И вот поднялась бездна.
А в нашем краю и помещиков-то не было настоящих, так, жили кой-кто, жили, доживали, проживали, и на них обрушилась масса, как на помещиков. Да не было и буржуазии, ничего не было такого общего, как в других странах или даже в других губерниях, был у нас несомненно «чиж паленый», существо которого состояло в том, что он жил оседло и все вокруг себя (конечно, по сравнению с чем-то «настоящим») глубоко презирал. Бывало, скажешь, что вот там-то в имении есть удивительной работы мебель красного дерева, а он усмехается. «Вы чему усмехаетесь?» — «Нашел, — ответит, — у нас мебель, какая у нас мебель!» Или приедешь и начнешь говорить о вековом дереве в усадьбе X., в семь-восемь обхватов. «Фантазия, — скажет, — нашли у нас вековые деревья!» Нет ничего у нас и быть никогда ничего не может — вот его бытие. А старуха ходит Богу молиться, и там, на божественном поле, свое заводится, не имеющее ничего общего с видимым миром. Попы и монахи между тем продолжали существовать и создавать некоторую видимость быта. Мало того, люди высоких душевных достоинств продолжали рождаться и быть тут же, принимая внешнюю форму окружающей среды.
Мы ожидали этой зимой погибнуть от голода и холода, но муки оказалось больше, чем прошлый год, и в дровах нет большого недостатка, а зато голод духовный стал так велик, что мы погибаем от голода духовного: дело советской власти свелось к войне, это все, чем она дышит.
10 Января. Страна была верно очень богатая, если Он мог не обращать внимания на средства своего существования, питаться, как птица небесная{10}, и, проходя зреющими нивами, растирать в руках спелые колосья…
Говорят, что в Москве появилась эпидемия «неизвестного бактериологического происхождения» — по всей вероятности, чума…
«И времени больше не будет»{11} — я думаю, что для верующего большевика и сейчас нет времени, это, конечно, верно, а весь вопрос, чтобы так случилось для всех.
Моя тоска похожа на тоску во время смерти Лиды{12}: не совершается ли что-нибудь ужасное с Ефросиньей Павловной? Не потому ли я чувствую такой ледяной холод к С. П.{13} Она до сих пор не понимает…
11 Января. В Советской России все что-нибудь выдумывали практическое вокруг себя. Один художник выдумал ставить самовар под желобом: потому что скорость поспевания самовара зависит от длины трубы, а водосточная труба очень длинна. Он поставил самовар под желобом и пошел звать соседа, похвалиться своим изобретением. Когда художник вернулся с соседом, лед, намерзший в трубе, растаял и залил самовар. Сосед сказал художнику: «Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати».
12 Января. Читаю «Идиота» и влияние его испытываю ночью, когда, проснувшись в темноте, лежу вне времени и все мои женщины собираются вокруг меня: до чего это верно, что Ева подала яблоко Адаму, а не он… С. большую роль сыграла в познании добра и зла, Е. П. — основа, это чисто, и В. — чисто, грех в С.{14}
13 Января. Видел во сне, будто иду по имениям под руку с матерью своей, встречаем помещиков, которые вертаются в великой славе и не только живые, но и мертвые: Алек. Мих. Ростовцев приехал на вороном коне в черной шапке с красным верхом, а Бурцев Николай стоит у колодезя и на цыплят внимательнейше смотрит, с нами поздоровался холодно, как будто мы незнакомые (жив ли?).
Ночью просмотрел всю свою Парижскую «любовь по воздуху», как из писем создалась литература (личное), а безличное ушло в пол (Ефр. Павл. и дети).
Тут интересна идея брака, как с моей, так и с той стороны: она, может быть, много раз отдавалась внебрачно, а на брак не решилась, ей мешало тут чувство личного, которое закостенело в бюро. Я бы ей написал теперь: «Я тоже с седеющими волосами, но из начатого мной ничего не кончил и многое еще не начал».
Несчастный день, когда я соединил свою судьбу с судьбою хутора, который назвал своим: я не знал тогда, что мой хутор имеет свою собственную судьбу, и, назвав его своим, я связываю себя со всеми его владельцами прежних и даже древних времен.
Я встречал этот год у Коноплянцевых и сейчас иду туда же провожать его и начинать 1920-й (старый).
Службой библиотекаря в деревне Рябинки начинается мой год; деревня поет «Интернационал», я читаю там свой рассказ «Адам»{15}, ссора с деревенскими большевиками. Смерть Коли. Эксперт по делам археологии: поездка по снежной Скифии. Она! Выступления на съездах с: «Бог спит». Весеннее хождение по делам краеведения: соловей на кладбище. Трудовая школа. Переход от Коноплянцевых к Истоминым: именины в садике. Устройство у Кожуховых. Пьеса «Чертова Ступа». Нашествие Мамонтова. Хождение по Хрущевским могилам за хлебом. Черта под мечтой (лунный грех). Сытинская коммуна. Смерть Лиды. Я — краснорядец с коробушкой. Смерть Яши{16}. Все для войны и духовный голод. В заключение года вижу воскресение и пришествие во славе живых и мертвых помещиков (во сне). Россия кончилась действительно и не осталось камня на камне.
