«Прапор выпил и опал как озимые» («ДМБ»).
Не верьте врачу, если он говорит:
– В обморок? Я? Никогда.
Значит, там он оказывался не раз. Я была повергнута на операции по смене хрусталика пациенту. И на родах. Дважды.
У будущих врачей чаще это происходит на операциях и в анатомичках. Но бывают и исключения.
Во время учебы занятия проходят сначала в анатомичке, или, как ее называли раньше, в «анатомическом театре». Сейчас от театра остались только сольные и групповые выступления студентов на зачетах и экзаменах или при попытках объяснить причины невыученного занятия. Хотя в последнем варианте жанр скорее импровизация или антреприза.
В анатомичке изучают строение тела на костях и заформалиненных трупах, которые плавают в специальных ваннах годами. Кафедра анатомии располагалась на втором этаже главного корпуса и занимала отдельное крыло. От длинного коридора во все стороны шли небольшие комнаты со стеклянными дверями. В дальнем конце коридора вдоль стен стояли те самые ванны, закрытые на амбарный замок. В каждой комнате располагался длинный стол, вокруг него лавки, где полукругом рассаживались студенты. А у противоположной стены постамент, на котором демонстрировали анатомические препараты. Вопреки распространенному заблуждению, запах стоял резкий, химический. К концу первого года студенты во время занятий беспрепятственно поглощали кофе и пирожки прямо в учебных комнатах, не выходя из анатомички. Хотя это и было категорически запрещено.
На патологической, оперативной или топографической анатомии тела свежее и реалистичнее. А шутки врачей с каждым годом становятся злее и циничнее.
На пятом курсе добавляется судебная медицина, и на занятиях появляются студенты-юристы. Будущие адвокаты, нотариусы и прокурорские гораздо острее реагируют на вскрытия.
Однажды к нашей группе присоединились молодые юристы. Перед зданием судебного морга они хорохорились, травили байки, флиртовали и курили за деревьями, пытаясь скрыть волнение за напускной бравадой. Но случайный ветерок, приносящий запахи тлена и разложения из соседних зданий, вызывал замешательство в массах.
Переступив порог здания, обоняние уловило этот труднозабываемый запах. Молодые законники насторожились и неохотно, по стене, стараясь ничего не коснуться, потянулись к центру комнаты, где под яркой лампой лежал труп.
Это был немолодой мужчина без следов внешних повреждений на теле. Очень бледный, даже на фоне белого стола. Только лицо синюшно-багровое.
От группы юристов сразу отделились двое и стремительно покинули здание, а через пару секунд через открытое окно мы услышали, что завтрак покинул их желудки. Спустя десять минут ушли еще трое. В конце вскрытия из их группы остались двое парней и девушка. Держались они стойко и мужественно.
У нас же был веселый и непредсказуемый староста. Личного пространства для него не существовало, а шутки порой переходили все допустимые границы. Подобравшись к гостям поближе, он оттянул свисающий поясок от халата девушки-юриста и аккуратно вложил его в скрюченную руку трупа, обмотав несколько раз вокруг кисти.
И так же незаметно отошел.
В этот момент преподаватель всех позвал посмотреть на вскрытый мозг. Девушка двинулась за всеми и замерла.
– Я за что-то зацепилась.
– Ничего страшного, тебя труп держит, – заржал, как полковой конь, наш староста.
Она обернулась, предприняла попытки вырвать поясок, разжимая пальцы трупа. Но трупное окоченение было в самом разгаре, поэтому пальцы оказались зажаты мертвой хваткой. Барышня начала метаться, расстегивать халат и пытаться из него выпростаться. Но тот, подобранный не по размеру, застрял на ней крепко. В этот момент в ее сознание начало проникать понимание происходящего, она заорала, как пароходная сирена или Дива Плавалагуна Люка Бессона, захватывая все семь октав. И ожидаемо завалилась всем своим крупным телом на грязный пол, утащив за собой руку, а за ней и всего покойного.
На подлете к полу мертвеца поймали и вернули на место.
Девушку пришлось приводить в чувство при помощи нашатырного спирта, из волос и с одежды вытряхивать следы плохой уборки помещения и последствия лени местных санитаров.
После этого их группа категорически отказывалась присутствовать на занятиях с медиками, а наш староста еще долго изводил новичков своими выходками.
Сейчас это уважаемый доктор, который провел сотни успешных операций. Зато в те времена – головная боль всего преподавательского состава университета.
Черный маг
Писатель: Дорогая моя! Мир непроходимо скучен, и поэтому нет ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок.
Приятельница: Но я читала меморандум Кемпбелла…
Писатель: Кемпбелл – романтик. Рара авис ин террис. Таких больше нет. Мир управляется железными законами, и это невыносимо скучно. Серая чугунная скука железных законов… Они не нарушаются. Они не умеют нарушаться. Не надейтесь на летающие тарелки – это было бы слишком интересно…
В детстве все читают сказки. Каждый ребенок мечтает о суперспособностях. С развитием кинематографа их диапазон сильно расширился. Сейчас дети хотят уметь быстро бегать, стрелять огнем, орудовать волшебной палочкой или становиться большим и зеленым.
