– Суженая моя, как же я стосковался по твоим прикосновениям…
Лиша отпрянула, увернулась и посторонилась.
– В чем дело? – осведомился Джардир. – В последний раз, наедине, мы не ограничились простыми объятиями…
Лиша кивнула:
– Но мы не одни, и сейчас не время, Ахман. Я не позволю тебе метить меня, как собаку. Я уже отвергла твое предложение.
– До поры, – улыбнулся Джардир.
– Нет, не до поры, – ощерилась Лиша. – Да, я лежала с тобой в подушках, но я не твое имущество и никогда за тебя не выйду. Даже если разведешься со всеми женами и вернешься в Копье Пустыни, даже если перебьешь всех герцогов Свободных городов и назовешь себя королем Тесы. Никогда.
– И поэтому ты меня предала? – спросил Джардир. – Воин, которого ты отравила, выжил и доставил мне письмо Аманвах. Я знаю, чем ты занималась в пути.
Гнев Лиши остыл. Он ждал оправданий, но она облегченно вздохнула.
– О, хвала Создателю, – прошептала она.
– Ты довольна? – изумился Джардир.
– Я не дама’тинг, и у меня кишка тонка становиться отравительницей, – ответила Лиша. – И я никого не предала, только предупредила мой народ о твоих истинных намерениях. Если уж говорить о ядах и предательстве, – продолжила она, – написала ли твоя дочь о том, как сама травила меня смоляным листом во Дворце зеркал? Или о том, как твоя жена похитила и избила меня после нашего первого любовного свидания?
Джардир почувствовал, как у него вытягивается лицо. Он взял Лишу за руку, чтобы даже при свете дня ощутить ее ауру Он надеялся подтвердить ложь, но у него не осталось сомнений в правдивости слов. В нем вскипел гнев, но потом он ощутил кое-что еще и забыл про ярость.
– Ты ждешь ребенка!
У Лиши округлились глаза.
– Что? Ничего подобного!
Джардиру не понадобилось проверять эти слова. Ложь читалась в глазах так же четко, как в ауре. Она не хуже его знала о новой жизни, которая пульсировала в гармонии с ее собственной.
Джардир сжал руку суженой так крепко, что она вздрогнула от боли, и увлек Лишу в тень скальной стены:
– Не лги мне. Чей он? Этого жалкого земле… – Он присмотрелся в сумраке, исследовал поселившуюся в ней жизнь. – Нет, ребенок мой. Он мой, и ты мараешь его забавами с князьком от чинов. Хотела скрыть его от меня? Неужели думаешь, что я позволю этому или любому другому мужчине не дать мне стребовать свое? Я скормлю его ядра собакам. Я…
– Ты не сделаешь ничего. – Лиша вырвала руку и прикрыла живот другой. – Это не твой ребенок, Ахман! Мы – люди и не принадлежим никому. Вот в чем твоя извечная ошибка, и вот почему мой народ никогда не покорится тебе. Ты не можешь владеть людьми.
– Ты нарезаешь слова, как хаффит, чтобы отрицать справедливость, которую сама отлично осознаешь, – ответил Джардир. – Неужели откажешь ребенку в отце?
Лиша желчно расхохоталась. Ее аура окрасилась презрением – к нему, и от этого стало больно.
– Ахман, у тебя более семидесяти детей, и ты торгуешь ими, как элем, бочонками. Многих ли ты знаешь вообще?
Джардир растерялся, и аура Лиши торжествующе вспыхнула. Она издевательски улыбнулась:
– Перечисли мне дни именин всех до последнего, и я стану твоей женой здесь и сейчас.
Джардир стиснул зубы и расправил пальцы, чтобы не сжались в кулаки.
Так вот почему она пахла иначе.
Арлен наблюдал за Джардиром и Лишей, ловил острым слухом каждое слово, и в горле у него зародился глухой рык. Он проклял себя. Он увидел бы это давно, если бы Познал ее так же, как остальных.
«Она должна была сказать, – подумал Арлен. – Я ни за что не взял бы ее сюда, если бы знал. Наверно, поэтому и промолчала. Если об этом узнают хоть намеком, рухнет все». Он не впервые задался вопросом, на чьей стороне эта женщина.
– По-моему, ты говорил, что между тобой и Лишей Свиток ничего не было, – сказала Ренн и выдернула его из раздумий.
Арлен глянул на нее, потом снова на Лишу и Джардира. Он напрягся, когда Джардир схватил травницу за руку.
– Это не значит, что мне приятно наблюдать, как она милуется с типом, который постарался меня убить.
– В плане не сказано, что нельзя его чуток потрепать перед тем, как покончить с делом, – проурчала Ренна.
– Я этого и хочу, – ответил Арлен и шагнул вперед. – Хватит, Джардир! Настало время ответить за свои преступления!
Джардир отпустил Лишу.
– Мы еще потолкуем, потом.
– Только если ты победишь, Ахман, – отозвалась Лиша.
Слова глубоко ранили Джардира, но он принял и отшвырнул это чувство, устремился к Пар’чину, который ждал его в центре скальной площадки. Солнечный свет еще заливал местность и должен был сохраниться до полного заката. Когда Джардир вышел из тени скалы, коронное видение выключилось.
Свидетели выстроились полукругом, спиной к скальной стене. Задача проста. Противники будут драться внутри круга, пока один не сдастся или не упадет со скалы. Разрешены только копья и шарусак, и оба замерли с поднятыми руками, пока Шанджат охлопывал простое одеяние сына Джефа в поисках спрятанного оружия, а Гаред делал то же самое с Джардиром.
