Обратите внимание на это, и на вот это посмотрите. Здесь так быстро подают еду. Если учитывать то, как быстро съедаются суп с рисом, здесь очень большой оборот посетителей. Она подсчитала, что во время обеда можно было успеть обслужить четыре или, если повезет, даже пять потоков посетителей. К тому же здесь не использовали дорогие ингредиенты, дороже всего стоило яйцо-пашот, а себестоимость ростков фасоли была совсем низкой, да и в штате было всего двое сотрудников: один на кухне и один в зале, поэтому и расходы на зарплату здесь были ниже, чем в других близлежащих ресторанах. Это не сетевое заведение, поэтому они не платят роялти, и, самое главное – здесь вкусно и дешево. Одно из любимых блюд всех офисных работников – именно коннамуль-гук. Он хорошо помогает от похмелья и настолько популярен, что за ним выстраиваются в очередь. Даже мы приходим сюда трижды в месяц, разве нет?.. Ынсан вновь заговорила о себестоимости, сумме доходов с одного человека, об обороте… Она даже озаботилась поиском информации о стоимости аренды, чтобы оценить приблизительную прибыль ресторанчика..
Я была тем человеком, который, как только дело доходило до умножения двузначных чисел, открывал калькулятор на телефоне. Я даже не пыталась посчитать в уме, если числа выходили за пределы таблицы умножения. Поэтому, когда Ынсан заводила подобные разговоры, я слушала ее вполуха, да и Джисони тоже была не особо заинтересована, но в какой-то момент Ынсан просто переставало заботить, слушает ли ее хоть кто-то, и она начинала бормотать себе под нос. Мы с Джисони уже привыкли, ведь такое случалось довольно часто, и просто продолжали есть. Из раза в раз мы лишь переглядывались, как бы говоря: «Ну вот, опять она за свое», – и посмеивались тайком.
Не могу пропустить еще одну историю.
* * *В нашей компании почти не было тех, кто не знал бы Ынсан, и все из-за некогда популярного побочного бизнеса «Магазинчик Кан Ынсан». Удивительно, но около двух лет назад она приторговывала разными товарами прямо в офисе. Началось все с зубной пасты. Родители Ынсан управляли небольшим магазинчиком в жилом районе Сувона в провинции Кенгидо, и однажды она привезла оттуда коробку зубной пасты и оставила ее на своем столе в офисе. Когда у кого-то заканчивалась паста, она, вместо того чтобы делиться своей, стала продавать новые тюбики из этой коробки.
Многим лень покупать зубную пасту в офис. Когда она заканчивается, люди думают: «Куплю в следующий раз», – а потом вновь и вновь забывают об этом. В конце концов наступает момент, когда ты пытаешься выдавить последнюю каплю, но ничего не выходит, поэтому приходится одалживать пасту у коллеги. Ближайший магазин находился в нескольких минутах ходьбы, но, чтобы добраться до него, нужно было дождаться лифт, спуститься, перейти дорогу… А если на улице слишком холодно, жарко, идет дождь или снег, то кажется неоправданным прикладывать такие усилия ради зубной пасты. Такой вот продукт – зубная паста.
Люди, которые уже поняли, как удобно покупать пасту у Ынсан, стали разносить информацию по офису и советовать другим, если у них закончится зубная паста, обращаться к Кан Ынсан, которая сидит на седьмом этаже в отделе закупок. Коробка с пастой быстро опустела. На ее месте я бы на этом и закончила. Однако Ынсан продолжала пополнять коробку и даже завела отдельную книгу учета. К тому же она закупила в магазине своих родителей еще несколько товаров на продажу.
Ынсан запаслась содой и губками для чистки личных кружек и термосов, колготками кофейного цвета на случай необходимости, спреем Febreze для тех, кто пообедал ферментированными бобами или самгепсалем[9] и собирается идти на встречу, у нее были капли для глаз, пластыри, фуцидин[10], никотиновый пластырь и тайленол[11]. Но лучше всего продавался, разумеется, кап-рамен. кимчхи-рамен, чаджан-рамен, пибим-рамен и даже вьетнамская рисовая лапша. Они, словно горячие пирожки, разлетались в промежутки между тремя и четырьмя часами и позже, между семью и восемью. По выходным Ынсан в дорожном чемодане увозила товары из родительского дома, а когда продажа лапши пошла в гору, она «пробила» поставщика из Сеула.
По мере того, как количество товаров увеличивалось и это становилось «полноценной» торговлей, Ынсан распечатала, заламинировала и повесила на перегородку рядом со своим местом табличку «Магазинчик Кан Ынсан». Автономная система продаж, которая предотвращала сбои в работе, существовала еще с так называемой эпохи «только зубной пасты». Место Ынсан находилось в дальнем углу офиса. Справа от нее был проход, перед ней – стена, поэтому около перегородки всегда оставалось место, куда она складывала неиспользуемые коробки и все в таком духе. Это место было чем-то вроде кладовки. Когда она наводила порядок, то складывала в пластиковую тележку вещи, которые не знала, куда деть. С одной стороны тележки стояла золотистая копилка, а прямо под табличкой «Магазинчик Кан Ынсан» висели ценники товаров, номер счета и QR-код для моментальной оплаты. Разумеется, здесь же лежала ее рукописная учетная книга. На веревочке висели блокнот, который она ежедневно просматривала, чтобы разослать напоминания покупателям, и ручка.
