От брата Николая из Парижа письмо — скоро вышлет французский перевод «Зойкиной». Пишет, что скоро в Москву поедет его шеф, известный бактериолог, профессор Felix d’Herelle.
5 октября.
В 6.30 в верхнем фойе Немирович беседовал с драматургами и критиками. Миша называл мне Всев. Иванова, Файко, Всев. Вишневского, Ромашова и т. д. Миша сидел рядом с Афиногеновым. Вл. Ив. высказывался в таком духе, что критик не должен быть внутри театра, входить органически в его жизнь, — тогда он перестанет быть беспристрастным критиком.
М. А. — Афиногенову:
— Бачелиса не должно быть в театре. А кстати, он тут?
Оказалось, сидит рядом с Афиногеновым.
Ольга Леонардовна обратилась к М. А. — пусть драматурги ходатайствуют о перенесении могилы Чехова, так как она очень разрушается, плохо охраняется. М. А. тут же поговорил об этом с Афиногеновым.
После антракта и чаепития выступал Вишневский. Начал с заявления, что Булгаков плохо сделал инсценировку «Мертвых».
Вечером мы были у Поповых — М. А. читал отрывки из романа. Вернулись на случайно встретившемся грузовике.
6 октября.
Семейный день. Оля и мой Женюша (прокурор — как его называет Миша).
7 октября.
Немирович смотрел «Мертвые души», хвалил спектакль:
— Вполне мхатовский. Вот, разве, чтеца недостает.
— Да я же три раза давал варианты с чтецом!
— Да, да... впрочем, все равно, спектакль хороший...
8 октября.
Днем приходила бывшая жена И. Лежнева — Альтшулер, просила М. А. пьесы для театра «Гилд» в Нью-Йорке. М. А. отказал.
Вечером М. А. был дежурным по спектаклю «В людях» в филиале. Пошли. Какой актер Тарханов! Выдумал трюк — в рубашке до пят — делает реверансы, оскорбительные — молодому Пешкову.
10 октября.
Вечером у нас: Ахматова, Вересаев, Оля с Калужским, Патя Попов с Анной Ильиничной. Чтение романа. Ахматова весь вечер молчала.
11 октября.
М. А. продиктовал мне страничку о Салтыкове-Щедрине — второй вариант. Первый — написанный в форме почти односложных ответов на анкетные вопросы, Канторович вернул с нижайшей просьбой переделать.
В Театре днем совещание по музыке к «Бегу»: Судаков, Лев Книппер, Влад. Ал. Попов, Сухарев, Лесли, М. А. — Разобрали первую картину — «Монастырь».
12 октября.
Утром звонок Оли: арестованы Николай Эрдман и Масс. Говорит, за какие-то сатирические басни. Миша нахмурился.
Днем — актер Волошин, принес на просмотр две свои пьесы.
Играли в блошки — последнее увлечение.
Ночью М. А. сжег часть своего романа.
13 октября.
Из журнала «Театр и драматургия» просят отрывки из биографии Мольера. (Работа, что ли, Канторовича?)
14 октября.
Позвонила по этому поводу в редакцию «Жизнь замечательных людей» — освободите рукопись. Экке мила, просит отсрочки. Тихонов уехал, его заменяет Каменев — надо дать ему прочесть.
15 октября.
Второе совещание по музыке к «Бегу».
М. А. говорил:
— Важно правильно попасть, то есть чтобы музыкальные номера не звучали слишком вульгарно-реально, а у МХАТа этот грех есть, — и в то же время, чтобы не загнуть в какую-нибудь левизну, которая и нигде-то не звучит, а уж особенно во МХАТе.
Но Судаков как будто начинает понимать, что такое сны в «Беге». Хочет эпиграфы к каждой картине давать от живого лица, передать это, например, Прудкину-Голубкову. М. А. говорит — мысль неплохая, но вряд ли удастся во МХАТе.
Может быть, Судаков и доведет на этот раз до конца «Бег».
16 октября.
У нас: милейший Яков Леонтьевич со своими, Оля, Калужский, Яншин. При каком-то разговоре медицинского направления М. А. спрашивает Арендта (хирурга):
— Вы знаете, что такое аневризма?
Пауза. Дикий хохот за столом.
— Миша, ты нахал.
Яков меня поправляет:
— Режиссер МХАТа не может быть нахалом.
17 октября.
С М. А. на «Дядюшкином сне».
18 октября.
С М. А. и Сережкой на новой стройке в Нащокинском. Авось, в январе переедем.
Тут же кто-то рассказал, что Эрдмана высылают в Енисейск
на три года. Кроме того, педераста Алексеева (конферансье) — на 10 лет. Будто бы Юрьев получил внушение.
19 октября.
Опять — на стройке. М. А. волнуется — только бы переехать.
20 октября.
День под знаком докторов: М. А. ходил к Блументалю и в рентгеновский — насчет почек — болели некоторое время. Но, говорят, все в порядке.
Я — к Снегиреву, глазнику.
21 октября.
Мой день рожденья — у нас Калужские.
22 октября.
М. А. у Вересаева, на обратном пути зашел к Пате П.
23 октября.
День рожденья Сергея, ему семь лет минуло.
— А я даже не чувствую, что мне семь лет. Мне все кажется, что как было, так и осталось шесть.
Был, конечно, Женюша.
25 октября.