Я живу, и связь моя с жизнью — одно лишь чувство самосохранения: я торговец, повар, дровосек — что угодно, только не писатель, не деятель культуры. Жизнь моя теперь — медведя в берлоге. В медвежьих снах мне видится все существующее общественное положение, как пережитое мной лично, как вывод из личного: мое порождение, и вопрос лишь, я — чье порождение. Порой хочется проснуться и начать, но без толчка извне не проснуться. Все-таки не оставляет надежда, что из себя, «из ничего» засияет «свете тихий»{17}. Другой раз даже и порадуешься внешнему разорению — что зато уж засияет-то свое.
15 Января. «Государственный контролер» жилищ Лидия Ефимовна Ростовцева рассказывала свои впечатления: комиссарская семья среди чужих вещей, на рояли развернуты ноты, по которым не умеют играть (за дверью слышался чижик{18}, а ноты — Шопена); помещичья семья не может приспособиться (множество тарелочек, которые нужно мыть), вежливы холодно и вдруг по одному слову узнают, что контролер не большевик, и сразу все прорывается; нечаянная встреча с картиной: липовая аллея, сирень, и воздух, и небо, и счастье! Семья спекулянта.
Общий очерк быта Совдепии: винный король; интеллигенция с чугункой (эсерствующая библиотекарша Лидия Михайловна).
Утро: дом, обращенный в казарму, чугунка из каждого окна, выходят растрепы, и их учит мальчишка: «Налево кругом!» Вечер: огонь из верхнего окна, снизу: еб. мать! и проч. За Сосной мещане обложились навозом, откапывают из-под снега награбленное и меняют на муку и пшено.
16 Января. Внезапно по всему городу разнесся слух, что поляками занят Смоленск и занят Петроград и что отступление Деникина имело целью заманить на юг красную армию. — А я не знаю, что верить или не верить — Верить нельзя, а надеяться можно. — Надеяться нужно, без этого жить нельзя: закупаем свежину, значит, надеемся.
Живем на женском положении: тут инстинкт самосохранения, и между прочим все, только все на практике познается, идеи на блюде в жареном виде: совершенно другое, чем исходящее от головы в соединении с волей, как у мужчины. Вот что значит эта вечная бабушка у печки, теперь поняли? И какой тут теперь может быть еще женский вопрос, никакого тут нет вопроса, когда очевидность! Напротив, вопрос мужской это действительно есть вопрос.
Наши разговоры:
— Давно мы с вами не говорили по душе… ну… ах, я забыл вам сказать, свежина попадалась по 120 р., вам нужно?
— По 120 купите, пожалуйста, а не нужен вам лук?
— Почем?
— На соль.
— Сколько же соли за фунт?
— За фунт соли три фунта лука.
— Это подходит. Присылайте, а на дрова записались?
— Я записался, только не могу добиться, на складе нет.
17 Января. Моя коробушка пустеет с каждым днем: мои ежедневные клиенты, мужики, евреи, дезертиры, типа: дезертир Синяев (разрубил мясо — в Германии научился, а впрочем, <3 нрзб.> мой мясник), эсерка Каплан, мещанка Плахова («Зачем вы евреям даете?», богатая мужичка ищет ротонду голубого цвета («нёбного»), ссора между евреями: из-за шали, те нажили два миллиона, а моя эсерка бедная (вы, конечно, эсер? — я — большевик), беженка свежину принесла (муж больной, куча детей).
Слухи политические все растут: раздел России 7-ю державами и что наша часть отходит немцам.
— Товарищ, вы заведуете всеми библиотеками?
— Я заведую.
— Нет ли у вас для Че-ка портретов?
— Каких портретов?
— Ну, Ленина и Троцкого… Этих портретов…
— Да этих…
Есть и в этой жизни хорошее, что потом хорошо вспомнится: это как мы двое с Левой дружно жили…
«Идиот» Достоевского: он может отталкивать (князь Мышкин) от себя, когда представишь себе полного человека: женщина, ребенок и даже просто «обыватель» несут в себе миссию этого полного жизненного человека будущего против уединенной культуры самолюбия современного человека. Если подходить с этой точки к социализму, то тут много правды: этот полный человек у них называется «общественный человек».
18 Января. На рождении Влад. Ростовцева он говорил неистово:
— Что этот Мих. Ив. Черняховский, что Варгунин и т. п. либералы, вечные ворчуны и оппоненты, и разные меньшевики, эсеры — вся интеллигентская слякоть! все заслужили своего униженного положения, все виноваты и жнут то, что посеяли. Я противник большевиков, но не такой, как вы, я бледный противник, я по противоположности стою против, а вы где-то далеко, соль несоленая, теплые люди.