Стожки, действительно, большая деревня. И пока Стэнка добежала до другого ее конца, успела и порядком выдохнуться и, как ни странно, собрать мысли в цепь. Что же произошло сейчас? Предрекаемый исход, лишь оттянутый на три года. Это Стэнка знала давно (потому так и "бегала"). А что будет дальше?.. Господин Новик - фигура важная, но спесивая. Значит, отомстит или сделает вид, будто ничего не было (опять же - из-за спеси). Так что гадать пока?..
- Поживем и увидим, - и, скинув по пути туфли, припустила к длинному озерному мостку.
Вот одно сейчас было у нее желание. Одно осталось - смыть с себя всё. Его хмельное смердение, руки потные. И девушка уже дернула за тесемку свою юбку, когда... хр-рясь! И развернулась назад (неужели, догнал?). Нет. Стэнка с прищуром вгляделась в темноту берега. Проплешина песка меж густых камышей была пуста. Лишь у самой ее кромки на камне качнулась вперед чья-то большая темная фигура. Да так и замерла.
- Кто здесь? - как ни старалась произнести слова тихо, озеро подхватило их, унесло прочь в туман. Стэнка сглотнула слюну и осторожно пошла назад по качающимся доскам. - Кто здесь? - повторила, не отрывая глаз от сидящей фигуры.
- Прошу прощения, - тоже тихо, вдруг, отозвалась та.
Девушка склонила набок голову: голос мужской, густой, незнакомый.
- За что просите? - остановилась в сажени(7) напротив. И поддернула в руке юбку.
Мужчина вновь качнулся и на этот раз уже поднялся с камня.
Девушка изумленно выдохнула - перед ней стоял... священник. Правда, молодой. Высокий, с убранными назад светлыми волосами, усами и бородой, густой, но не отвислой по-козьи, как у Отца Криспа. И, все ж, священник.
- А-а, - лишь смогла она открыть рот.
- Отец Зоил. Новый настоятель здешнего храма, - дернул он в ответ неловко плечом. - Еще раз прошу прощения за то, что не позволил вам... Искупаться?
- Ага, - кивнула Стэнка. Мужчина не шелохнулся. - Мне что, теперь тоже... представляться? - вот же глупость: стоит у озера, в ночи, с поддернутой юбкой и... представляется священнику.
Тот ситуацию также видно оценил и милостиво улыбнулся девушке в свои усы с бородой:
- Приходите завтра в храм на утреннюю Службу. Там и познакомимся.
- Ну, так... - фыркнув, опомнилась она. И подхватила одной рукой с песка туфли. - Меня Стэнка зовут. Стэнка Дивнич. И я - здешняя... ведьма, - сказала и пошла прочь. Так и не искупавшись...
_________________________________________
1 - 1 пуд равен 16,38 кг.
2 - Трава, отвар из которой прерывает беременность на ранних сроках.
3 - Копии конкретной иконы.
4 - То есть, совместно с окрестными деревнями. У каждой из них имелся свой "именной День", на празднование которого съезжались остальные. Начинался он обязательной Службой в местной церкви, а заканчивался массовым застольем и гуляньем. У Стожков, к слову, праздником всклад был День Св. апостолов Петра и Павла.
5 - По-береднянски, месяц июнь.
6 - Береднянского самогона.
7 - 1 сажень равна 2,13 метрам.
ГЛАВА 2
С Ником у нас уговор. Мне - без разницы, а ему - приятно. И ответственно. Так отчего не переложить ответственность на широкие мужнины плечи? Но, под моим чутким руководством. Это ведь целая наука и моя родительница в ней - маститый магистр. Она и посоветовала: "Доверяй, но, проверяй"... ой, это не про то... А! "Уступай, но контролируй!" Но, тысь, моя майка...
- Ник, да ни за что на свете!
- Но, почему? - набычился мой муж. У него-то память прекрасная. Это мне можно на временные обвалы списывать.
- Да потому что, мне это имя не нравится, - применила я свой главный аргумент и увесомила второстепенным. - "Конрад" на исходном немецком - "храбрый советник". И еще не хватало нашему сыну податься на службу к королю. Да лучше сразу в глушь и там, в землянке жить и грибы на продажу выращивать на трухлявых пнях.
- Ну, ты... - выдохнул Ник на оглашенный бред. Потом вдохнул, глянул на меня очень внимательно. Я на всякий случай сделала строгое лицо (еще строже). - Можно подумать, он у нас...
- Вот и подумай еще.
- Агата?
- Любый мой, на свете много нормальных мужских имен и у тебя навалом времени. Но, только не Конрад... Конрадюша... Конря... Кондрат.
- Кон, - буркнул Ник и отвернулся к окну. - Это уже третье имя и, в конце концов...
- Любый мой, а где сковородка, что нам подарили на годовщину?
- Зачем она тебе? - махом подобрался за столом вопросивший.
- Применю. По назначению, - уведомила я его.
- Висит над плитой и-и...
- Что?
- Мне пора на службу.
- Так, а я...
- До вечера, любимая. Варвару из гимназии сам захвачу, а то прошлый ее подвал на Вольной площади открылся! До вечера! - дверь в прихожей хлопнула.
