27 АВГУСТА.
Кэрри с миссис Джеймс отправились за покупками, и когда я пришел домой со службы, они еще не вернулись. Судя по воспоследовавшей беседе, боюсь, что миссис Джеймс забивает Кэрри голову разными глупостями насчет одежды. Я пошел к Тамму и просил его зайти, разделить с нами вечернюю трапезу и разрядить атмосферу.
Кэрри на скорую руку соорудила ужин, состоявший из вчерашнего мяса, оглодка семги, (от которой я вынужден был отказаться, чтобы хватило остальным), бланманже и заварного крема. Был еще графинчик портвейна и пончики с вареньем. Миссис Джеймс нас научила играть в довольно милую карточную игру, под названием «Грабеж». К моему удивлению, возмущению даже, Люпин вскочил посреди игры и буквально саркастическим тоном объявил:
— Прошу меня уволить, по мне это уж чересчур лихо, лучше я в садочке тихонько в мячик поиграю.
Дело могло принять весьма неприятный оборот, если бы Тамм (кажется, Люпин ему понравился) не предложил изобретать новые игры. Люпин сказал:
— Сыгранем-ка в «обезьян».
И с этими словами он обводит Тамма вокруг стола и ставит перед зеркалом. Должен признаться, я от души хохотал. Меня слегка раздражало, что потом все то и дело хохотали, не желая объяснять причины, и только уже ложась спать, я обнаружил, что по-видимому весь вечер проходил с прилипшей ко мне пониже спины салфеткой.
28 АВГУСТА.
Обнаружил большой кирпич посреди клумбы с геранью, не иначе, как дела соседей. «Паттл и Паттл» не могут найти для Люпина место.
29 АВГУСТА.
Миссис Джеймс положительно делает из Кэрри дуру. Кэрри появилась в новом платье наподобие смокинга. Объявила, что это последний крик моды. Я сказал, что от возмущенья тоже готов кричать. Шляпа на ней размером с кухонное ведерко для угля и приблизительно такой же формы. Миссис Джеймс уехала домой, и мы с Люпином оба, надо сказать, этому обрадовались — впервые после его возвращения мы хоть в чем-то с ним согласны. «Меркинз и сын» написали, что не располагают вакансией для Люпина.
30 ОКТЯБРЯ.
Хотелось бы мне знать, кто это злонамеренно выдрал пять или шесть последних недель из моего дневника. Неслыханное безобразие! Я веду такой солидный дневник, в котором так много места уделяется записям о ежедневных событиях и я кладу на эти записи (в чем с гордостью признаюсь) столько труда.
Я спросил у Кэрри, известно ли ей что-нибудь на этот счет. Она ответила, что я сам виноват, оставляю свой дневник где ни попало, а в доме возится уборщица и трубочисты толкутся. Я ей заметил, что это не ответ на мой вопрос. Мое замечание (весьма острое, как мне представляется) конечно, имело бы больший успех, не задень я одновременно локтем вазу на столе, почему-то выставленном в коридор, после чего она упала и разбилась вдребезги.
Кэрри ужасно огорчилась, потому что это была одна из парных ваз (теперь второй не сыщешь), которые нам подарила на свадьбу миссис Барсет, старинная подруга Пормертонов, родственников Кэрри, которые недавно переехали из Далстона. Я призвал Сару и спросил ее насчет дневника. Она отвечала, что даже и не заглядывала в гостиную; а это мол миссис Биррел (уборщица), как трубочист ушел, за ним прибравши, сама и разожгла огонь в камине. Обнаружа на решетке обгорелый клок бумаги, я его осмотрел и заключил, что это частица моего дневника. После чего мне стало беспощадно ясно, что кто-то изодрал мой дневник с целью разжечь огонь. Распорядился, чтобы завтра ко мне прислали миссис Биррел.
31 ОКТЯБРЯ.
Получил письмо от моего начальника мистера Джокера, извещающее, что кажется, он наконец приглядел подходящее местечко для нашего дорого мальчика Люпина. Это в известной степени меня примиряет с потерей части моего дневника; ибо, вынужден признаться, последние несколько недель были посвящены отчетам об огорчениях, причиненных отказами тех лиц, к которым обращался я с просьбой об устройстве Люпина. Миссис Биррел явилась и в ответ на все мои расспросы объявила, что «никакой такой книжки даже в глаза не видала, а не то, чтоб трогать».
Я объявил, что полон решимости найти виновника, после чего она сказала, что уж постарается мне пособить; но она помнит, что трубочист огонь разжигал листком из «Эха». Распорядился, чтоб завтра ко мне прислали трубочиста. Напрасно Кэрри дала Люпину ключ от замка; по-моему, мы теперь его совсем не видим. Сидел до половины второго, изнемог и дальше ждать не мог.
Мистер Джокер
1 НОЯБРЯ.
Вчера записал, что я «изнемог и ждать не мог», а ведь остроумно вышло, я даже сам сразу не заметил. Не будь я сейчас так озабочен, тут можно было б сочинить хорошенькую шутку. Трубочист явился, но имел наглость подойти к парадной двери, да еще брякнуть на ступени свой грязный мешок. Впрочем, он был учтив, тут я ничего не скажу. Он заявил, что огонь разжигала Сара. К несчастью, Сара услышала эти его слова, — она чистила перила, — и бросилась вниз, напустилась на трубочиста и учинила форменный скандал прямо у парадной двери — только этого мне не хватало! Я ей велел заниматься своим делом, а трубочисту сказал, что мне очень жаль, что я его обеспокоил. Мне в самом деле очень жаль, ибо вследствие его визита парадное крыльцо все сплошь выпачкано сажей. С удовольствием бы отдал десять шиллингов, чтобы узнать, кто порвал мой дневник.
