16 Февраля. Когда я сказал, что вселенная бесконечна, Лева вскричал:
— Враки, не может быть, никто этого не видел!
Я его убедил, как мог. Сегодня говорю ему что-то о Боге.
— Нет Бога, враки.
— Нет разумного существа?
— Существо? враки.
— Духа?
— Духа! враки, есть природа.
— Но кто же начал все?
— Начал? ты вчера мне говорил, что нет конца, ну вот так и начала нет.
Тут пришлось объяснить, что Бог — это теория жизни и что такое теория и как она необходима нам, и, в конце концов, дал ему понять, что образованному человеку теория необходима, а недоучке не нужна: отвергают Бога у нас обыкновенно недоучки и дети, начавшие проходить естествознание…
17 Февраля. Так называемая «популяризация науки»: проповедь безбожия среди дикарей и всезнайство.
18 Февраля. Вот формула: пока не изменится общий строй жизни, из этого «родного края» немыслимо стронуться.
Ну, и успокойся, беспокойное сердце, в этом маленьком флигеле на планете Земля с воспоминаниями о своей прошлой странной жизни и в созерцании ежедневного восходящего солнца.
Безумно очертенел Скиф — мародер интеллигенции, строящий мину, что он является ее благодетелем и кормит ее… самый страшный — это вкрадчивый и участливый Семен Андреев, соблазняющий какой-то необыкновенной редькой: высматривает какую-то вещь, какую, все равно, лишь бы вещь, он нащупывает — не продается ли:
— Бутылка?
— Нет!
— А Спаситель!
— Нет, вот ширмы (надо в следующий раз изобразить это страшное чувство дележа риз («и ризы Его разделили»){30}.
19 Февраля. Хлеб и воля элемент жизни: радость жизни, а вместе свобода.
Стоят морозы «сретенские», очень крепкие, но среди дня солнце так пригревает, что тает верхний слой тротуаров до золы, которой в разное время посыпают у себя под окнами жители; зимой не увидишь темных сплошных зольных тротуаров, а теперь все тропинки темные и даже вечером видны темные при блеске ярких февральских звезд. Зима уходит, прощается, ярко блестя на прощанье звездами, а весна показывается темными зольными тропинками.
Вчера Скиф был.
— Вот, — говорит, — жизнь!
— Жизнь! — отвечаю. — Ну, а что греха таить, Иван, мы с тобой, слава Богу, сыты.
— Сыты, Михаил Михайлович, да нишь этим одним жив человек?
— Не единым хлебом?
— Хлебом, и еще человеку нужна воля.
Вот эта воля-то и оказывается радостью, когда видишь весенние тропинки, это воля зовет…
Чаще всего любовь к людям бывает оттого, что самому хорошо — «добрые люди». А злой человек испытывается на зло, когда ему хорошо: он злой, если в благополучии своем все-таки не желает людям добра.
Вчера какой-то мальчишка бледный со взъерошенными волосами остановил меня при получении жалованья:
— Погодите, товарищ, получать жалованье, пойдемте со мной.
Он сел на стол и стал грызть подсолнухи, другой сел и стал грызть подсолнухи, к ним подсела хромая и горбатая девушка, которая им непрерывно говорила:
— Павел Михайлович, Семен Николаевич, — а они с ней снисходительно.
— Ну, товарищ, говорите, что вы делали за это время.
— Занимался архивами.
— А разве есть архивы?
— Как же…
— И порядочно? — сплюнул подсолнухи.
— Порядочно!
— Порядочно? — сплюнул другой.
Гудкова. Похожа на советскую вошь, вычесанную из косы неопрятной курсистки. Она прижилась к этим советским ребятам и с ненавистью смотрит на меня (ее амплуа было по ее образованности). Она до того с ними наторела, что долго затруднялся, как и чем бы раздавить эту советскую вошь. Наконец я достиг, я поймал ее, я готов был с радостью раздавить ее, как вдруг слышу от нее: «Пожалуйте, Михаил Михайлович», и пошла, и пошла все по имени и отчеству; с тех пор она стала служить мне…
С весенним светом весенние слухи, будто поляками Смоленск взят и Брянск (ерунда!), и в то же время такая ненависть поднимается к существующему и так понятно вспоминается экстаз юноши при Мамонтове, который в счастьи бил жидов…
Милый свет утренний, когда люди все спят, это весеннее, это весеннее: тут свет один с тобой, он твой близкий, единственный друг, начинает с тобой новое дело.
(…Он выкинул из цепи чувств два-три необходимые звена и сказал Наташе, она смутилась и смущением своим как бы говорила ему: «Я сама этого очень желаю, это самое мое большое желание, и тут все мое, но так же нельзя, я ничего так не могу ответить, находите только скорее, скорее выход, а так нельзя». Он схватил ее руку, поцеловал, потом вдруг поцеловал ее в шею. Она совершенно смутилась и замерла. В это время позвонили, и они разошлись. А утром за чаем он сидел, опустив глаза, и вдруг увидел, что она подвинула ему молочник, и, поняв в этом движении что-то материнское, свое, поднял глаза: она была своя…: выкинутые звенья цепи (заросло). Вечером, когда они остались одни, руки ее были свои, руки, шея — своя шея, и он даже сделал успех: поцеловал в щеку. Потом день ото дня все тело ее постепенно переходило в его владение, и они заключили брак: Наташа Розанова и Николай Николаевич Володин сочетались браком.)
