Джоанна почти ничего не знала о том, как живут девушки в Англии, но почему-то считала, что даже самые состоятельные предпочитают выбрать себе какую-нибудь карьеру.
— Не думаю, — ответил Чарльз таким тоном, как будто подобная мысль даже не приходила ему в голову. — Она, что называется, хозяйственная девушка. К тому же в доме, где не хватает прислуги, и надо еще ухаживать за бабушкой, всегда много работы.
Он закурил и не заметил легкую гримаску на лице Джоанны. Ей почему-то заочно не понравилась ее кузина Ванесса.
— А вы не боитесь, что я дурно на нее повлияю? — съязвила она.
Чарльз вытянул длинные нога и откинулся на спинку плетенного кресла.
— Я надеюсь, что она хорошо повлияет на вас, — отплатил он той же монетой.
Это была всего лишь мелкая колкость с его стороны — и она сама на нее напросилась — но Джоанна почувствовала, что краснеет.
— А в каком мы с вами родстве? — поспешила спросить она.
— В очень отдаленном, могу вас порадовать. Мой дед приходился вашему деду сводным братом.
— Вы тоже живете в Мере-Хаузе?
Чарльз покачал головой.
— Нет, у меня свой дом… недалеко. После кончины вашего деда я веду все дела семьи.
— Вы женаты, Чарльз? — вдруг спросила она.
— Если бы я был женат, моя жена была бы со мной, — сдержанно ответил он.
— О, вовсе не обязательно. Мне кажется, в наше время супруги часто отдыхают порознь.
— Может быть и так, но я представляю семейную жизнь иначе.
Джоанна пристально посмотрела на него. Отец был единственным англичанином, которого она знала, но она слышала, что английские мужчины — отличные мужья, хотя и равнодушные любовники. Но за то короткое время, что она знала Чарльза Карлайона, она усомнилась в этом расхожем мнении. Она вынуждена была признать, что внешне он очень привлекателен… особенно для тех, кто предпочитает несколько агрессивный тип мужской красоты. Но как муж он, наверное, был бы просто невыносим. Такой самоуверенный, такой деспотичный!
— Как вы собираетесь объяснить мое появление соседям? — спросила Джоанна, когда они поехали дальше. — Они знают всю правду, или придется измыслить какое-то благовидное объяснение, почему я никогда не бывала в Мере-Хаузе раньше?
— Те, кто постарше, еще помнят вашу мать, а остальные слышали… э-э… несколько искаженную версию событий.
— Понятно. Ну, тогда мой приезд даст им повод посудачить, — сказала Джоанна.
Они прибыли в Кале за час до отправления парома. Оставив Джоанну в машине, Чарльз пошел за билетами. Погода менялась. Солнце еще ярко светило, но уже дул порывистый ветер, а на горизонте собирались тучи.
— Вам случалось путешествовать по морю? Оно не всегда бывает спокойным, — предупредил Чарльз, пока они ждали своей очереди к таможенному барьеру.
— Меня это не пугает, — рассмеялась Джоанна.
— Что в этом смешного? — удивился он.
— Ничего. Просто ваш вопрос рассмешил меня. Но вы не могли знать, какую жизнь мы вели, пока был жив отец.
— И какую же жизнь вы вели? — спросил Чарльз, глядя на ее профиль.
Джоанна пожала плечами и посмотрела вслед летящим чайкам. Если бы он мог заглянуть ей в глаза, то увидел бы в них отражение старой сердечной боли.
— Папа однажды сказал, что если бы он взялся писать мемуары, то назвал бы их «Нынче здесь — завтра там», — спокойно ответила она. — Именно так мы и жили… как цыгане. Свой девятый день рождения я отметила в Рио, десятый — в Лиссабоне, одиннадцатый где-то в Индийском океане.
Цепочка машин начала въезжать на паром, и Чарльз тоже тронул свой автомобиль вперед. Пассажиров было немного, да и те сразу же поспешили в бар.
