230. После войны Бах признавал, что советские партизаны действовали эффективно на коммуникациях вермахта и прерывали потоки снабжения крушением поездов231.
Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) следил за всеми изменениями в тактике фон дем Баха. Советская разведка старалась быть в курсе всех его передвижений. 30 января 1943 г. Зелевский отметил в журнале интересный факт: его домработницу, Елену Башину, арестовали за шпионаж сотрудники полиции безопасности и СД232. Известно, кроме того, что начальник ЦШПД генерал-лейтенант П.К. Пономаренко неоднократно получал сообщения ГРУ ГШ РККА о прибытии Баха в тот или иной район оккупированной Белоруссии для организации карательных акций. Так, в октябре 1943 г. военной разведке удалось получить информацию о подготовке операции «Генрих» под Полоцком, а также о том, что командование оперативно-войсковыми мероприятиями возложено лично на начальника соединений по борьбе с бандами, которого Гитлер вызывал в свою штаб-квартиру233.
Бах и его подручные, ведя непрерывные бои с партизанами, прекрасно понимали, что для достижения успеха в этой борьбе им необходимо отделить гражданское население от «народных мстителей», вбить клин между ними и создать условия, при которых какая-либо помощь «бандитам» будет исключена. На протяжении 1941–1944 гг. немцы прибегали к разным приемам. Например, пытаясь прервать контакты партизан с местными жителями, оккупанты вводили строгий контрольно-пропускной режим. Для того чтобы лишить иррегулярные формирования продовольствия, были установлены учет продуктов и высокие налоги для сельских жителей. Когда эти формы изоляции не помогали, в отношении гражданских лиц применялись меры устрашения. Поскольку эти меры являлись едва ли не главным методом, наладить хорошие отношения между войсками и населением зачастую было проблематично. В 1943 гг. части CC и полиции и вовсе перешли к тактике «мертвых зон», превращая целые районы в безлюдную пустыню234.
Стратегию «мертвых зон» разделяли не все командиры вермахта и войск СС. Бах тоже от нее был не в восторге. Следуя по стопам Шенкендорфа, он обратился к формированию коллаборационистских частей и подразделений. Зелевский, несомненно, понимал, что многое СС упустили: в тылу группы армий «Центр» местные подразделения полиции появились еще в первые месяцы оккупации. Уже в октябре 1941 г. в районах дислокации охранных дивизий находились свыше 15 000 человек из вспомогательных сил, выполнявших задачи по обеспечению порядка и безопасности235. Весной и летом 1942 г. Шенкендорф вовсю использовал восточные батальоны в борьбе с партизанами, в то время как СС могли привлекать к аналогичным мероприятиям отдельные команды, обычно не превышавшие численности роты или взвода.
В июле 1942 г. Бах получил приказ создать русские полицейские батальоны. Для этой цели он обратился к Шенкендорфу и просил выделить ему 1000 военнопленных236. В итоге русские пособники в подчинении у Зелевского появились. При оперативной группе «Б» действовала особая команда СД, работавшая в рамках операции «Цеппелин». В августе 1942 г. команда была усилена за счет батальона СС «Дружина» под командованием В.В. Гиль-Родионова237.
Формально в августе – сентябре 1942 г. батальон числился в составе резерва боевой группы Шенкендорфа238. В реальности часть подчинялась командиру оперативной группы «Б» бригадефюреру СС Эриху Науману и Баху-Зелевскому, который сразу привлек русских пособников к операциям против смоленских партизан и охране участка железной дороги Жлобин – Рогачев – Могилев – Орша239. Коллаборационисты, включенные в состав группы блокирования «Науман», приняли в сентябре 1942 г. участие в операции «Бреслау II»240. В последующем их привлекали к карательным акциям «Карлсбад», «Праздник урожая I и II», «Февраль», «Теплый ветер I», «Волшебная флейта», «Сорвиголова II» и «Коттбус»241.
Хотя Бах никогда не верил в успех программы по привлечению коллаборационистов к борьбе с партизанами, временно он отошел от своей радикальной позиции и попытался использовать местных союзников Гитлера в нужном для себя направлении. Поначалу действия батальона Родионова его вполне удовлетворяли. Русские эсэсовцы прекрасно воевали с партизанами и даже сумели переманить на свою сторону больше сотни человек242. Затем дезертировала офицерская рота батальона. Зелевский предложил распустить остатки части, а ее личный состав посадить в концлагерь. Но после чистки батальона органами СД подчиненных Гиль-Родионова вернули в состав сил высшего начальника СС и полиции в Центральной России243. Чтобы отбить у коллаборационистов охоту к бегству на советскую сторону, их отправили расстреливать и сжигать местное население в рамках карательной экспедиции «Февраль»244.
Как подчеркивают исследователи А. Даллин и Р.С. Маврогордато, «генерал СС фон дем Бах-Зелевски имел личную заинтересованность в “Дружине”, и, по его собственному признанию, провел долгие переговоры с Родионовым. Видимо, будучи довольным этим формированием, руководство СС весной 1943 г. приняло решение передать Родионову и его людям управление некоторыми территориями в районе Глубокого, причем с известной долей автономии»245.