– Не хочу оскорбить, – сказал великан-землепашец, делая свое дело.
– В моих глазах ты воплощение чести, сын Стива, – ответил Джардир.
Его острый слух различил слова Шанджата, обращенные к сыну Джефа:
– Ты должен быть благодарен за милость к тебе моего господина, Пар’чин.
– А ты за то, что я не виню собак, кусающих по указке хозяина, – ответил тот.
Шанджат презрительно усмехнулся:
– Шар’дама ка закончит то, что начал той ночью. Тебе не выстоять, не надейся.
– Тогда зачем тебе нож в рукаве? – осведомился Пар’чин. – Воспользуйся им, если посмеешь.
Воин напрягся, и Джардир понял, что Пар’чин сказал правду.
– Шанджат! – гаркнул он за миг до того, как зять его опозорил бы. – Живо ко мне!
Шарумы-секунданты отошли, Джардир и Пар’чин поклонились друг другу под выверенным углом и с одинаковой длительностью, не выделив перед Эверамом ни одну сторону.
– Я пришел по твоему требованию, Пар’чин, – произнес Джардир. – Изложи свои обвинения перед присутствующими и всемогущим Эверамом, от коего исходит всякий суд.
– Копье, которые ты держишь, тебе не принадлежит, – объявил Пар’чин. – Я рисковал жизнью, чтобы вернуть его в мир, и первым делом принес тебе, моему брату по шараку, с намерением поделиться его силой. Но тебе показалось мало дележа тайнами. Едва понял, что Копье действительно наделено могуществом, ты замыслил украсть его и ночью заманил меня в засаду на священном полу Лабиринта. Твои люди избили меня, и ты забрал Копье, а меня бросил умирать в яму для демонов.
С обеих сторон донесся гул, но Джардир не обратил внимания, предоставил Пар’чину продолжить. Он слишком долго тяготился тайным бременем. «Давай разберемся, и делу конец».
– Я умертвил песчаного демона и выбрался из ямы, и сказал, что тебе придется убить меня собственноручно, – произнес Пар’чин. – Но ты предпочел оглушить меня и бросить в барханах. Тебе следовало предвидеть сегодняшний день.
– Ты говоришь правду, – кивнул Джардир. – Я не отрицаю этих поступков, но отрицаю обвинение в преступлении. Нельзя украсть свое имущество у вора, который его похитил.
Пар’чин рассмеялся:
– Твое имущество? Я нашел его за сотни миль от тебя в месте, куда три тысячи лет не ступала нога человека!
– Каджи – мой пращур, – ответил Джардир.
Сын Джефа фыркнул:
– Если ваши предания не лгут, то у него тысячи детей, разбросанных по всей земле. Его потомки найдутся на каждом овцеводческом хуторе отсюда до милнских гор.
– Но именно мы, красийцы, сберегли его слово и соблюли заветы, Пар’чин. Анох-Сан – священный город. Ты осквернил его и похитил тамошние сокровища.
– Ты нападаешь на живые города, а меня хочешь убить за преступление против мертвого? – вознегодовал Пар’чин и прищурился. – Откуда у тебя эта Корона, мой старый друг? Сильно ли ты сам осквернил священный город, чтобы ее найти?
Джардир похолодел, ибо его войско, конечно, разорило город во время исхода из пустыни. Но Пар’чин не мог знать об этом…
Однако сын Джефа улыбнулся, словно читал мысли Джардира.
– Я вернулся туда, друг мой, и увидел, в каком состоянии ты оставил Анох-Сан. Я отнесся к вашему священному городу куда почтительнее, чем ты, и принес тебе его тайны с чувствами братскими и миролюбивыми. Даже предложил отвести туда и тебя. И что же принесло миру твое посещение? Насилие, грабеж и убийства.
– Порядок, – возразил Джардир. – Единство. Я вернул его в Красию, а скоро объединю и весь мир.
Пар’чин покачал головой:
– Едва ты умрешь, твои племена снова передерутся из-за ведра воды. Избавиться от тебя – моя последняя задача перед битвой с Недрами.
Джардир с улыбкой приготовил Копье.
– Что на Ала побуждает тебя думать, будто ты способен убить меня, Пар’чин?
Пар’чин тоже улыбнулся и поднял копье. Кем бы он ни был, сын Джефа, он остался до мозга костей шарумом с миром в душе и готовым к одинокому пути.
«Мы встретимся за столом Эверама, мой верный друг», – подумал Джардир и бросился в атаку.
Джардир атаковал быстро. Быстрее, чем Арлен считал возможным при свете дня. Но Арлен все равно оказался проворнее, и магия гудела под кожей, наделяла его силой и скоростью, недоступными противнику. Он отразил выпад, плавно перевел отбивающий удар в ответный. Сначала он будет бить древком, чтобы Джардир потерял лицо, пока не настанет время закончить поединок всерьез.
Но Джардир удивил его, с неимоверной скоростью вращая Копьем в контратаке. Они наносили удары, и каждое движение сливалось со следующим. Оба наседали и отступали, но, когда разделились, преимущества не оказалось ни у кого. В глазах Джардира поселилось завистливое уважение, и Арлен тоже осознал свою самонадеянность.
«Он вкушает от Копья, чтобы обрести силу днем», – понял Арлен.
– Ты сражаешься даже лучше, чем мне запомнилось, Пар’чин, – похвалил его Джардир с легким поклоном и нечитаемой в свете садящегося солнца аурой. – Я снова тебя недооцениваю.