ость, с которой Арлен не объявил Избавителем себя и не отказал в этом звании Джардиру. Неподходящее время для трений.
Арлен позволил энергии прокатиться по толпе, унося ее страхи, после чего воздел руки и жестами призвал к тишине.
– Я не знаю, где они нападут. Вероятно, атакуют пограничные области, но предугадать трудно. Вот почему мы здесь. Лесорубова Лощина – центр сети, и мы можем быстро выдвинуться на помощь. Демоны поднимутся скоро, но их вожаки появятся позже, когда падет кромешная тьма. Пока же держите оружие под рукой и не отходите от командиров. Приготовьтесь к броску.
С этим словами он ловко спрыгнул со сцены и вернулся к Ренне.
– Ты будешь охотиться на мозговых демонов? – спросила она.
– Отловлю, сколько сумею. К тебе, Рен, относится то же, что к лесорубам. Сегодня нельзя медлить. Я оставляю тебя не потому, что считаю негодной, – мне придется идти туда, где понадоблюсь, и быстро. Ты можешь не догнать меня.
Ренну возмутили эти слова, напомнили о предупреждении, которое Арлен сделал, когда они покидали Тиббетс-Брук: «До рассвета ты должна убить демона, иначе я оставлю тебя в первом попавшемся городе». Сказано было резко, но Ренна постаралась и многим пожертвовала, чтобы не отстать. И все-таки недостаточно. Она успеет только вздохнуть, а Арлен за это время дематериализуется, втянется в великую метку и переместится в любой участок Лощины.
– Догнала бы, если бы ты меня научил, – ответила Ренна.
Арлен покачал головой:
– Это не то же самое, что принять боль или взять демона на прием. У меня ушло несколько лет на поглощение магии и пожирание мяса демонов, чтобы только начать растворяться, а делать это по желанию и собираться заново я смог лишь месяцы спустя. И все равно – я только учусь «входить в воду». Течение до того сильное, что тебя унесет, как былинку.
– Не нравится мне это, – нахмурилась Ренна.
Арлен пожал плечами и улыбнулся:
– Мне тоже не очень. Но я сделаю все, чтобы защитить Лощину, и должен знать, что и ты сделаешь. Лесорубы сильны, но в мое отсутствие ты окажешься сильнее всех, и если не прикроешь линию обороны – ее прорвут. Не вздумай удрать. Ты нужна им.
– Я что, не понимаю? – огрызнулась Ренна. – Местные хорошо меня приняли. Я и не думала, что так бывает, и скорее умру, чем подведу их.
Арлен погладил ее по лицу.
– Вот речь женщины, с которой я сговорился. Только, – поцеловал он ее, – не забывай дышать.
Ренна ткнула его пальцем в грудь:
– А ты не забывай, что живешь здесь, наверху, – и показала на булыжники, – а не внизу, в погоне за всеми демонами мира. Если бросишь нас, я спущусь следом и вытащу тебя за ядра.
Для пущей убедительности она сдавила их, и Арлен издал нечто среднее между смешком и сдавленным стоном.
– Честное слово, – проговорил он и сорвался на писк.
Ренна расхохоталась.
«Проще, чем ожидалось», – подумал Арлен, когда Ренна его отпустила. Он чуял, как бушуют в ней противоречивые чувства, усиленные магией. Последнюю неделю его жена обуздывала свой пыл успешнее, чем за все то время, что вкушает магию. Первый прогресс за несколько месяцев – Ренна впервые приложилась по пути из Тиббетс-Брука.
Его мать сказала бы, что ее укрощает замужество, но не меньшую роль сыграло признание, что он, оказывается, давным-давно знал о ее пристрастии к мясу демонов. Ему стало легче, когда он избавился от бремени лжи. Он молчал сперва из уважения, полагал, что она расскажет, когда дождется подходящего момента. Но дни и недели текли, и он осознал, что этому не бывать.
Молчание превратилось в испытание: сознается ли она, не будучи поймана за руку? В проверку ее здравомыслия и любви. Можно ли ей доверять? Ренна всю жизнь принимала неправильные решения. Теперь она якобы начала заново, но день за днем множила ложь.
И только сейчас, восстав на нее и простив, он понял степень собственного упрямства. Он слишком горд, чтобы протянуть руку той, что нуждается в нем, пока она не докажет… что? Прошлое Арлена едва ли обошлось без неправильных решений, и он, не раздумывая, предпочитал скрытность. Какое у него право судить любимую?
– В чем дело? – спросила Ренна, Арлен очнулся и понял, что сверлит ее взглядом.
– Ни в чем. – Он положил ей на щеку ладонь и крепко поцеловал. – Наверно, меня укрощает семейная жизнь.
Арлен улыбнулся, и ее запах исполнился любви. Он быстро отвернулся, желая сохранить в памяти и аромат, и картину. Даже если поверить, что он ничего не испортит, времени не осталось.
Он направился туда, где стояли с конями Эвин Лесоруб, Седой Ион и двое «деревянных солдат». Невдалеке отирался Тень, и кони, даже жеребец самого Эвина, нервно переступили. Спокойно держались только Облом, Сумеречный Плясун и Зарука, эти взирали на огромного волкодава, как собаки на кошку. Энджирские мустанги не боялись и ночных волков.
