Случай действительно смешной. И вывод поучительный.
У Ивана Григорьевича что ни шутка, то перл. Вот, на прошлой неделе: «Получил раз человек письмо, распечатал его, стал смеяться, смеяться и… умер».
А Иван Григорьевич тем временем продолжал:
— А сейчас, ребята, маленький зачет.
— Дошутился — тяжело вздохнул Сержант Пеппер.
Перед парой я жизнерадостно шутил, что Иван Григорьевич сегодня устроит зачет по второй своей известной книге «Птица против танка», где говорится о применении боевых дятлов. Первую книгу, в которой мины ждали своего часа, мы уже подробно изучили.
Он радостно метнулся к моей первой парте с букетом узеньких бумажек. Одна из них легла ко мне.
Я перевернул ее и прочитал загадочную надпись: Рецептура-60. Повернулся назад — Сержант Пеппер сидел с перевернутым лицом. Я взял его бумажку: Смесь-42. Да, мне еще повезло.
Тем временем бодрый старичок прошагал весь класс. Вернувшись за стол и обращаясь ко мне, сказал:
— Ну что же, начнем.
Я вышел вперед. Класс с интересом следил за мной. Начал:
— Э-э… Рецептура-60! Очень важный продукт химического синтеза. Играет большую роль как в специальных приложениях, так и… в народном хозяйстве.
Я скосил глаза. Иван Григорьевич вполне добродушно кивал головой. Повернулся и вдруг спросил:
— А промежуточным продуктом какого технологического процесса является синильная кислота?
Ура! Я узнал, про что я рассказываю.
— Э-э… Вот! В производстве оргстекла…
— Блестяще! Запомните все! В случае войны мы просто зальем неприятеля этой дрянью… Вы свободны!
Да-да, дрянью зальем и уставными шапками закидаем! Я с торжеством прошагал к двери, обернулся и показал коллегам язык. Пусть мучаются!
Отлично! У меня еще масса времени. Пообедать, переодеться и — в Университет на спецкурсы.
На выходе с Факультета дорогу мне преградили два здоровенных дубофака.
— Эй, Кот, ты это… тут бюро школьное. Там ваших обсуждают. Не зайдешь? Да и к тебе дело есть.
Я направился за ними. Дело у них!
На скамье подсудимых действительно сидели двое наших парней. Второй курс, печальные лица.
Я оглядел это комсомольское аутодафе. Очень колоритно. В центре сидел абсолютно лысый невысокий кругленький прапорщик с медалью Героя. Я подумал, что если бы колобок ушел-таки от лисы, дожил лет до 25 и поступил бы потом служить в спецназ, то он, наверное, так бы и выглядел. Но, кроме шуток, Колобок парень совсем неплохой. На трибуне — капитан-пограничник, что-то унылым голосом зачитывает про подвиги подсудимых. О, еще миниатюрная кореяночка ростиком, наверное, мне по пояс. Народ подвинулся — уважают! Конечно, моя морда торчит у всех на виду уже второй год. Стипендиат имени Ягоды, блин!
Что же говорят?
— … у третьего пострадавшего диагностирован скрытый перелом бедра, у четвертого — сотрясение мозга, пятый доставлен с ушибами средней степени тяжести, шестой…
Я осторожно оглядел собрание. Брови Колобка поднимались все выше и выше.
— Вот рейнджеры, хвостом их по голове, — довольно громко пробормотал он.
— …одиннадцатый пострадавший — перелом руки. Вопросы есть?
Колобок поднялся и спросил строгим голосом:
— Это все? Убитых не было? Пострадавшие в милицию не жаловались?
— Нет, — зачем-то посмотрев в бумажку, сказал пограничник.
— Понятно. Можно вопрос к… э-э… воспитуемым?
— Да.
— Голуби, что вы делали на остановке?
Ребята наперебой заговорили:
— Да мы… это… снег нас послали чистить…
— А они… ну ваще… пристали… маргиналы какие-то, честное слово.
Пограничник насупился, постучал карандашом:
— Ну, вы не очень-то… поосторожнее в выражениях. Здесь девушки.
— Чем чистили? — ласково спросил Колобок.
— Да это… штуки такие железные, ну типа лома…
— Понятно, — протянул он и, не удержавшись, расхохотался во весь голос. — Я предлагаю — товарищеское порицание.
Пограничник с облечением вздохнул и быстро сказал:
— Кто «за», прошу голосовать.
Мы дружно подняли руки. Ребят отпустили.
— Теперь второй вопрос. Ну-ка, Кот, иди сюда…
Так, я тоже, оказывается, что-то натворил.
— За успехи в области специальных наук (инженерная э…э география) и… — ведущий запнулся, но по инерции отрапортовал, — проявленные при этом… ну вы поняли… известный всем нам Котяра награждается грамотой.
Я раскланялся во все стороны и пошел.
— Эй, а что сказать надо?
— Спасибо!
Народ дружно расхохотался.
— Да не «спасибо», а «Служу Советскому Союзу»!
Ценная поправка.
Теперь отпустили и меня. Появляться в Университете в форме мне очень не хочется, но переодеться я уже не успею. Быстро бегу в общежитие, забегаю к Василичу.
Этот страдалец сидит и, как всегда, что-то паяет.
— Эй, Василич, хватит паять, поехали в Универ, к девкам!
— Не трогай меня, я рыцарь Джед-Ай.