Однажды, возвращаясь домой после сверхурочной смены, я зашла к Ынсан, которая тоже осталась в офисе допоздна. Близилась полночь, поэтому на седьмом этаже почти никого не было. Свет не горел, и в темноте ярко подсвечивалось лишь одно место. Это был стол Ынсан. Лампа, словно прожектор, светила из-за ее плеча. Со спины Ынсан, поглощенная работой, выглядела очень решительно. Я подкралась к ней, тихо встала за спиной и посмотрела вниз. Мне было интересно, чем она занимается.
На столе лежала открытая перевернутая копилка. Ынсан перебирала кучку монет, доставала из нее те, что были номиналом в пятьсот вон и по две штуки складывала в руку. Одна, две, три, четыре тысячи… Она почти беззвучно считала монеты в такт своим движениям. Собирая по десять штук, она аккуратно складывала их башенкой, а достроив башенку, рисовала на листе бумаги, который лежал рядом, линию, дописывая иероглиф [12]. Она делала это методично, без остановки… И я не знаю почему, но, слушая звон монет, я почувствовала, как по рукам побежали мурашки. Башенки по сто и пятьсот вон, сложенные в одну высоту, становились все выше и выше, а горизонтальных и вертикальных линий на бумажке становилось все больше. Она так сосредоточилась, что, казалось, не замечает, как я уже довольно давно наблюдаю за ней. Когда я, наконец, недоверчиво усмехнулась, она обернулась и снизу вверх посмотрела на меня, будто только сейчас поняла, что не одна здесь.
– О, Дахэ. Я думала, ты уже ушла, почему ты здесь?
– Просто, – ответила я и сжала ее плечи. Мышцы были сильно напряжены. Она простонала и попросила еще немного помассировать спину. С силой нажимая на плечи и шею, я спросила:
– Ынсан, зачем ты так много работаешь? Разве это не лишний труд для тебя?
Она вытянула руки и поправила башню из монеток в пятьсот вон, взяла их в руку, а потом повернула голову и со слабой улыбкой взглянула на меня:
– На самом деле это очень увлекательно, – говоря «увлекательно», она слегка нахмурилась, будто что-то взволновало ее. Я спросила:
– Сколько выходит?
Она, поколебавшись, будто по секрету, прикрывая рот ладонью, прошептала:
– Девять.
– Девять миллионов?
– Угу.
– В месяц?
Вскоре, после полутора лет работы, эпоха «Магазинчика Кан Ынсан» подошла к концу. Кто-то из отдела кадров донес, что Кан Ынсан из закупок занимается коммерческой деятельностью внутри компании. Собрали дисциплинарную комиссию, к счастью, обошлось без взысканий, но компания запретила ей заниматься торговлей, ссылаясь на пункт о запрете совмещения работы, который был в договоре, подписанном при устройстве на работу. Многих это разочаровало. Даже сотрудница отдела кадров, бывшая ее постоянной клиенткой, которая позвонила Ынсан, чтобы сообщить том, что пора прикрывать лавочку, сказала:
– Очень жаль, будь я начальником, выделила бы вам субсидию. Серьезно.
* * *Оглядываясь назад, можно было сказать, что Ынсан стремилась не просто «заработать», но пускать деньги «в оборот». В любой ситуации она думала об «эффективности». Ей хотелось не просто обладать этими деньгами, скорее, как-то использовать их, чтобы извлечь максимальную выгоду, выбрать среди множества вариантов тот, который принесет прибыль и вместе с тем минимальные убытки.
Однако, даже такой человек, как она, не всегда мог добиться успеха. Насколько мне известно, когда «Магазинчик Кан Ынсан» внезапно закрылся, и ей пришлось оставить себе все нераспроданные товары, она понесла значительные убытки. К тому же, прежде чем устроиться в «Марон», она полностью инвестировала свои выходные пособия в акции и потеряла половину этих денег. Каждый раз, когда она рассказывала эту историю, Ынсан становилось так плохо, что ее боль можно было почувствовать со стороны. Так что, если она не поднимала тему первой, мы старались не вспоминать о случившемся. Но иногда, когда мы ужинали в закусочной рядом с офисом, и по телевизору показывали новости о компании, в которую она инвестировала, Ынсан начинала остервенело ругаться. Она говорила: «Их вонючие акции падают в цене, даже когда эти крысы гребут деньги лопатой».
Однажды она даже скинулась со своими друзьями и купила офисное здание рядом со станцией университета Хонгик, чтобы организовать в нем Airbnb. Прибыль делилась пропорционально сумме вложений, но у Ынсан не было больших сбережений, поэтому она вложила меньше остальных и получала сто пятьдесят тысяч вон в месяц. Примерно через год из-за разногласий относительно уборки она сильно поссорилась с друзьями, вернула свои деньги и прекратила все общение с теми людьми. Она не могла понять, почему, хоть ее доля в инвестициях и была самой маленькой, убираться Ынсан приходилось так же часто, как и остальным. Говоря об этом, она добавляла, что из-за ссоры с друзьями теперь у нее остались только мы с Джисони, что было весьма печально. К тому же бизнес Airbnb в Корее был нелегальным, что тоже смущало.