Арлен направился к ним, и праведник, что читал молитву, запнулся, едва их увидел. Он быстро опомнился и продолжил, но головы уже поворачивались к ним. Донеслись гул и шепот, как всегда при появлении Арлена.
Гаред хотел подойти, но Арлен остановил его знаком и тихо дождался, пока молитва закончится и рачитель начертит над воинами метки. В обычном случае лесорубы ушли бы немедленно, но сейчас остались и словно в землю вросли. Хейс повернулся к Арлену.
– Господин Тюк, сударыня Таннер, – поклонился инквизитор.
Голос был напряжен – они не общались с тех пор, как испортили друг другу настроение и Ренна с Арленом ушли с его обеда.
– Чем могу быть полезен?
– Простите, что докучаю, рачитель, – произнес Арлен. – Мне… окажите мне услугу.
Инквизитор выгнул бровь, оглядел толпу, по которой уже расходилось услышанное. Весь двор взбудоражился.
Инквизитор ответил не сразу, и Ренна заопасалась, что они нанесли ему слишком тяжкое оскорбление. Но он в конце концов кивнул:
– Разумеется. Пройдемте в мои палаты, в Праведный дом…
Арлен покачал головой:
– К алтарю. – При этих словах Ренна взяла его за руку, что не укрылось от Хейса. – Вы обещали поженить нас. Мы готовы. Сегодня же. Сейчас.
Гул толпы превратился в какофонию, возбужденные перешептывания – в гиканье и крики. Иные зашикали, не желая пропустить ни слова.
– Вы уверены? – осведомился инквизитор. – Браки заключаются при свете солнца, а не посреди ночи.
– Рачитель, мы уже пятнадцать лет как сговорены, – кивнул Арлен. – Времени прошло достаточно.
– Даже с избытком, – добавила Ренна.
Хейс обратился к Франку:
– Приготовь алтарь. – Он посмотрел на растущую толпу. – У нас не хватит скамей…
– Будем только мы, рачитель, – возразил Арлен. – Нам не нужна пышная церемония. Это не жонглерское представление.
Сквозь толпу просочились разочарованные возгласы и переросли в неодобрительный рев. Гаред гулко громыхнул клинком о топор.
– Заткнитесь! Этот человек спас наш город, и если он хочет уединиться, так тому и быть! – Он повернулся к лесорубам. – Все слышали?! Расчистить дорогу! Никого не подпускать к Праведному дому!
Лесорубы мигом построились, взяли пару с рачителем в кольцо и освободили в толпе проход.
– Вам нужен хотя бы свидетель, – заметил Хейс.
Арлен обернулся, взглянул на Гареда.
– Постоишь со мной, Гар?
– Я? – выдавил тот.
И вдруг уподобился мальчишке – куда только подевался дюжий генерал лесорубов?
– Ты же выстаивал со мной против своры демонов, – напомнил Арлен. – По-моему, и с этим справишься.
– Ага, – просиял Гаред. – Почту за честь.
– Барон подойдет, – отозвался Хейс и кивнул Франку. – Проследи, чтобы остальные ждали снаружи.
Малыш кивнул и поспешил в Праведный дом. Из него, едва инквизитор с гостями приблизились, хлынул людской поток. Народ напирал, следовал по пятам, но лесорубы отбили натиск.
– Есть ли у вас кольца? – осведомился у Арлена рачитель Хейс.
– Нам не нужны никакие… – начала Ренна, но слова застряли в горле – Арлен полез в карман и вынул два кольца: свитых из серебра и золота, с крохотными метками.
Даже быстрого взгляда хватило, чтобы признать изящный почерк любимого. Кольца напитались его магией и ярко светились.
Она посмотрела на него, и Арлен расплылся в улыбке, как сытый кот.
– Думала застать меня врасплох, Рен? Я хотел устроить свадьбу после новолуния, если будем живы, но доделал кольца несколько дней назад.
Слезы подступили к глазам Ренны, но она не потрудилась их стереть, а Арлен надел ей на палец кольцо поменьше. Ее руки тряслись, когда она проделала то же с большим.
– Ты не представляешь, какая брачная ночь тебя ждет, – шепнула она.
Рачитель кашлянул.
– Именем Создателя, здесь, в Его доме, я объявляю вас мужем и женой. Живите и плодитесь во имя Его. Можете поцеловаться…
Ренна бросилась в объятия Арлена, впилась ему в губы, и если рачитель закончил фразу, то шум крови в ушах не дал ей расслышать.
– Я ваш должник, – сказал рачителю Арлен, когда они наконец отпустили друг дружку. – Не забуду.
– Я тоже, – улыбнулся Хейс.
– Поздравляю! – пробасил Гаред и так хлопнул Арлена по спине, что другой покатился бы кубарем, но Арлен устоял. – Большая честь быть вашим свидетелем. Не заслужил.
– Это для нас честь, Гаред Лесоруб, – возразил Арлен. – Теперь за Лощиной присматривают приличные люди.
Гаред погрустнел:
– Не так я был хорош, как следовало. Даже после твоего прихода в Лощину. Наделал… ошибок.
Арлен с улыбкой потянулся к великану Гареду, потрепал по плечу:
– Мы все ошибаемся, Гаред. Но те, кто это осознает, уже становятся наполовину лучше. Что бы ты ни натворил, я тебя прощаю.
В чем было нельзя ошибиться, так это в просветлении на лице Гареда. Он выпрямился в полный рост, навис даже над инквизитором, который стоял у алтаря ступенькой выше. Затем отвесил низкий поклон.