К нему присоединились Гаред и капитан Гамон, вскочили в седла по его кивку. Верхом на Сумеречном Плясуне Арлен привык возвышаться над всеми, но Гаред превзошел даже его. Барон и гигантский скакун еще относились друг к другу настороженно, но в битве являли собой ужасное зрелище. Арлен прочел в людских аурах любовь и доверие к Гареду и не думал, что барон подведет их в предстоящие дни, какие бы изъяны в нем ни скрывались.
Вскоре прибыли Лиша, Рожер и граф, сопровождаемые женами Рожера и их немым телохранителем. Они будут ждать на кладбище с остальными, готовые выступить, куда придется, пока разведотряды, подобные арленовскому, патрулируют границы.
Арлен с улыбкой отметил, что в этом деле Тамос – тертый калач. Граф хоть и далек от совершенства, как любой человек, но оказался хорошим вождем для Лощины. Принц показывал себя опытным воином, когда входил в раж, но чаще бывал помехой – разведчик из него куда лучше. Он достаточно повоюет, коль скоро понадобится его могучий конь.
– Удачи, – пожелала Лиша.
Как ни трудна она для прочтения, он и в ней различил отчаянное желание поехать с ними. Лиша не боялась и считала, что лучше всех сумеет оценить положение на границе. И не ошибалась, но ее врачебное мастерство намного важнее. Он приготовился разругаться с нею – при всей бесполезности затеи. Если Лиша Свиток на что-то решится, ее и Недра не удержат.
Но ссоры не возникло. О чем бы ни просила душа, Лиша понимала, что от нее будет больше пользы, если она подготовит лазарет и высмотрит самую жаркую битву.
Рожер стал следующим:
– Ты по-прежнему уверен, что я тебе не понадоблюсь?
Он произнес это стальным голосом Марко Шатуна – бесстрашного и легендарного путешественника, чью роль не раз исполнял. Присутствующим показалось, что продолжается спор, который длился всю последнюю неделю, хотя в действительности Рожер заговорил об этом впервые.
Арлен не показал, что раскусил игру, посмотрел ему в глаза и пожал плечами:
– Поезжай, если хочешь, но в этом мало смысла. Неизвестно, какой дозор наткнется на что-нибудь важное. Останься лучше здесь и жди сигнала. Думаю, их будет достаточно, чтобы всем нашлось дело.
Сигнализировать предстояло лучшими фейерверками Лиши, розданными дозорным. Петарды с треском взлетят и озарят ночное небо, укажут резервам место. Их специально расцветили в соответствии с уровнем угрозы и наличием раненых.
Но Рожер его удивил:
– Нет, я поеду. Плясун уже возил нас двоих.
Аманвах тронула его за плечо:
– Муж мой…
– Дживах должна молчать!
Рожер стоял к ней спиной, но чуть повернул голову и обратился не глядя, как принято у красийских мужчин, когда нужно напомнить женщинам об их месте. Арлен моргнул, потрясенный тем, как быстро жонглер усвоил чужие обычаи, а тот продолжил:
– Вы подождете здесь с остальными, а я присоединюсь к дозору.
Женщины были вышколены, однако не сумели скрыть в запахе негодования за то, что с ними заговорили, как с обычными даль’тинг. Запах Рожера обозначил понимание: жонглер поплатится за свои слова, но он всего-навсего читал заученный текст.
Аманвах повернулась к Энкидо и молниеносно задвигала пальцами. Арлен со времен Лабиринта немного знал красийский язык жестов, но этот было гораздо сложнее. Там, где шарум обошелся бы парой быстрых команд, Аманвах развернула целую беседу. Могучий евнух время от времени показывал знак «най», пытался отказаться, но Аманвах не уступала. В конце концов евнух поклонился и подошел к Рожеру. Опустился на колени, уперся лбом в землю и затем встал – это была клятва воина защищать своего кай’шарума, не щадя живота.
Но Рожер мотнул головой:
– Дамаджах приказала тебе, Энкидо, охранять ее родственниц. Ты останешься с моими женами.
– Тогда пойдет Каваль, – процедила Аманвах.
Рожер рассмеялся, но тоже нарочито.
– После того, как он хотел меня убить? Ни в коем случае. Я сам о себе позабочусь. К тому же, – поднял он скрипку, – ты всяко узнаешь, если я попаду в беду.
Арлен давно заметил связь инструмента с серьгой Аманвах, похожую на искрящуюся нить. После заката Аманвах услышит все, что будет сказано возле Рожера, и он об этом знал. Любопытно.
Арлен вскочил на Сумеречного Плясуна, подал Рожеру руку и без труда усадил жонглера позади себя.
Аманвах шагнула вперед, держа в руках маску, изготовленную из цветного шелка в тон пестрому сценическому наряду. В шелк были вшиты мозговые метки, а также те, что обеспечивали меточное зрение.
– Это подарок на Ущерб, который сохранит нашего достопочтенного мужа, – пояснила Аманвах. – Не снимай его.
Ее запах свидетельствовал об искренности. Какими бы мотивами ни руководились красийки – а Арлен знал, что мотивов много, – они, несомненно, любили Рожера.
Когда Рожер повязал шелковую маску, другая – жонглерская пала.
– Должен ли я преподнести что-нибудь в ответ?
Аманвах покачала головой.
– Подарки на Ущерб дарят жены. Подарок мужа – вернуться живым, с честью и сохранить копье.
Арлен учуял страх Рожера, но маска жонглера уже вернулась. Рожер со смехом сгреб в горсть свое мужское достоинство.