них. Консорт сильнее любого в отдельности, но не всех сразу.
Однако при всей рискованности положения их лучше полностью удалить от двора. Королеву раздуло от яиц; она может в любой момент вострубить – объявить кладку, и все придут в неистовство, стремясь поспеть первыми.
Именно поэтому консорт предпочел руководить битвой из пещеры. Он расположится у прямой дороги в Недра на тысячу миль и сможет привлечь достаточно энергии, чтобы отразить любое покушение и отослать пленных вниз, в личную кладовую. Он услышит зов королевы раньше других и быстрее всех вернется ко двору.
Первым к телу не поспеет, но королева выберет не сразу, а у консорта богатый опыт сокрушения соперников. Он стар, старше едва ли не всех их, вместе взятых, а магия в его жилах еще древнее. Он пожрал много сознаний: сначала отца, дядюшек и братьев, потом – сыновей и внуков по мере чередования случек. Он оказался достаточно хитер, чтобы удвоить свою природную мощь, а также опирается на опыт, насчитывающий не одну тысячу лет.
Консорт прикрыл глаза, и череп запульсировал, когда он коснулся сознаний своих полководцев. Те были недовольнее, чем он, поскольку отрезаны от магии Недр, а потому обходились тем, что накопили в себе и сосали из выходных скважин и подчиненных. Этого хватит, чтобы справиться с чем угодно на поверхности, но расход сил повлечет за собой уязвимость перед своими. Мысленно слившись с консортом, все они оставались начеку.
Он передал им впечатления воздушных трутней-шпионов, и его сознание наводнилось новыми сообщениями, насытилось данными разведки, произведенной трутнями князей. Быстро наметили участки боев и необходимую подготовку.
Консорт покинул сознания полководцев, предоставил им заниматься деталями. По мере их трудов наладился устойчивый приток сведений. Воздух гудел от них.
Он выглянул из пещеры и снова сосредоточился на раскинувшемся перед ним крае. Сколько веков прошло с тех пор, когда он в последний раз испытал потребность навестить поверхность? Он вдохнул ее смрад собственными ноздрями, и с вонью прилетел запах, от которого у консорта увлажнились зубы.
Люди.
Консорт обнаружил их в мгновение ока, даже без помощи трутней. Деревушка, удаленная от нахоженных троп, неплохо укрылась от неизбежного при всяком слиянии кровопролития и обзавелась мощными метками, но среди них не наблюдалось ни одной мозговой. Он мог проникнуть в сознание селян так же легко, как хамелеон – принять их обличие.
С волной команды весь деревенский стар и млад побросал дела и молча собрал воду и провизию – столько, сколько мог унести. Затем, повинуясь зову демона, селяне вышли за деревенские метки и безмолвно слились с земляками.
Тропа, которой они двинулись, кишела трутнями, коих присутствие консорта притянуло, как магию к метке, но люди беспрепятственно прошли через густой лес и поднялись на высокий холм. Вскоре они тупо сгрудились перед устьем пещеры.
Выделить вожака оказалось легко, пускай и не мыслителя. Он, не противясь, поплелся навстречу року. Хамелеон сгреб его и полоснул кривым когтем по шее, отделив голову и предоставив телу рухнуть. Шагнул вперед, вскрыл череп и подал своему господину.
Консорт погрузил туда тонкие коготки, извлек сладкое мясо и затолкал в рот. Жесткое и изобилует бессмысленными потребностями и желаниями особи – чертами, давным-давно выведенными в личной кладовой консорта. Он уже и забыл, насколько отличен вкус скотины с поверхности, и, слизывая липкую жидкость с зубов, смаковал каждую мысль и чувство, пережитые человеком с рождения.
Затем посмотрел на остальных, числом поболе двухсот, и ощутил острое наслаждение. Сколько заплатят за этот вкус его придворные соплеменники?
Его череп запульсировал, когда он углубился в сознание людей, отдавая им четкие распоряжения. Один за другим они взвалили на плечи припасы и потянулись в щель, что зияла в задней части пещеры. Консорт, когда они проходили мимо, метил их собственным запахом, чтобы никакая тварь, демон или еще кто-нибудь, не посмел прикоснуться к ним, пока не завершится их долгий спуск в Недра.
На исходе дня перед новолунием Лиша смотрела, как королевский оружейник Арейн занимается с Уондой последней примеркой.
Лиша провела над ее облачением много бессонных ночей, дополнила уже проставленные мощные охранные знаки метками силы, скорости и заблуждения. Если Уонда станет смирно, то взгляды подземников соскользнут с нее, как мужские соскальзывают с женского лица на вырез платья. Костюм Притянет магию – как внешнюю, так и от нападающих подземников, а фрагменты демоновой кости, встроенные в лаковое покрытие, послужат батареями, когда иных источников не окажется.
Таким же образом она наделила мощью и лук Уонды, и латные рукавицы, топор и мачете Гареда. Что бы она к нему ни испытывала, Гаред окажется в гуще ночного сражения, и Лиша не сомневалась, на чьей он стороне в надвигающемся столкновении. Он сможет крушить кулаками алмазы, а его оружие, уже достаточно грозное, станет разить как никогда раньше.