2 НОЯБРЯ.
Весь вечер спокойно провел с Кэрри, чье общество мне никогда не скучно. Очень мило поболтали о письмах на тему «Явился ли вы ваш брак неудачей?» В нашем случае он неудачей не явился. Предаваясь приятным воспоминаниям, мы и не заметили, как засиделись за полночь. Мы вздрогнули, услышав, как громыхнула дверь. Ввалился Люпин. Он даже не подумал прикрутить в коридоре газ или заглянуть в комнату, где мы сидели, но с диким грохотом поднялся прямо к себе в спальню. Я просил его спуститься на минутку, но он умолял его извинить, мол он прямо падает с ног, что едва ли сообразовалось с тем фактом, что четверть часа целых вслед за тем он буквально плясал по комнате, выкрикивая: «Эх, да как я полечку-то отобью, отобью!» и прочий тому подобный вздор.
3 НОЯБРЯ.
Наконец-то хорошая новость. Мистер Джокер назначил встречу Люпину, на которую он должен отправиться в понедельник. Ах, какое облегченье для души! Я пошел в спальню к Люпину, чтобы его обрадовать, но он лежал в постели, скверно выглядел, так что я решил приберечь сюрприз до вечера.
Он сказал, что вчера вечером его избрали членом клуба актеров-любителей под названием «Комедианты из Холлоуэя»; но хоть было жутко весело, он сидел на сквозняке, его продуло, теперь вот голова болит. От завтрака он отказался, и я оставил его в покое.
На вечер у меня была припасена бутылочка отличного портвейна и, так как Люпин нам на удивленье был дома, я разлил вино по бокалам и сказал:
— Люпин, мальчик мой, у меня для тебя хорошая, неожиданная новость. Мистер Джокер раздобыл для тебя место!
Люпин сказал:
— Шикозно! — и мы осушили бокалы.
Люпин сказал: «А то! Я надумал жениться!»
Потом Люпин сказал:
— А теперь давай-ка, наливай опять, потому что у меня для вас тоже есть хорошая и неожиданная новость.
Во мне шевельнулись недобрые предчувствия, и у Кэрри, очевидно, тоже, ибо она сказала:
— Надеюсь, эта новость и нам покажется хорошей.
Люпин сказал:
— А то! Я надумал жениться!
Глава VIII
Единственная тема наших разговоров — Дейзи Матлар. Новое место Люпина. Фейерверк у Туттерсов. «Комедианты из Холлоуэя». Сара ссорится с уборщицей. Непрошеное вмешательство Люпина. Представлен Дейзи Матлар. Мы решаем дать вечер в ее честь
5 НОЯБРЯ.
Мы с Кэрри огорчены из-за того, что Люпин, совсем еще мальчик, решил жениться, не спросись хотя бы нашего совета. После ужина он нам все подробно рассказал. Сообщил, что имя его избранницы Дейзи Матлар, и она самая милая, красивая и умная из всех девушек, каких в своей жизни приходилось ему встречать. Он полюбил ее с первого взгляда, и, привелись ему ждать ее пятьдесят лет, он станет ждать, и она, конечно, тоже станет его дожидаться.
Далее Люпин с глубоким чувством сказал, что теперь весь мир в его глазах преобразился — в таком мире стоит жить. Теперь у него явилась цель, и эта цель — чтобы Дейзи Матлар сделалась Дейзи Путер, и он уверен, что она не посрамит имя Путеров. Тут Кэрри прослезилась, обняла его, и при этом опрокинула бокал портвейна, который он держал в руке, на его новые светлые брюки.
Я сказал, что без сомненья мы полюбим мисс Матлар, когда с нею познакомимся, но Кэрри сказала, что уже любит ее. Я счел это несколько преждевременным, но придержал язык. Весь вечер мы только и говорили, что о Дейзи Матлар. Я спросил у Люпина, что собой представляют ее родители, и он сказал:
— Ну, ты знаешь, — «Матлар, Уильям и Уоттс».
Я не знал, но от дальнейших вопросов воздержался, боясь вызвать недовольство Люпина.
6 НОЯБРЯ.
Люпин пошел со мной ко мне на службу, имел долгий разговор с мистером Джокером, моим начальником, и в результате согласился служить в конторе «Джоб Клинанд и компания, биржевые маклеры». По секрету Люпин мне объяснил, что это, в сущности, рекламное агентство, и он от него не в восторге. Я ответил:
— Ты не в том положении, чтобы привередничать.
И к чести Люпина должен сказать, что он, по-видимому, тотчас раскаялся в своих словах.
Вечером мы пошли к Туттерсам, запускать фейерверки. Начало моросить, по моему мнению, решительно некстати. Одна петарда никак у меня не взрывалась, и Туттерс посоветовал:
— А вы стукните ее по своей штиблете, старина, мигом взорвется.
Я несколько раз стукнул петардой по штиблете, и наконец она с громким треском взорвалась и обожгла мне пальцы. Остальные петарды я отдал сынку Туттерсов, пусть ребенок поиграет.
Случилось еще одно неприятное обстоятельство, из-за которого множество нареканий посыпалось на мою бедную голову. Туттерс, в качестве эффектного финала, укрепил на подпорке огромное «огненное колесо». Он носился с этим колесом, как с писаной торбой; и якобы оно в семь шиллингов ему обошлось. Были некоторые трудности с поджиганием. Наконец, колесо завертелось; но, кое-как сделав два оборота, окончательно замерло. У меня с собой была трость, так что я постучал по колесу, чтоб оно сдвинулось, но оно, к сожалению, свалилось с подпорки в траву. Можно подумать, я им дом спалил, так все на меня напустились.