Я лишь плечами пожала: а что такого? По делу ведь его спросила. Может, я блины печь начну? Хотя другие у меня планы - мама. Родительница. Вот к ней и махнем:
- Так ведь, мой безымянный сын? - провела рукой по животу. - И скажи мне огромное спасибо за то, что ты - не Конрад. Отстояла твою честь в который раз... А где мой шарф?..
У беременных навалом дел. Важных и неотложных. И я, зевая во весь рот, нарисовалась на родовом крыльце с единственной целью: быстро удовлетворить любопытство, ну и помочь при случае:
- Мама, здравствуй. А чем у тебя так вкусно пахнет?
Родительница моя смиренно отступила в сторонку:
- Свежим рагу.
- Овощным?
- А кто ж знал, что ты к нам на обед?
- Незнание закона не освобождает от статьи по нему, - тяжко вздохнула я уже на пороге кухни. - А что-нибудь еще есть?
- Постное? - протиснулась мимо хозяйка закромов. - Хлеб с земляничным вареньем. Обыкновенный.
- А-а... Давай. И на будущее мама...
- Ох, доча, - махнула та рукой, заставив меня вспомнить о своей "миссии".
Хотя если ненадолго про нее вновь забыть... Пост - познавательный процесс. И, честно говоря (Стэнка то поблизости не мельтешит), то, что надо, для переоценки даров жизни. Очень освежает ее восприятие. Вот, например, с тем же хлебом. Казалось бы, что может быть проще? Ан нет! Хлеб в столичных бакалеях бывает: чидалийский овощной, хлеб с сыром и чесноком (не для меня из-за скоромного сыра), джингарские лепешки с зеленью, горчицей, орехами, семенами, хлеб старомодный деревенский с медом и яйцом (и опять я мимо ртом). Да их горы этих хлебов на любой вкус и цвет. А если говорить о крупах, рыбе, овощах, грибах. М-м-м... И то, что раньше воспринималось как обыденная простота, приобретает совершенно новые ноты. А состояние - хоть тарелку с верхом наверни, но, летишь (не смотря на "якорный" живот)... Только один в этом познавательном процессе есть "побочный эффект": глаза закрою - тут же жареная курица на блюде... Думать о светлом...
- Мама, что у вас с папой стряслось?
- В каком смысле? - подняла она от кружки свои глаза.
- В обоюдном. И не юли. Я все равно дознаюсь. Да и не честно это: все в курсе, кроме меня.
- Откуда ты...
- Ма-ма!
- Лишь Гортензия и Нинон. Остальные... догадываются.
- Да о чём?
- "О чём"? - скуксилась родительница. - "О чём"... О том, что твой отец завел себе любовницу на стороне.
- Тысь... моя майка. Не может этого быть, - категорично отрезала я. И бухнула на отрезанный ломоть три ложки варенья.
Мама уныло проследила за процессом, ни слова ни проронив. Лишь губки поджала. Видно, и в правду, уверовала, иначе б... А что "иначе" то? В Бередню ломанулась по дочернему примеру? Или в Анкрим? Вчера читала в газете (да!) об этой стране через океан на восток от Бетана. Основана монахами и мореходами-оборотнями. Предками нашими то есть... И к чему я про нее? - Мама, папа на измену не способен.
- Угу, доча, - глубокий вздох и взглядом в потолок.
- Я тебе точно говорю. Да он ни на кого, кроме тебя и не смотрел никогда. Лишь...
- А вот это - совершенно верно! - вмиг взбодрилась она. - Потому как сказано в прошедшем времени. И-и... не думай, доча, не переживай. Не хватало тебе из-за этого... кобеля седого здоровьем своим и сына рисковать.
- Папа - не "кобель"! - в ответ взъелась я.
Мама выкатила глаза:
- Агата, ты только... тихо-тихо...
- Папа - не кобель. Да, тысь моя майка, может у тебя и доказательства его "кобелизму" есть?
- Доча, я тебя умоляю...
- Выкладывай их, давай! - поздно умолять, дочу понесло. И где теперь это стэнкино "светлое".
Родительница видно оценила момент и мольбы свои свернула, захлопнув рот. Потом его раскрыла:
- Тогда слушай.
- Четырьмя ушами, - уверила я ее.
Мама скосилась на мой живот:
- Началось всё месяца два назад.
- Можешь мне говорить, - ну и дела.
- Я и говорю... А ты не перебивай. И так мысли путаются и вся жизнь, прямо, проносится передо мной, прямо проносится...
- Ма-ма!
- Месяца два назад. И сначала я лишь удивлялась переменам, а потом...
- "Перемены" в чем выражаться начали? - по-деловому влезла я.
- А со смены костюма его, - поскребла рассказчица ногтем по скатерти. - Раньше все время в простом своем ходил. Ну, в двубортном, что мы в Либряне четыре года назад купили, и, вдруг, в кашемировый парадный перелез. Представляешь?
- "Четыре года назад"? - скривила я набок рот (как минимум, плюс восемь фунтов к папиному "скромному" весу). - Представляю... Дальше что?
- Дальше и рубашки, доча, - увесомила родительница. - И белье. То вообще в день мог по два раза. На обед заглянет и чу - в другом обратно бежит.
- Ага, - а вот это уже... да ничего не "уже". - Еще что?
- Пахнет от него стойко дамскими духами, - добавила мама. - Только аромат сложно уловить. Он какой-то... странный, что ли. Все время разный и одинаковый. И еще он сам стал этот свой костюм чистить и ботинки. Каждый день.