Вчера пилот рейхсфюрера рассказал о новогодней ночи в штаб-квартире фюрера. Фюрер сидел в зимнем саду, и никто не ложился спать до 3 часов утра.
18 января 1942 г.
Пюклер вернулся из Германии. Вчера утром я выступил перед личным составом 313-го батальона о значении их использования в боевых действиях. Сегодня батальон был доставлен поездом из Могилева в Оршу, а вечером переброшен самолетами в Юхнов. Монтуа провел три дня в Могилеве, выздоровел и вернулся в Смоленск. Пфау прислал доклад из Берлина. Я приказал использовать местный детский дом под полевой госпиталь. Совещание с судьей СС Пфау по поводу случая майора Орта.
Ура! Раненые из Нелидово вывезены бронепоездом в Великие Луки.
131-й полицейский батальон передал сообщение:
«Прошу заменить 131-й резервный полицейский батальон, так как утрачена боеспособность. Первоначально боевые силы батальона состояли из 530 человек, 12 станковых и 18 ручных пулеметов. В настоящее время силы батальона составляют 220 человек, 2 станковых и 5 ручных пулеметов. Большая часть батальона страдает от обморожений и других болезней. Средний возраст служащих – 38 лет.
Командир 131-го батальона».
Я отправил ответ:
«О замене 131-го резервного полицейского батальона не может быть и речи. Как и другие полицейские части, батальон должен выполнять свой долг. Наши товарищи из сухопутных войск замены не получают. Виновные будут привлечены мною к военному суду».
17.2. двое убито и пятеро ранено. 12 Железных крестов I класса и 80 Железных крестов II класса. – Рейхсфюрер СС лично позвонил мне из штаб-квартиры фюрера. Он спросил, как воюют войска, в чем они нуждаются. Я попросил отправить новые полевые печи. Меня весьма тронуло беспокойство о моем здоровье. Я сказал, что у меня нет времени болеть, пока мои войска сражаются на передовой. Отдал приказ об аресте дезертиров – майора Орта и его штабного врача, которых нашли в тыловом госпитале.
19 января 1942 г.
Радиограмма полковника жандармерии Шиманы:
«Боевая группа “Шимана” в основном сформирована из остатков полицейского полка “Центр” и частей вермахта, объединенных под моим руководством по приказу командира дивизии. 12.1. провел наступление и взял населенные пункты Фенинка, Малаевская, Гондино, Щуплово. Задача дня по захвату Буланцово и Бушковки также была выполнена. Вследствие того, что боевая группа продвинулась далеко вперед, она постоянно подвергается атакам с применением танков, но неизменно контратакует. Войска сильно измотаны, но уверенно удерживают свои рубежи. Подпись: Шимана».
«Примечание от 14.1.: Сообщение шло 4 дня, чтобы попасть в Юхнов. Лейтенант Дитрих».
Поскольку русские войска находятся в 10 км от Торопца, я подчинил командиру полка графу Рёдерну остатки разведывательного подразделения кавалерийской бригады СС. Охранный батальон, к сожалению, бежал с поля боя в дикой панике. Майор Кляйн в качестве начальника отделов Ia и Ib убыл в Смоленск. Майстер полиции Шостаг отправлен мною в Бреслау, так как все офицеры жалуются, что он наживается в клубе за их счет. – Скончался генерал-фельдмаршал фон Рейхенау120. Бедный фюрер! У нас не так много толковых командиров армии!
20 января 1942 г.
Скоро прибудет преемник Монтуа. Похоже, у него нет боевого духа. Скорее всего, он будет без машины. Сегодня утром выехал из Могилева в Смоленск. Провел совещание с фон Краевелем и Монтуа. Я хочу перевести штаб полка и оставшиеся подразделения в Могилев. – В Торопце идут тяжелые бои. Большевики вновь обнаружили разрыв между группами армий «Север» и «Центр». В Торопце также сражаются подразделения 11-го резервного полицейского батальона. Я передал батальон группе армий для использования на фронте. После смерти Рейхенау генерал-фельдмаршал фон Бок возглавит его группу армий.
21 января 1942 г.
313-й полицейский батальон сообщил сегодня:
«313-й батальон в 11 часов 18.1.42 прибыл из Орши в Юхнов. Батальон был выделен группе генерала парашютных войск […][55] и сразу был использован в районе Никитино – Рубихино к северо-западу от Юхнова. Противник ведет наступление крупными силами в северном направлении. Оба населенных пункта были заняты батальоном в результате атаки 19.1. до часа ночи. 22 человека погибли. Капитан Лёфнер».
Рейхсфюрер СС прислал радиограмму:
«После проверки я, к сожалению, должен сообщить Вам, что новые охранные батальоны не могут быть переданы в настоящее время».
22 января 1942 г.