Я же всегда хотела летать. Начитавшись Беляева о мальчике Ариэле, меня все детство не оставляла мысль о возможности парить над землей.
Но прошли годы, сейчас котируются такие суперспособности, как ответственность, результативность, инициативность и стрессоустойчивость. К счастью, не у всех.
В городе N вера в достижения науки соседствовала с приметами, гороскопами, гаданиями и откровенным мракобесием. И это при огромном количестве религиозных святынь.
В тот день погода была отвратительная, настроение ей соответствовало. Стояла поздняя осень, солнце не показывалось последние несколько дней. Дождь сменялся снегом, увеличивая риски утонуть в близлежащей луже или свернуть шею на скользких ступеньках. Лужи начали покрываться вафельной коркой льда.
Промозглый холод не удавалось разогнать слабо работающими батареями.
Из всех щелей сквозняки шевелили бумаги на столе и бахилы на ногах пациентов. Грязь в коридорах доводила санитарок до исступления.
Мой кабинет был на первом этаже и откровенно нуждался в ремонте: небольшой, темный и с разводами на потолке. Напротив располагался кабинет дерматовенеролога. Несмотря на близкое территориальное соседство, наши пациенты отличались разительно. Его пациенты, как правило, молоды, улыбчивы и старались прошмыгнуть незаметно, не задерживаясь в дверях.
Мои же шумные, так как глухие, капризные, так как с болями, и слышные издалека – как правило, у них не работала одна или все конечности, шарканье или стук костылей я улавливала за несколько метров.
Его пациенты шли на прием с яркими гремящими пакетами, мои – с килограммовыми амбулаторными картами и выписками из всех известных больниц.
В конце дня я выглянула в коридор. По направлению к нашему закутку стремительно шел пациент. Он соответствовал окружающему миру в полной мере: высокий,
плотный мужчина лет сорока, с обрюзгшим, уставшим лицом и трехдневной щетиной. Одет был в длинный черный плащ, франтоватый шейный платок и почему-то калоши. Плащ развевался, с него на вымытый пол капала вода, трость в руке стучала по кафельному полу в ритм шагов. Она была примечательная: черная, блестящая, с серебряным набалдашником в виде головы собаки. Явный косплей на Воланда.
Следом бежала разъяренная санитарка.
– Куда по намытому?! Еще и без бахил! – не унималась Мария Ильинична.
«Неплохое начало. Возможно, будет драка», – вяло подумала я.
Все самые интересные персонажи в итоге попадали ко мне в кабинет. Этот случай не был исключением.
– А вы знаете, что у вас аура нарушена? – начал он с порога вместо приветствия.
«Теперь и колдуны. Полный набор. Как долго я тебя искала», – пронеслась запоздалая мысль. День близился к завершению, впереди длинные выходные, спешить некуда.
Выхватив из сумки прозрачный кристалл, он начал метаться по кабинету, попутно рассказывая о плохой энергетике, трещинах в пространстве, оттоке позитивной энергии и прочих высоких материях. Глядя на капающий с потолка в подставленное эмалированное ведро поток, я мысленно соглашалась.
Обойдя кабинет по кругу, мужчина наконец уселся напротив и представился:
– Вальдемар. – И шаркнул под стулом ногой.
Первая страница амбулаторной карты гласила иное: звали его Сергей Свиридов, нигде не работал.
Вальдемар снова встал, выглянул в окно, заглянул под кушетку и зачем-то в раковину. Сел и, оперевшись на локти, уставился на меня. Возможно, это означало высшую степень внимания и проникновения в мое подсознание. Жест, явно отработанный годами. Думаю, с учетом того, что у нас с успехом идет пятнадцатый сезон популярной передачи про экстрасенсов, от клиентов у него нет отбоя.
Не получив мою руку для рассмотрения и определения линий жизни, ума и искусства, а также особенностей строения бугра Венеры, Мастер начал импровизировать. Выяснилось, что на сердце у меня трефовый король (возможно, намек на себя), сегодня была дорога в казенный дом (где мы, собственно, и находились) и меня ждут перемены. Все это он объяснил, «употребляя слова из терминологии, принятой в среде графологов, хиромантов и лошадиных барышников».
Пациент протянул визитную карточку, где золотыми буквами было напечатано «Вальдемар», последняя буква плавно переходила в затейливый узор и терялась в углу. Ниже, под именем, были пропечатаны все его регалии, ступени и ранги: маг высшего уровня, руководитель ордена, главный магистр и так далее.
Из всего выходило, что он самый главный среди всех самых главных.
Однако привел его ко мне остеохондроз.
Дабы не смущать служителя культа неловкими вопросами о самоизлечении, я взялась за него со всем энтузиазмом.