к маю-июню 1941-го, а к лету — осени 1940 года. Когда на территорию СССР действительно в больших количествах забрасывали действительно неплохо владевших русским и украинским языками агентов абвера из числа уроженцев свежеприсоединенных западных регионов Советского Союза. Но это была именно массовая агентура, которую немецкие инструктора готовили наскоро и начерно — в отличие от малочисленных тогда соотечественников из «Бранденбурга», которых в 1940 году в СССР не засылали и засылать не могли ни по военно-политическим соображениям, связанным со статусом «брандербуржцев» как полноправных граждан рейха и кадровых военнослужащих Вооруженных сил Германии, ни потому, что большинство штатных военнослужащих «Бранденбурга», в отличие от приписанных к полку националистов, не знали русского языка и не имело даже минимальной подготовки к ведению конспиративной работы «на длительном оседании и инфильтрации», о которой шла речь в романе Пикуля…
Что же на самом деле происходило в районе Бреста 21–22 июня 1941 года? Правдоподобную версию тех событий можно выработать, опираясь на имеющиеся факты и простую логику.
Прежде всего, ни один доступный автору этих строк документальный источник о «Бранденбурге» на русском и иностранных языках не содержит упоминаний о том, что военнослужащие полка особого назначения «Бранденбург» накануне 22 июня 1941 года были засланы в Брест и Брестскую крепость с диверсионными целями. Что вполне согласуется с боевой специализацией и тактикой действий «брандербуржцев», отшлифованной в многочисленных операциях 1939–1941 годов. В Бресте их целью вряд ли мог быть захват и удержание опорных пунктов крепости, многотысячный гарнизон которой, находясь в ее стенах, не мог контролировать стратегически важную для гитлеровцев железнодорожную магистраль Минск — Брест — Варшава, хотя был способен держать под огнем несколько ближайших дорог с мостами через пограничную реку Буг. А тогдашнее немецкое командование всех уровней — от ОКХ до штурмовавшей крепость 45-й пехотной дивизии, укомплектованной австрийскими земляками фюрера — вряд ли решилось бы использовать штучных диверсантов «Бранденбурга» как пушечное мясо для одной-единственной операции по захвату фортеции.
Между тем в воспоминаниях выживших защитников Брестской крепости упомянуто несколько реальных случаев, когда ее защитники успешно противостояли «немецким диверсантам в советской военной форме».
Так, заместитель командира роты связи 84-го стрелкового полка лейтенант Леонид Кочин следующим образом описывал события первого утра войны:
«…Трем командирам, в том числе и мне, поручили произвести разведку в разных направлениях от казармы. Не успели мы выбраться и пройти метров 150, как наткнулись на немецкого сигнальщика. Взять живьем его не удалось, и при перестрелке он был убит. При нем мы обнаружили опознавательное полотно для самолетов. Нам стало ясно, что в крепости уже много врагов…»[8]
А вот что писал выпускник Калинковичского пехотного училища Александр Махнач, прибывший в Брестскую крепость 19-летним лейтенантом и принявший командование взводом 455-го стрелкового полка за четыре дня до начала войны — 18 июня 1941 года:
«…На рассвете 23 июня началась ружейно-пулеметная перестрелка. Я вылез на площадь и начал пристреливать новый ППД (пистолет-пулемет Дегтярева. — М. Т.), взятый вечером бойцами из склада. Вдруг почувствовал, что словно электротоком пронзило мне левую ногу. Превозмогая сильную боль, оглянулся. За мной с пистолетом в руках лежал какой-то боец. Только я хотел спросить у него, кто мог со стороны наших казарм стрелять, как он опять открыл по мне огонь. Не целясь, я выпустил по нему целый диск. Выяснилось, что это был переодетый в красноармейскую форму немецкий унтер-офицер. У него в кармане мы нашли документы. Под гимнастеркой оказался мундир с погонами, обшитыми по краям серебряной лентой. Из трех ранений, которые я получил от этого фашиста, первое оказалось самым тяжелым… Я вынужден был переползти в гараж, где располагалась санчасть. Там военфельдшер извлек одну из пуль и перевязал ногу…»[9]
Подтверждения и интересные комментарии к воспоминаниям Махнача дал его сослуживец, в 1941 году начальник химической службы 455-го полка лейтенант Анатолий Виноградов:
«…Начиная со второго дня фашисты прибегли к тактике изнурения. Блокировав крепость, они держали под неослабным контролем всю систему каналов и рек, увеличивали продолжительность бомбежки, артиллерийского обстрела, атак, широко использовали агитационные средства.
Утром мы обнаружили фашистских диверсантов, переодетых в наше обмундирование. Очевидно, они имели задание вывести из строя командиров и политработников. Выстрелом в спину был убит старшина Попов, тяжело ранен в ногу лейтенант Махнач. В этот же день рукой переодетого врага была брошена нам под ноги граната, но она не успела взорваться благодаря находчивости заместителя политрука Александра Смирнова, которому удалось вовремя отбросить ее…»[10]
Похожие воспоминания оставил младший сержант пограничных войск НКВД СССР Сергей Бобренок, служивший перед войной на уже упомянутой мною 9-й погранзаставе 17-го Брестского погранотряда, размещавшейся прямо в Брестской крепости и участвовавшей в ее обороне:
«…B ночь с 23 на 24 июня 1941 года погиб пограничник Харченко. С вечера он с прикрывавшим его напарником занял снайперскую позицию перед руинами заставы недалеко от Тереспольских ворот. Дело шло к рассвету, когда напарник Харченко почуял в развалинах движение и подполз к товарищу: