Дневник 1969 года — страница 3 из 7

⁴⁵ — «т[овари]щи» хотят на этом нас и изловить: да разве это быдло нас по­нимает, да мы с вами, с Эйнштейном и Эренбургом, мы, цивилизованные люди. Всякая власть от Бога, и она должна быть сильной, тогда народ бу­дет любить её, и тогда родятся Пушки­ны и Лобачевские и будет разбит На­полеон, а декабристы поедут в Сибирь.

Прочел сегодня «Смену вех»⁴⁶. Сильно. Талантливо. И очень узко. Чи­стое политиканство. «Вехи» по край­ней мере возносились к небу, ища, хотя и [не] найдя, там выхода. Эти — сплошь взор к земле. Очень много по­няли. Многое предвидели (редкий слу­чай в политич[еской]. публицистике!). Но не возвысившись, не попытавшись возвыситься к горним вершинам, оста­лись с низким горизонтом. Они ис­кали — и находили — объяснения ра­циональные. Но это — поверхностно: большев[истскую] революцию не по­нять без мистического анализа, ибо — я все больше к этому склоняюсь — Брон­штейну помогали нездешние силы. Как можно понять или даже попытаться понять, осмыслить революцию, даже не поставив вопрос о Боге, скомкав вопрос о нации и национальной куль­туре, не обмолвившись об иудеях?! И вот: они намеревались использовать большевиков в своих целях. Большеви­ки выжали из них то немногое, что они смогли им дать полезного, и — и убили потом и Ключникова⁴⁷ и Устрялова⁴⁸ (Ганелин⁴⁹ сказал).

Да, кстати: все «Вехи», конечно» умещаются в жилетный карман Досто­евского.

17/V. Если мне когда-нибудь при­дется издавать свой цитатник в крас­ной или красно-бело-синей обложке, то первым моим изречением будет: «Вся власть от Бога. Бунт — дело под­лое!» И сделаю к этой цитате приме­чание: рядовых бунтовщиков — сечь, главарей — сажать, а подстрекате­лей — вешать.

18/V. Нет, мы Ленина жидам не от­дадим! Он — наше национальное до­стояние, как Александровский столп или разбойничьи старые песни. И ещё: евреи только думали, что они правят Россией в 1917-37 гг. На самом деле именно они-то и служили приказчи­ками русского дела, полагая, что дела­ют это для себя. Когда они с помощью мощной своей еврейской организа­ции стали нести бациллы разложения из России на экспорт, они тем самым укрепляли русскую государствен­ность.

22/V. С большой пользой для себя изучал я материалы для главы о ра­бочих в Гражд[анской] войне. Кар­тина вот какая. Ситуация Шари­ков — Швондер в русской революции выглядит как эпизод из приключений Синдбада-морехода, когда какой-то бедный старичок попросил его перене­сти через ручей, а потом ездил на нем, на его шее. Швондер сказал Шарико­ву: понеси меня, я укажу тебе дорогу в социалистич[еский] рай. И оседлал Шарикова, и бедный Шариков таскал его по топям и кручам, худел и обдирал тело. Пролетарии, точно, поддержива­ли Бронштейна и К°, но исключительно ради их целей. И были замордованы в Гражданской войне, не приобретя ни­чего взамен.

А все-таки сменовеховцы навели меня на верную мысль: не евреи пра­вили русским государством, им (и другим) это только казалось. Русское государство заставило жидов служить своим целям. И если теперь, через пол­века прикинуть, выиграло ли русское еврейство от революции (несмотря на двадцать лет полного господства), то ответ, пожалуй, такой: нет, проигра­ло! При эволюционном течении собы­тий они бы приобрели в России, может быть, и больше. Ибо они очень уси­лились в конце прошлого — в начале нынешнего века. А в итоге сталинской контрреволюции они очень много по­теряли даже из того, что имели до ре­волюции.

24/V. Любопытно, что сумасшед­ший Дмитриев⁵⁰ стал патологич[еским] антисемитом. Он сказал, что у Пустынцева⁵¹ отец еврей, а у Голикова⁵² — мать.

14/VI. В среду, т.е. 11-го, обсуж­дали мой сценарий в «творческом объединении» <неразб. — К.Т.>. Из 7 присутствовавших (кроме меня) был только один русский, и тот Гусаров.

Болтовня для женщин — гимнасти­ка языка. Необходимая!

9/VII. «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Значит, это и нуж­но ценить, а не гоняться за фантомом счастья. В переводе на прозу покой — это то, чтобы тебя не дергали, не ко­мандовали, не кричали, не заставляли суетно мельтешиться. А воля — это совсем просто (кстати: у Пушкина не случайно сказано «воля», а не «сво­бода», т.е. подчеркнут нравственный, а не социальный оттенок понятия). Все хотят, чтобы я возглавил ЖЗЛ, но сами-то предпочитают роль со­ветников и идеологов. Еще бы! Кому охота заниматься весьма важной, но черновой работой? В аппарат (а из­дательство — почти аппарат) идут только двужильные и крепкокожие карьеристы. Можно самому, потея, гонять мяч по грязному полю, а мож­но наблюдать это зрелище с трибуны и умно комментировать его. Чей жре­бий лучше и приятнее?..

Р.: «Советы без жидов». Недурно. Сейчас это может устроить всех, т.к. либерализм и западничество идут от евреев, от них же и «революция».

28/VII. Евреями являются: 1) соб­ственно евреи, 2) полукровки, 3) лица, состоящие в браке с евреями, 3) лица, состоявшие в браке с евреями и имею­щие от них детей.

Сейчас разрабатываю мысль о том, что нельзя швыряться национальными ценностями. Вот, например, Маяков­ский. Сволочь, сифилитик и т.п. Но: огромное влияние на нашу культуру, на мировую. Так что же? Вышвырнуть его? Но не прошвыряемся ли мы так сгоряча? Не довольно ли? То, что от­ложилось в прошлом, это как осадоч­ные породы на дне океана, равно пада­ют скелеты хищников и их жертв, все прессуется и складывается в единый пласт. Так что же — начнем выковы­ривать из этих пластов то, что нам не нравится? Достоевский справедливо презирал Тургенева, но (пусть не рав­ны они) теперь их проходят в школе в одной и той же четверти. Так Маяков­ского, Булгакова, Есенина, Платонова и иных будут изучать вместе, ибо все они — наша русская культура периода Великого перевала.

И еще очень плодотворная мысль о том, что есть вечные ценности, к кото­рым не приложима относительность, которые безразличны к ней, как золо­то к кислотам. Материнская любовь — относительно? Или — трусость? Те­перь для меня нет сомнений. Что это пресловутое (жидовское, конечно!) понятие приложимо (если приложи­мо!) только к мертвой материи.

Моя нынешняя служба приятна. Как почетная пенсия, дающая право на <неразб. — К.Т.>-безделье. Это не только приятно, но и разлагающе.

9/VIII. Три брата Карамазовых — это три главных черты рус[ского] духа: безграничная, неудержимая удаль, страшное умствование и трепетная страсть к Высшему.

Сегодня был Жуков⁵³; очень хочется ему напечататься в ЖЗЛ. <...>

Полагаю, хорошо, что Кузнецов⁵⁴ бежал. Пусть все видят, на что пригод­ны певцы Бабьего яра. Предательство никогда не имеет обаяния, какими бы словесами оно ни объяснялось и как бы ни обставлялось.

12/VIII. Сейчас все говорят о ста­тье в «Огоньке»⁵⁵ против Дементьева⁵⁶. Либералы в ужасе и злобе. Я говорил уже «молодогвардейцам»⁵⁷, что это не челов[еческий] язык, а собачий лай. Интересно, хоть когда-нибудь научат­ся они говорить интеллигентно, а не пролетарским матом? Я давно уже учу: зачем говорить «дурак» — это грубо и оскорбительно, можно сказать: «вы не вполне компетентны в этом вопро­се» — смысл тот же, а все благопри­стойно и нет повода тащить в участок (либеральный или черносотенный, все равно) за оскорбление словом.

Вчера Перехв[атчик]⁵⁸ поведал: вот многие люди считают, что вор и бандит полезнее ударника комм[унистического] труда, ибо, мол, последний укре­пляет гнусный этот строй, а те — на­оборот. Надо, сказал, бросать камни в болото. — Какой ужас! Но ведь это пораженчество широчайше распро­странено. Ведь стыдно сказать, но была чуть ли не всеобщая радость, что американцы первыми высадились на Луне. («Так вот “им” и надо, не будут хвастаться.»).

Этюд Кузнецов — Биленков⁵⁹. Да, Биленков все-таки не был чл[еном] партии, не был комсомольским писа­телем, не произносил речей, не брал авансов под собирание материалов об Ильиче, он всегда являлся антисовет­чиком и уехал, взяв с собой жену и не оставив тут ребенка.

23/VIII. Получил сегодня письмо от «ведьмы»⁶⁰; так адресуются управ­ляющему имением. Был тут недавно у меня разговор с одним подводником. Прекрасный русский парень, с харак­тером, с биографией. И что же? Он со­общил мне, будто сам читал в «Новом мире», что Ал[ександра] Невского не то не было, не то не совсем и был он, и Чудского озера тоже. Словом — «ле­генды и факты». И вот что особенно огорчительно: он словно радовался этому и был явно огорчен, не получив от меня подтверждения. В чем дело? Почему нигилизм и презрение к своим ценностям столь распространены сре­ди русских? Трудно представить себе украинца, который бы радовался слу­ху, что Шевченко не существовал, и не­возможно — грузина, утверждающего, что Руставели — легенда.

На похоронах Марианны⁶¹ — про­пасть «т[овари]щей». Почему? Уж не салон ли она содержала. Алла⁶²: «У Райкина⁶³ собирается столько хоро­ших ребят, говорят за Зосю⁶⁴». Кста­ти: почему все сегодняшние т[овари] щи женятся на русских? Видел сына Марьяны: и на нее похож, и блондин, но.

Еще Шейнис⁶⁵ говорил (он <. > абсолютно неоригинален, повторяет интеллигентско-либеральные среднести — тем и интересен), так вот, он говорил, что все беды в мире «от на­шего отечества»: маккартизм, бойня во Вьетнаме, военно-промышленный ком­плекс, проявления реакции на Западе и т.д. Я спросил: Значит, пораженчество? Да, — был ответ, и мне напомнили ди­лемму собственного изготовления 1956 года: что лучше, джип на Невском или «черный ворон» на Пятой авеню? Но, — продолжал Ш[ейнис], — я пото­му против оккупации, что она в России породит взрыв низких инстинктов. — Модель 12 года тебя не устраивает? — Нет, — сказал он.

24/VIII. Смотрю фестиваль эстра­ды из Сопота. У баб — платья, кото­рые полагается носить в борделях, манеры — те же. Молодые ребята все сплошь женообразны и отчетливо сма­хивают на пассивных педерастов. Не­ужели тенденция мира в этом?