Вот так! Ну ладно. Я хватаю свою замечательную вишневую кожаную куртку, напяливаю ее прямо поверх формы и убегаю мимо дежурного по этажу. На провокационный возглас: «Отто Скорцени» не будем обращать вниманию, меня этим не обидишь. Скорцени, подумаешь! Нормальный профи…
Я уже почти год хожу на этот спецкурс — «Программирование для процессоров Intel». Что-то подсказывает, что все это мне потом сильно пригодится. Обычно я приходил заранее и незаметно усаживался в конце аудитории. Пока удалось не обращать на себя внимания.
Сегодня все иначе. Уже в гардеробе моя усыпанная яркими желтыми пятнами форма привлекла внимание. Бросаю куртку гардеробщице, собираюсь бежать… Не тут-то было.
— Простите, молодой человек, это у вас нашивки за ранения? — и ласково так за рукав, где нашиты полосочки курсов.
Маленькая приятная девчушка, жиденький хвостик, немножко похожа на мышку и… полное отсутствие каких-либо форм. А еще мне совсем некогда…
Делаю скорбное лицо в стиле «Я старый солдат и не знаю слов любви»:
— Да, милая девушка, я четырежды был ранен… вот такой здоровенной пулей (показываю руками — правда, вряд ли она поймет — нашивка курса гораздо шире нашивки за ранение, да и находится не там)… прямо в голову. Мадмуазель, мне пора.
Все-таки жалко. Оборачиваюсь — жалобный взгляд…
— Миледи, я к вашим услугам, но сейчас я бегу. Я в 315, на спецкурсе…
Делаю неопределенный жест и убегаю. Тихонечко вхожу в аудиторию аншлаг! Что это сегодня? Открываю тетрадь и начинаю слушать…
Посещая спецкурсы ВМК[4], я долго боролся с ощущением какого-то цирка: «Но и к цирку, и к науке ближе мы, а не мехмат». Видимо, обучаясь в сугубо мужском вузе, я просто не привык, что женщины тоже могут получать высшее образование. Но все-таки здесь их чересчур много — начинаешь опасаться за судьбу отечественной информатики.
Преподаватель с замечательной адмирал-макаровской бородкой продолжает увлекательно рассказывать о режимах адресации, выписывает на доске команды, я внимательно и с интересом слушаю, но при этом ощущаю нарастание в аудитории совершенно непонятного мне напряжения.
Поднимаю взгляд от тетради — кошмар, головы всей аудитории повернуты в мою сторону. Под пронзительными взглядами нескольких десятков пар глаз я чувствую себя совершенно неуютно. Непонятно зачем пригибаюсь к парте (еще бы спрятался под парту, бестолковый!), вызывая этим дружное хихиканье. Делаю вид, что мне все равно — еще хуже… Елки-палки, да здесь традиционно практически одни девицы! Видимо, мои ярко-желтые погоны возбуждающе действуют на их воображение или что там у них в головах…
Наконец, преподаватель замечает, что говорит в пустоту. Пауза и изучение ситуации. Наконец, его взгляд натыкается на меня.
— Что вы там девушкам показываете?
Юные лошадки весело ржут, я несколько смущаюсь:
— Да в общем-то ничего нового…
Новая волна веселья.
Решение принято:
— Пересядьте, пожалуйста, вот сюда… да-да, за стол перед доской. Здесь вас всем будет хорошо видно.
И продолжает рассказывать. Я перебираюсь на новое место. Вот беда. Стараюсь слушать и записывать, но теперь это очень трудно.
Наконец, преподаватель заканчивает и говорит:
— Теперь приступим к контролю знаний, полученных в ходе нашего спецкурса. Начнем, пожалуй, с вас.
Теперь вполне понятен аншлаг.
И внимательно смотрит на меня. Ну как объяснить человеку, что его зачет мне не сильно нужен?
— Итак, что такое 41 шестнадцатеричное.
— Это однобайтовая команда inc cx, то есть увеличение одного из регистров процессора на единицу! — торжественно отвечаю я.
Восхищенный гул голосов с некоторой долей зависти.
— Хорошо, поскольку наизусть сказали, отпускаю. Вашу зачетку…
— У меня с собой нет.
— Ну что же, разыщете меня потом на кафедре и я вам поставлю. Вы свободны.
Очень хорошо! По глазам вижу, что задержись на минутку — и на части разорвут. На сувениры.
Чинно выхожу в коридор. Девушка-мышка тут как тут. Вот это терпение спецкурс шел почти целую пару. Сидит на батарее, читает конспект, ручку тихонько грызет, глазки кругленькие, острые коленки. Сажусь рядом, батарея жалобно скрипит — хорошо, что холодная…
— Знаешь, ты похожа на мышку, — неожиданно для себя говорю я.
Она поднимает глаза, улыбается:
— Даже на маленькую крыску, правда? Меня так и зовут — Крыся, Кристина.
— А я хоть и Кот, но тебя не съем.
Смеется.
— Послушай, — и я читаю ей «Жирафа».
Завороженно смотрит:
— Здорово! Кто это?
— Гумилев, Николай.
— Прочитай еще раз, а?
Я читаю еще раз. Сидит, смотрит задумчиво. Потом говорит:
— Его, наверное, убили…
— Да, его расстреляли. Такие, как я. Заговор Таганцева, слышала?
— Нет. А почему такие, как ты?
— А потому. Не боишься?
— Нисколько. Слушай, все-таки, что это за полоски и что это за молнии?
— Молнии — это электричество. Я по жизни электрик.
— Да хватит издеваться надо мной! Вот сейчас возьму и…