Вчера вечером я выехал из Могилева в Смоленск[56]. Сегодня в 10 часов утра в лесном лагере под Смоленском я сделал доклад командующему группы армий «Центр» генерал-фельдмаршалу фон Клюге. Он принял меня в маленькой комнате своего деревянного дома. Жесткий взгляд фон Клюге, его острое лицо и короткие жесты в сочетании с военной манерой говорить производили сильное впечатление, чем тонкая человеческая эрудиция фон Бока. Клюге был очень пессимистичен в своих взглядах на общую обстановку. Он сказал, что 14 дней назад просил фюрера отвести фронт, что произошло только сейчас. Но теперь появилась возможность экономить резервы. Две русские армии совершили прорыв под Ржевом. Наше контрнаступление, с востока и запада, остановилась из-за сильных морозов. Русские сражались плохо, но и наши войска воюют неудовлетворительно вследствие упадка морального духа, истощения и плохого питания. Обмундирование сильно изношено. Затем он высказал несколько резких слов в отношении гражданской администрации Вильгельма Кубе в Минске, которая не смогла обеспечить снабжение. Потом он рассказал о многочисленных больничных листах генералов и полковников, так что теперь частями и подразделениями командуют начальники штабов. Он с возмущением говорил о захвате русскими Торопца. Он инициировал уголовное дело в отношении графа Рёдерна. Теперь нам ничего не осталось, как вести борьбу в тяжелых условиях. Далее мы говорили о районе моей ответственности, об использовании на фронте частей СС и полиции. – Возвращаясь со службы, я попал в аварию и простудился. Чувствую себя очень слабым. Генерал Кох, несмотря на холод, поехал в Торопец и также простудился. – В 15 часов выехал из Смоленска в Могилев, куда прибыл около 20.00. Мой автомобиль «Татра» сломался, так что я должен был пересесть в открытый «Кюбель». Монтуа я забрал с собой в Могилев. Ночью заснуть не удалось, так как какой-то идиот сделал 20 выстрелов из пистолета. Прибыл мой новый автомобиль – Кабриолет, вместе с ним была доставлена почта из дома. Бригада [СС] сообщила, что 2-й полк и выделенная ему артиллерийская батарея ведут разведку. Унтерштурмфюрер Альтрогге и 4 эсэсовца погибли. 131-й полицейский батальон подчинили 290-й пехотной дивизии. Шимана передал по радио: «Командный пункт полка в Юхнове. 307-й полицейский батальон подчинен полку. Батальон используется в новых операциях севернее Юхнова».
Сегодня от рейхсфюрера СС поступила следующая радиограмма:
«Дорогой Бах! Пожалуйста, передайте Бургхаусу, что с 1 января 1942 г. фюрер назначил его генерал-майором полиции».
Боевая группа Шиманы, начиная с 16 января, выполняет приказ о прикрытии отхода фронта. – Подполковник фон Гуттен возвратился из отпуска по болезни. Вчера он связался со мной в Могилеве и вернулся в Витебск. Мы обсудили вопрос о подчинении его полицейских 403-й [охранной] дивизии.
Полковник жандармерии Шимана прислал мне 20 января 1942 г. интересный отчет:
«Мой обергруппенфюрер! Наконец, я смог связаться с Вами после моего временного ухода с фронта. Штаб полка и 32-го полицейского батальона 19-го числа были отправлены в Юхнов и немедленно переданы в распоряжение 43-го армейского корпуса[57]. 307-й полицейский батальон также был отозван и находился на марше в Юхнов. Другие полицейские батальоны принимали участие в боевых действия при других дивизиях. Я еще не успел достигнуть подчиненного мне штаба, как узнал, что, к сожалению, должен быть освобожден от своих обязанностей. Я об этом сожалею еще потому, что моя десятидневная деятельность на поле боя заслужила особое признание у служебных инстанций вермахта. Это также видно из приказов по дивизии, которые я не успел еще Вам отправить, так как считаю излишним подчеркивать собственные заслуги. Я по-прежнему готов участвовать в боевых действиях. В первые дни боев с личным составом штаба полка произошел несчастный случай, в результате которого деревянный дом, где он располагался, сгорел ночью из-за неисправной печи. Деревянный дом был уже объят жарким пламенем, прежде чем мы это почувствовали. В последний момент мы все смогли спастись, выскочив через окна, и отделались всего лишь царапинами и ссадинами. Но весь наш багаж, все снаряжение и обмундирование, которого у нас не было на себе, стали жертвами этого пожара. Я сам стоял на снегу без пальто и без шапки, а многие, как лейтенант Кайзер, не спасли ничего, кроме пальто. К счастью, во время сна на мне были брюки и ботинки, которые я не снимал. Несмотря на сильные и ожесточенные бои, потери в батальонах, находившихся под моим командованием, были незначительными: 1 офицер погиб и 7 вахмистров ранены, 29 человек получили обморожения первой и второй степени. Потери в вооружении были куда более серьезными, так как при обстрелах личный состав укрывался в окопах, оставляя, однако, тяжелое пехотное оружие на позициях. Один из батальонов, за исключением одного ручного и одного станкового пулеметов, потерял практически все свое вооружение, которое было уничтожено артиллерийским, гранатометным и танковым огнем. Можно считать чудом, что ни одна атака противника не достигла успеха. Тот факт, что все позиции удерживались до приказа, когда было дано разрешение на отход, является, вероятно, лучшим доказательством стойкости этого батальона. Командир полицейского батальона, капитан полиции Рифель121, во время боевых действий продемонстрировал свою храбрость, выдержку и хладнокровие, так что я представил его к награждению Железным крестом I класса. Другие подразделения вермахта, подчиненные мне, не отличались такой же надежностью и вызывали серьезное опасение, и мне пришлось постоянно вести с ними работу, чтобы удержать позиции. На этом я завершаю свой первый краткий доклад, надеясь, что Вы, обергруппенфюрер, не слишком сильно волновались за нас бессонными ночами. Со всеми офицерами и рядовыми, которые самоотверженно отдают себя службе, мы посылаем Вам теплый привет с фронта. Ваш Шимана».