– Тогда я пройду и вторую половину пути. – Он глянул на Хейса. – Пусть Создатель станет свидетелем.
– Я люблю тебя, Арлен Тюк, – шепнула Ренна.
Арлен взял ее за руку и повел к выходу.
Гаред ринулся вперед и толкнул огромные дверные створки, как невесомые. Те распахнулись с гулким стуком, явили взору сотни людей, которые столпились у Праведного дома, а новые неуклонно прибывали с каждой улицы, заполняли Кладбище Подземников. Народ высыпал на балконы, чтобы видеть лучше, а дети взгромоздились на родительские плечи.
Ренна застыла. Такую толпу она повидала лишь раз – в тот вечер, когда на главной площади собрался весь Тиббетс-Брук, желавший посмотреть, как ее выставят на растерзание демонам. Тысяча душ явились поглазеть, и никто пальцем не шевельнул, когда подземники бросились рвать ее в клочья.
Ее сердце замерло, и она бессознательно нашарила нож.
– Муж и жена! – взревел Гаред.
И толпа взорвалась ликующим ором, вернула Ренну в чувство. Она стояла столбом, когда на них посыпались наспех собранные цветы, а жонглеры в звуковой раковине врезали кадриль.
Арлен поклонился, выставил локоть и произнес голосом слишком тихим, чтобы расслышал кто-либо, не обладающий их обостренным слухом:
– Рен, тебе ничего не сделают, не за этим пришли. Только поздравят и спляшут.
Ренна взяла его под руку, и они направились к толпе. Появилась немолодая женщина и с нервной улыбкой сделала реверанс.
– Мег Лесоруб, – представилась она. – Моя семья гордится тем, что сражалась в битве за Лесорубову Лощину бок о бок с твоим мужем. Если бы не он, здесь было бы пусто.
Она настойчиво вложила Ренне в руки красиво расписанный горшочек с полуувядшими цветами:
– Этот горшок прожил в нашей семье сотню лет. Не знаю, правда ли, но дедуля сказывал, что купил его у вестника, а тот говорил, будто он сделан еще до Возвращения. Сама-то я знать не могу, но буду рада, если он поселится у вас, в благословение вашего брака.
Ренна онемела, не зная, что сказать. Женщина вела себя так, словно подарок ничтожен, но по глазам стало ясно, какое это сокровище. Такую вещь запросто не отдашь.
– Я… благодарю… – выдавила она.
Но женщину уже смело толпой, и ее место заняла другая. Лицо знакомое, однако имени Ренна не знала. Однажды ей понравился розовый куст в ее дворе, и она его похвалила.
– Санди Швец. – Женщина неуклюже присела в реверансе и покачнулась под весом огромного букета роз, перехваченного красной шелковой лентой.
Собирала цветы в спешке – Ренна заметила порезы и царапины в местах, где порвались рукава. Похоже, обкорнала весь куст.
– Я знаю, вам нравятся розы, а у невесты должен быть букет. – Лицо ее стало краснее цветов, и она собралась уйти, но оглянулась и показала на бант. – Это настоящий красийский шелк, – бросила она и скрылась в толпе.
Ренна попробовала вставить букет в горшок, но тот не поместился, а держать то и другое – неудобно…
Люди продолжали подходить, и она стала как пьяная. Ночные чувства с инстинктами, которые сохраняли ей жизнь среди подземников, вопили во весь голос и предупреждали, что сейчас на нее бросятся, схватят, начнут когтить. Но народ кланялся и подносил наскоро выбранные дары. У жителей Лощины не было денег, но они подступали снова и снова с вещами намного более драгоценными.
– Сражался вместе с твоим мужем…
– Прошу принять…
– Мейри Стеклодув…
– Твой муж меня спас…
– Спас моего сына…
– Всех нас до последнего…
– Пожалуйста, возьмите…
– Пожалуйста, возьмите…
– Пожалуйста, возьмите…
Несмотря на приобретенную в ночи силу, она с трудом удерживала все корзины и свертки. И вскоре почувствовала себя вьючным мулом вестника, а народ все тянулся, и в очередь выстроились сотни. Тысячи.
Удивительно, но выручила ее красийка.
Она вышла из толпы, по южному обычаю с головы до пят закутанная в черное, но глаза были добрые.
– Что тут творится? – громко вопросила она. – Невесте предстоит брачная ночь, и ей не подобает собственноручно нести подарки!
Все замерли, а женщина привычным командным тоном обратилась к нескольким людям, уже вручившим дары:
– Найдите столы, чтобы сложить дары, ибо столь драгоценные предметы не должны касаться земли, которая пропиталась кровью ваших людей во время алагай’шарак!
Женщины неистово закивали, побудили к тому же остальных, и у Ренны забрали подарки. Красийка посмотрела на нее, и по морщинкам, разбежавшимся от ее глаз, Ренна поняла, что она улыбается.
– Пожалуйста, позвольте мне назваться. Я Шамавах, первая жена Аббана, сына Чабина, из рода Хамана племени Каджи. – Арлен вскинул глаза, и она выдержала его взгляд. – Мой муж всегда был верным другом Пар’чина.
Арлен чуть помолчал, улыбнулся и кивнул:
– Рад снова видеть тебя, первая жена Аббана. Надеюсь, твои сестры-жены и дочери в добром здравии.
Шамавах поклонилась:
– И я тебе рада, сын Джефа. Моим заветнейшим желанием в эти годы было процветание твое и твоей достопочтенной семьи. – Она вновь обратилась к Ренне: – Если ты позволишь мне посодействовать, для меня станет в