Зима прощается яркими звездами, весна подходит сухими тропинками.
Зима прощается. Я иду и смотрю на созвездия ночью.
Весна подходит теплыми полднями. Я иду под капелями: солнце в барашках по синему.
Ночью прощаюсь с зимой, я прошу себе силу, или поднять в себе силу последнюю сказать теплое последнее слово со звездами, или пойти по весенней тропинке, но туда, в страну настоящего, куда ведет Млечный Путь, <3 нрзб.> полной минуты, в которой вся жизнь. Днем под капелями жду первой тропинки, чтобы уйти по ней встречать полную жизнь.
А вокруг везде социальная вошь, разъедая тулупы скифов овчинных, рядится в френч и бекешу, посыпаясь пудрой.
— Сукины дети! — сказал первый прохожий.
Второй прошипел:
— Освещение, просвещение!
Третий:
— А взять нечего: ни хлеба, ни соли, ах, су-уки-ны дети, ах, сукины дети.
Зима прощается яркими звездами: возьмет ли и меня с собой к звездам? Весна проходит сухими тропинками: уйду ли с тобой?
Идешь, а над головой рассыпаются звезды: зима прощается яркими звездами…
20 Февраля. Судьи наши постановили вместо наказания осужденным пройти курс школы грамотности при народном Университете: воры и спекулянты, пройдя школу, будто бы перестанут воровать-спекулировать; акт называется «ликвидация безграмотности».
21 Февраля. Мороз ровный стоит по ночам. Идешь — над головой рассыпаются звезды. Зима прощается яркими звездами.
И утром нет тепла — все мороз, но свет весенний, и куры чувствуют свет: холода, как зимой, а они веселятся, воробьи, галки.
Законы и жизнь: законы и законники всегда насилуют, и жизнь от них всегда терпит, страдает, ворчит, а после служит им благодарственные молебны.
Вычисление орбиты светила или молитва ангельской души, светящие нам с неба темной ночью: почему и как.
Я и Отец одно — почему и как одно — законник и художник одно.
22 Февраля. Погода — все продолжение Сретенья, встречаются в полднях зима с весной, к вечеру расходятся. Зима одна ночью прощается яркими звездами, а утром встает солнце и в полдень весна идет навстречу зиме своими тропинками.
Это мое счастье — радоваться солнцу так сильно. А что же есть счастье вообще? конечно, та же радость бытию (про себя) при всяких даже условиях до того, чтобы улыбнуться солнцу при последнем вздохе. Радоваться небу, солнцу, траве, выйти на дорогу, обрадоваться встрече с человеком и разделить с ним путь до его села и в селе этом, чтобы просто обрадоваться всем людям, поговорить, попеть с ними и расстаться так, чтобы дети долго потом вспоминали про веселого странника.
Это счастье никак не связано с удачей, но часто удача бывает от счастья; даже напротив, только измерив жизнь в глубину своей неудачей, страданием, иной бывает способен радоваться жизни и быть счастливым; удача — это мера счастья в ширину, а неудача есть проба на счастье в глубину.
Кстати, в мещанских романах с «хорошим» концом описывается всегда удача, а не счастье, и омерзительны они именно тем, что ставят счастье в зависимость от удачи. Я говорю окончательно о счастье: счастлив человек вольный, ему подвластна ширь земная и в царстве небесном ему дадут земные ризы.
— И совершенно счастлив тот, кто умел подарить свою волю другому и стать свободным: это счастье вечное и ему будут вверены свет и утро вселенной.
Был у нас такой Иван, купеческий сын в Ельце, Сергеевич по отчеству и прозывался Кожуховым — счастливый малый! и собой нехорош, лопоухий какой-то, и нет у него никакого образования, а кажется и собой хорош, и окончил всякие университеты. Он все имущество свое родовое раз потерял до нитки, и тут же ему было дано…
Ночью проснулся в свете сознания, и Эвклидов разум был мой, как хорошо смотанный клубок ниток лежит покойно…
О браке и сожительстве: брак небесного происхождения — это решение; а сожительство — опыт, приживемся, будем жить, нет — разойдемся. Там мысль об искуплении и празднике своем на весь мир (и нерасторжимость: всю жизнь вместе).
И вдруг у неверующего интеллигента эдакий православный порыв — откуда это?
Старые мысли: брак по любви и просто брак; церковный брак: идея его (вечность союза) украдена отцами церкви из естественного чувства любви, и потом к этому присосались разные чиновные пауки (оберпрокурорские спицы); тут двум нужно перед кем-то поклясться в верности (жрец и нотариус).
Движение к гражданской свободе или перенесение мощей в контору нотариуса.
Все так понятно; но откуда же взялось все-таки такое качественное различие брака и сожительства в сознании самих любящих?
23 Февраля