11. К Венеции! Фонари
Эти домики – птичьи ли, рыбьи? – а тянет к окну
разноцветному... Первый изысканней прочих.
Засмотрюсь... И тотчас непременно уткнусь
во второй – ни единый не порчен
неуменьем сложить два-три цвета. Как мастер горазд
ремесла веницейского древнего – зря и тягаться...
Здешних предков огни посейчас неусыпно горят,
в перекличке гондол на водах далеко растекаясь...
Но на привязи флот. Накренившись, чуть дремлет фонарь,
за неярким стеклом пряча тайну живого свеченья...
Так на клиросе в ночь заступает служить пономарь...
Так сияют лучи золотого сеченья.
25, 26 м а р т а
12. К Венеции! Grand Canal
Не хватит слов! Не им творить сюжет.
Кишит кишеньем, изумляя паки.
И паки... И, из небыли сошед
и былью представая и уже
явившись ею, пробуждает парой —
восторг и вдохновенье – ты внутри!
Ни время, ни событья не исторгнут
тебя из чрева... Сколько ни мудри —
не выдумаешь этакого. Миг —
чем дальше, тем быстрее – напрямик.
26 м а р т а
13. К Венеции! Память
Не присвоить и не – отпустить, лишь она не узнает,
оставаясь самой!
Вить верёвочку к ней не морскими узлами,
не сложить под замок
ни одну из примет – голубое с зелёным,
золотое поверх,
сочетавшись судьбой и с водой, и с землёю,
о которых – повем.
27 м а р т а
14. К Венеции! Посвящение
Памяти П. Муратова
...а если умрёт, то принесёт много плода.
Кто к полному добавит – полноты
участник, как умершее зерно,
рождающее в будущем... Но путь
тернист, елико вынесет теперь.
Земного – ни суда, ни понятых
не надобно, и почести – зело!
не жди ни до, ни после. После пусть
другие умирают без потерь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что бабочка подённая, что жук,
что жужелица?! О тебе – тужу.
27 м а р т а, В х о д Г о с п о д е н ь в И е р у с а л и м
15. К Венеции. Прощание
На Родине всё сбудется – венец.
Венеция останется собой.
По небу разливается свинец
на Родине. В Венеции забот —
ни облачка... К отеческим гробам
и воздуху родимых пепелищ
в холодные вернёмся города,
купаясь в позднемартовской пыли.
30 м а р т а
ТАНЕ БЕК. ВСТРЕЧА
1
Татьяне Бек, сказавшей за меня...
В апреле бахромой цыплячьей клёны
за сутки оперились, сняв поклёпы
на родину холодную... Поклоны
мои – любившей жизни знамена,
как жизнь, не только красные... Апрель
не прост, не постоянен, не пригоден
для неги, расслабленья... Непригожи
его задворки...
Рядом кисея и залежи суровые рогожи,
сложившие утеху – под запрет.
2
...А подержаться за руку, а встать
поближе у обрыва?..
Кто поменьше,
удержится на краешке, а кто —
усядется на стул, на два...
Не с ними
хотела бы на карточке одной
остаться полустёртой...
Эта жизнь живётся раз и набело.
Парит большая птица с новыми крылами,
отсель недосягаемыми нами.
3
Чу, девонька, красавица-душа!
Ничто не пропадает – было б только!
Не первой, не последнею дошла
до будущего... Вечного. Не долго
оплакивать и радоваться здесь,
где, как ни потянуться – не задеть
грядущее посмертно. Лишь – затем!
Тебя же – полюбила без затей.
30 а п р е л я
КИСЛИЦА
По нетронутой заячьей – по
кислой травке не сладко ходить...
Запрокинуто мая чело
высоко, разнотравьем кадит
жаркий полдень... В его глубине
всяк не целое – целого часть...
И зелёный убра́н кабинет
белизною прозрачною чаш.
Крошка-венчик, застенчив и мал,
схорони человечью печаль!
Двадцать первый не выпитый май
от начал безнадежно почат...
Не воротишь, что минуло. Тут
обретай снова душу свою.
И не думай, о чём на лету
в ухо призраки песню споют.
Двадцать первый непрожитый век
наступает с не майской тоской.
Поднимаются венчики вверх
и – лежат у меня под носком...
П е р е д е л к и н о, м а й
В МАЕ?..
Соловей – не разбойник, не тать —
заливается... Майский разлив...
Уплываю. Не выплыть, не встать,
не попятиться – в землю вросли
было ноженьки...
Впредь плавником
разворачивать, прямо глядеть
в зенки чудищу – запросто съест...
«Знатоки» – пострашнее – людей
в океане пожизненном есть...
16, 17 м а я
РАЗГОВОРЫ
Смерть! где твое жало?!
1
Л.
Ночные звуки, медный камертон
и голос тихий
заводят сердце заново, мертво
что было, тикать
велят расстроенным часам,
скрепляют вехи...
Глядишь, и дышишь нынче сам,
и любишь – с верхом.
2
Т.
Родная кровь, что миру синевой
отсвечивает в жилке,
восставит стержень становой
движеньем жизни.
И ты, впотьмах, посереди
ночного плена
вновь осязаешь – се Един,
разлука тленна.
3
Е.
Ночные жители – слова,
что к свету стайкой
упорно лепятся, в овал
слетаясь – стадо
закла́нное... но не зазря,
ожога ради —
так Божий охраняет зрак
в земной ограде.
19, 20 м а я
ПЕРВОРОДНОЕ
Покачаться на каждом листке
новорожденном – майское племя,
с каждой пташечкой вылить словцо...
Посидеть на живом лепестке,
отдыхая от долгого плена...
И остаться Отцовой овцой,
и уйти с «человеков ловцом».
В мае – хочется. Просится – жить.
С каждой пташечкой с веточки – вжик...
Где ты, умница? Вешний простор...
Не взлетает овечка на спор...
Други – недруги, май-то на что?
Он опять соблазняет мечтой.
И опять отцветает в кустах...
И бессмертная тайна – густа.
20 м а я
РАДУЯСЬ ЛЕТУ
Мы длинной вереницей идём
за синей птицей...
И лету радуясь, и щедрый славя день,
принявший из глубин
родительских, окучиваю тень
воздухов голубых,
где перья синие – лишь руку протянуть
и сбудется... Вотще.
Воспринятый в земную простыню,
заглядываю в щель
меж сферами... Не птичья благодать
там властвует уже.
И незачем, как дитяткам, гадать —
не синее ужель?
20 м а я
МОТИВ
Мне в ухо дудочка вдувает, что жива
моя страна, пока жива народом,
которого призванье – пожинать
не сладкое... Сия печаль нарочна.
Нарочна жизнь. Раз взялся, так живи.
Сегодня май в своей последней трети.
И нету у живого сдешевить
ни шанса, чтобы после не ответить.
20 м а я
ВДОГОНКУВспоминая весну
Отчирикать – как не было.
Где вы теперь, соловьи?
Не пошарить ли неводом,
далеко от земли заломив —
запрокинув, что моченьки
хватит, шею с подушным ярмом...
Лишь не верится очень-то
в соловьёв под июня гармонь...
15, 16 и ю н я
«Растёшь и умещаешься в душе, неведомой почти...»
Растёшь и умещаешься в душе, неведомой почти,
в свою вмещая неведомые чьи-то. Но полней
не делаешься. Жизнь идёт на скос...
Блуждаешь где-то. «Где-то там» почить
готовясь исподволь... Но на волне
качаешься Глядящего насквозь.
Блуждание и колет, и влечёт,
но, видно, не найдёшь, не поблуждая...
Упёршись Вседержителю в плечо,