Под утро видела сон: пришло письмо от папы из Риги, написанное почему-то латинскими буквами. Я тщетно пытаюсь разобрать написанное — бледно.
В это время Миша меня осторожно разбудил — телеграмма из Риги. В ней латинскими буквами: papa skonchalsia.
27 октября.
Юбилей МХАТа. Днем там было заседание — только МХАТ. Речь Немировича. Потом — пришли другие театры, друзья — с поздравлениями. Вечером, по подписке, банкет в «Ново-Московской». М. А. не захотел пойти, я — тем более.
28 октября.
Оля говорила по телефону, что и юбилей и банкет прошли исключительно хорошо.
У нас к обеду — Радловы, Николай и Дина.
Вечером — Коля Л. Чтение романа. Часов в десять — двое молодых людей — научные работники — физики. Написали пьесу. М. А. обещал помочь советами.
31 октября.
В четыре часа дня — режиссерское совещание.
Вчера на спектакле «Турбиных» был Молотов. Немирович специально приезжал в Театр. Оля:
— Молотов сказал — очень хорошо играют. Ну, конечно, когда актеры узнали, что приехал Владимир Иванович, они так подтянулись, так хорошо стали играть...
1 ноября.
Позвонил писатель Буданцев, что физиолог Брюхоненко, — который работает по вопросу об оживлении мертвого организма и делает опыты с отрезанной собачьей головой, — хотел бы очень познакомиться с М. А.
В конце разговора выяснилось, что сам Буданцев написал пьесу и хотел бы ее прочитать М. А. и, кроме того, он просит билеты на «Мертвые души».
Часа через два приехал Брюхоненко, рассказывал о работе своего института, говорил, что это — готовый материал для пьесы, звал туда. Потом показывал привезенные им с собою образцы пространственного рисования.
Я оставила его обедать.
Звонок Экке:
— Каменеву биография Мольера очень нравится, он никак не соглашается с оценкой Тихонова. Ждет его приезда из отпуска для того, чтобы обсудить этот вопрос с ним. Я очень надеюсь, что биография все-таки будет напечатана у нас.
2 ноября.
Очень мешает жить Зельдович, которому наша застройщица Валентина Григорьевна продала на корню нашу квартиру. М. Л. ходит почти каждый день на стройку, нервничает. Там ставят перегородки.
Вечером какой-то журналист принес пьесу, просит М. А. прочитать. М. А., уходя к Коле Л., попросил меня предварительно проглядеть пьесу. Бред.
3 ноября.
Гости: Федя Михальский, Дорохин, Калужский, Оля. За ужином пели. Оля рассказывала, как у них на вечере в Ржевском Сахновский и Гедике дико напились...
Федя предсказывал:
— «Мольер» не пойдет, а «Бег» пойдет.
4 ноября.
Получили письмо. Английский справочник «Who’s who» прислал напечатанную справку о М. А. Булгакове, с просьбой сделать в ней изменения в случае ошибочности сведений. Там напечатано, что М. Bulgakow принадлежит к «extreme right wing of contemporary russian literature» *, что он был в Берлине, как сотрудник «Накануне».
Последнее сведение — ложное — они, видимо, почерпнули из Советской энциклопедии. М. А. никогда в жизни не был ни в Берлине, ни вообще за границей.
Вечером пошли с М. А. на его дежурство в филиал — «Хлеб» Киршона. Перед спектаклем — торжественная часть, сцена декорирована красным, речи, после каждой оркестр исполняет отрывок «Интернационала». Но мы не сидели в зале, а ходили по театру в поисках воды. Пьесу смотрели, скучали, мужики неправдоподобные, Кедров играет хорошо.
5 ноября.
Журналист — узнать мнение М. А. о пьесе. М. А., добросовестно прочитав ее, дал всякие советы для исправления ее. С. Ермо-
Крайне правому крылу современной русской литературы (англ.).
43
линский, бывший при конце разговора, сказал, что один начинающий сценарист притащил ему на просмотр сценарий под названием: «Вопль кулацкого бессилья».
6 ноября.
Преддверие октябрьского праздника. В городе пробуют иллюминацию, на площадях деревянные сооружения, помосты, на стенах домов развешивают большие портреты вождей.
Миша днем у Полонского, в компании с Всев. Ивановым и Зенкевичем, — составляли бумагу в правление нового дома.
7 ноября.
Миша днем у Пати П., я дома. Погода ужасная.
8 ноября.
М. А. почти целый день проспал — было много бессонных ночей. Потом работал над романом (полет Маргариты). Жалуется на головную боль.
9 ноября.
Тревожит вопрос о квартире. Пошли к Матэ Залка, — тот успокаивает — скоро будет, к концу года.
Холодно. Первый снег. Вьюга.
Сегодня хоронили Катаяму, японского революционного деятеля. Была остановка движения. Екатерина Ивановна (Сережина воспитательница) с Сергеем попали в самую гущу. М. А. уверял, что они, как завзятые факельщики, шли долго за гробом со свечками в руках, низко кланяясь при этом и крестясь. (Следует замечательный показ).
10 ноября.
Дневной концерт во МХАТе — мы пошли. Голованов с оркестром — Испанское каприччио. Большинство номеров — артисты студий Немировича и К. С. Хорош джаз — без инструментов. В смокингах.
Письмо, после большого перерыва, из Парижа от Замятина. Его «Блоху» собираются ставить в Париже на французском языке.
11 ноября.
Заседание правления в новом доме.
12 ноября.