Однако для всех меток она использовала только кости обычных лесных демонов. Отрубленную лапу и обломок рога демона мозгового приберегла, взяла только коготки, которые были немногим больше ногтей изнеженной аристократки, и применила их для усиления меток на шлемах. Ни один князь подземников не проскользнет в их умы, как поступил с нею. Она содрогнулась при тяжелом воспоминании.
– Потрясающе! – оценил Тамос, когда вошел в примерочную. – Мои «деревянные солдаты» заскрежещут зубами от зависти.
Уонда зарделась и потупила взор, как всегда при виде красавца-графа. Уонда не отходила от Лиши и посвящалась во все тайны, в том числе о проведенных с ним ночах. Но она не привыкла к мужскому вниманию, которое Тамос оказывал всем женщинам подряд, независимо от возраста и красоты.
«Внушает, что, кроме тебя, здесь никого и нет», – подумала Лиша, посмотрела на него и подавила застенчивую улыбку.
– Благодарствую, ваш-светлость. – Уонда попыталась отвесить поклон, но оружейник применил немалую силу и удержал ее за корсет.
– Стой смирно, – буркнул он.
Уонда еще гуще залилась краской, но Тамос притворился, что не заметил.
– Мне доложили, что наша госпожа поведет себя ночью отважнее, чем Дарси Лесоруб.
– Я не дам ее в обиду, – пообещала Уонда.
– В этом я не сомневаюсь, – улыбнулся Тамос.
Через силу. Сомнения у него были, и он долго и жарко спорил с Лишей с глазу на глаз. Он глянул в сторону закутка, где можно поговорить наедине, и она снялась с места.
– Подумайте еще раз, и хорошенько, – попросил он. – Останьтесь при мне. Мои «деревянные солдаты»…
– Окружат меня кольцом толщиною в пять человек и не дадут заняться делом, – подхватила Лиша. – Вам с ними нужно за демонами смотреть, а не меня охранять. – Она улыбнулась. – Мы с Уондой занимались этим намного дольше, чем вы.
Тамос состроил кислую мину, но не согласиться не смог.
– Дело не только в демонах. Мои шпионы докладывают, что после нашего… после свадебной ночи многие красийцы точат на вас зуб и сыплют угрозами.
– А, вспомнила, – ответила Лиша. – Сегодня вечером на построении шарумы будут вооружены.
– Что? – взвился Тамос. – Я же только что сказал…
– Это не важно. Нам понадобятся все, кто в состоянии воевать, а шарумы доказали, что могут убивать и с оружием, и без него. Вера запрещает им нападать на людей в Ущерб. Бояться должны только демоны. Когда луна народится, они снова сдадут оружие.
– Я запрещаю, – посуровел Тамос.
Лиша улыбнулась:
– Все уже сделано, ваша светлость. И если вы сейчас попытаетесь разоружить их, вас не поддержит в Лощине ни одна живая душа.
Тамос покачал головой и беспомощно рассмеялся:
– Вы невозможная женщина, Лиша Свиток!
– Вы точно не желаете видеть графиней какую-нибудь скучную придворную даму?
На лицо Тамоса вернулась хищная улыбка.
– Ни на секунду.
Рожер смотрел на Гари Катуна, который воздел дирижерскую палочку и держал последнюю ноту Едва оправившись от свадьбы Арлена и Ренны, жонглеры с подмастерьями почти безостановочно репетировали «Песнь о Лунном Ущербе». Если выступление Рожера на торжестве послужило недостаточным стимулом, то таковым, наверное, стала его демонстрация за пределами великой метки, которую он устроил на следующую ночь.
Многие музыканты так толком и не подготовились. Гари показал себя прекрасным педагогом; он быстро выучил песню сам и упорно старался передать ее дальше, однако за отмеренный срок столь сложную аранжировку усвоили лишь самые искусные жонглеры.
Минувшей ночью они испытали свое мастерство – с переменным успехом. Многие жонглеры сумели повлиять на демонов, как некогда делал Рожер, – гипнотизировали их, заставляли плясать или следовать за собой, бежать или нападать. Держа лейтмотив, они даже могли беспрепятственно передвигаться в ночи.
Но они не умели ни импровизировать, ни поражать демонов по примеру Рожера, Аманвах и Сиквах.
Отчасти это могущество объяснялось громкостью, которой трио Рожера добивалось при помощи магии хора, но Рожер слышал, что музыка остальных жонглеров, какой бы звучной ни была, оставалась несовершенной, а значит, демон оправится, едва она смолкнет. Намек на достойное исполнение удавался лишь Кендалл, но даже ей далеко до идеала.
Гари сжал кулак, и музыканты замерли, как один, после чего возник нестройный гул. Одни заговорили с товарищами, другие настраивали инструменты или убирали их в футляры. Гари подошел к Рожеру:
– Правда, здорово получается?
Рожер кивнул:
– Неплохо для двух недель репетиций, даже меньше. Будем молиться, чтобы этого хватило.
– Так скажи свое слово, Рожер, если хочешь учить, – проворчал Гари. – От дружеского хлопка по спине пользы больше, чем от угрюмого кивка.
«Аррик считал иначе», – подумал Рожер, но нацепил на лицо улыбку и помахал отдыхающим музыкантам:
– Молодцы! Разомните ноги. Ночь будет длинная. – Он повернулся к Гари. – Извини. Сегодня все на взводе.