Дальнейшие пути Баха и «родионовцев» разошлись. Зелевский, назначенный 21 июня 1943 г. начальником соединений по борьбе с бандами, покинул Белоруссию и приступил к инспекционным поездкам по оккупированной Европе, проверяя, в частности, боевую готовность немецких антипартизанских сил на Балканах и в Польше. «Дружина» тем временем разрослась до бригады. Однако в середине августа 1943 г. большая часть соединения, после предварительных договоренностей, перешла к партизанам246. В мае 1944 г. бригада перебежчиков была разгромлена в ходе операции «Весенний праздник», а Гиль-Родионов скончался от тяжелых ранений247.
21 апреля 1943 г. Бах записал в дневнике, что его задачи существенно расширились. Ему пришлось заниматься не только борьбой с партизанами, но и вопросами восточной политики, с чем генерал СС, судя по всему, не хотел связываться. Несколько ниже он приводил отдельные выдержки из своего подробного отчета Гиммлеру о движении генерал-лейтенанта А.А. Власова248.
Доклад Баха-Зелевского представляет интерес, так как это взгляд человека увидевшего определенные выгоды от сближения с русскими. Зелевский попытался подойти к вопросу объективно. Он, например, сильно критикует политику Рейха в отношении русского населения. Эта политика, по его мнению, не позволила вовлечь национально-русские силы в борьбу с большевизмом, так как славяне приравнены в немецкой пропаганде к «низшим расам», что не дает никаких шансов для честного сотрудничества.
О самом Власове Бах пишет уважительно, хотя резкие высказывания пленного генерала ему явно пришлись не по душе. Ссылаясь на беседу с Шенкендорфом, Зелевский цитирует слова Власова о неизбежном поражении Германии в войне, так как «большевистскую Россию» могут «победить только русские». Вместе с тем, утверждает Бах, подобные идеи разделяет лишь небольшая группа офицеров вермахта, окружающих генерала. «Власова встречает гробовое молчание во время выступлений в городах, – отмечает Зелевский. – Его доклады проходят без аплодисментов, а сам он производит весьма неопределенное впечатление»249.
Бах видит основную причину такого отношения в изменении сталинской политики и пропаганды. В этом смысле Власов оказался на обочине и ни на что повлиять не может, тем более в глазах большинства населения он выглядит предателем. Но в некоторых его выступлениях есть доля правды, когда они касаются поведения германских чиновников, погрязших в коррупции. Немцам, убежден Бах, пора определиться, что дальше делать с Власовым. Бывший советский генерал ждет от фюрера ясной политической позиции, ради которой русские могли бы пожертвовать своими жизнями250.
Не следует воспринимать критическую тональность в докладе Баха как радикальную смену в его взглядах на восточную политику. Если что-то и волновало его, то только возможность использования «туземцев» в борьбе с партизанами. На пути к этой цели можно было пропагандировать даже политико-тактическое сближением с покоренными народами. И этим высший начальник СС успешно занимался. Например, 5 февраля 1943 г. Зелевский прилетел в Борисов для инспекции новых охранных батальонов, состоявших из бывших польских офицеров и полицейских. Бах произнес перед ними зажигательную речь, в которой подчеркнул важность отношений между немецким и польским народами в период правления Юзефа Пилсудского. Поскольку эти отношения представляли собой идеал, то к нему и нужно вернуться251. А 23 февраля 1943 г. Зелевский отправил Гиммлеру отчет об операции севернее Борисова, где упомянул о применении одного из польских батальонов. Его личный состав, подытоживал он, отличался «наступательным порывом»252.
В дневнике фон дем Баха также можно встретить рассуждения о военнослужащих из добровольческого корпуса СС «Дания». В ночь с 28 на 29 ноября 1942 г. Зелевский получил приказ Гиммлера о том, что в связи с наступлением советских войск северо-восточнее Невеля под его началом формируется корпусная группа. В группу Баха включили 1-ю мотопехотную бригаду СС, 13-й и 14-й полицейские полки, пехотные и противотанковые подразделения 3-го полицейского полка и датских добровольцев СС. «Человеческий материал», вспоминал Зелевский, был «очень хорошим». В соединении сошлись пути этнических немцев из Дании и Венгрии. В боях за шоссе Невель – Великие Луки они сражались невероятно храбро. Но боевой опыт у добровольцев отсутствовал напрочь, и это обстоятельство вынуждало Баха постоянно обращаться за поддержкой к вермахту, чтобы удержать свой участок обороны253.
Спустя год, в январе 1944 г., Зелевский возглавил корпусную группу, состоявшую из частей полиции, войск СС и вермахта, которая вела упорные бои за Ковель. В течение двух месяцев Бах вполне успешно руководил обороной укрепленного района и заслужил благодарность командующего XIII армейским корпусом генерала от инфантерии Артура Хауффе