— Зайдем в бар? — предложил Чарльз, когда они припарковали машину на палубе.
Джоанна повязала голову шелковым шарфиком и: надела солнечные очки.
— Если вы не возражаете, я бы хотела побыть одна. Идите в бар, а я постою на палубе, — вежливо сказала она.
Чарльз, нахмурившись, помешкал.
— Как хотите, — сказал он наконец, и скрылся в дверях бара.
Оставшись одна, Джоанна прошла на нос парома; свежий ветер обдувал ее лицо. Она долго стояла там, слушая плеск волн и вдыхая морской воздух. Мысли Джоанны унеслись к прошлому, она не замечала ничего вокруг. Неожиданно легкое прикосновение к плечу вернуло ее к действительности. Обернувшись, она увидела рядом Чарльза.
— Пойдемте вниз, вам надо поесть. Вы наверняка проголодались, — сказал он. Ветер развязал ее шарфик, и когда Джоанна последовала за Чарльзом, сильный порыв подхватил легкий шелк и чуть не унес его.
Испуганно вскрикнув, Джоанна попыталась удержать его, но Чарльз оказался проворнее и поймал его прежде, чем новый порыв ветра успел его унести.
— Спасибо. Мне надо было крепче завязать его, — сказала она, переводя дыхание и пытаясь убрать с лица выбившиеся пряди волос.
— Вам надо надеть пальто, — посоветовал Чарльз. — Разве вы не взяли его с собой?
— Взяла. Он в чемодане. Но мне не холодно. Я люблю ветер.
Они пересекли палубу и спустились в ресторан. Джоанна открыла сумочку и стала искать расческу и зеркальце.
— Подождите. Я не могу появиться за столом в таком виде, — сказала она.
— Позвольте мне подержать для вас зеркальце, — предложил он и тут же завладел им.
Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы привести в порядок прическу. Джоанна поблагодарила Чарльза и взяла у него зеркальце. И тут заметила, что он как-то странно смотрит на нее.
— В чем дело? — спросила она.
— Я подумал, что сейчас вы совсем не похожи на Жанин Алэн, — ответил он. — Вам очень идет, когда ваши волосы развеваются от порывов ветра, а на щеках играет румянец. — Чарльз смотрел на нее чуть насмешливо.
— Это от морского воздуха, — беспечно сказала она.
В ресторане было мало посетителей: паром заметно качало, и многие пассажиры спустились на нижнюю палубу.
— Каким бизнесом вы занимаетесь? — спросила Джоанна своего спутника, когда стюард принес им суп.
— Производством обуви. Наверное, для вас это звучит очень прозаично.
— Напротив. Я люблю хорошую обувь, — ответила она. — А какую вы делаете? Нарядную или повседневную?
— В основном, нарядную, но кроме того и детскую, и некоторые виды специальной, например, балетные туфельки. Если вам это интересно, я могу как-нибудь показать вам фабрику.
— Очень интересно, — искренне обрадовалась Джоанна. — У меня никогда не было английских туфель, я всегда носила бельгийские.
— Я так и думал. В Бельгии делают первоклассную обувь, и она у них значительно дешевле, — заметил Чарльз.
— Вы сами захотели заниматься этим делом, или вам пришлось возглавить его волею обстоятельств? — поинтересовалась Джоанна.
— К счастью, я сам этого хотел. А вот Нилу это занятие не по душе: он работает в студии моделирования, но воображает себя серьезным художником и не хочет заниматься производством.
— А приходится?
— Его никто не принуждает, но он еще не готов сделать себе имя в искусстве, — сухо заметил Чарльз. — Мать избаловала его, и теперь он считает, что семья должна его содержать, пока он будет создавать свои шедевры. Впрочем, я думаю, он сам расскажет вам о своих проблемах. У него слабость к красивым женщинам.
— А у вас, конечно, иммунитет? — насмешливо спросила Джоанна.
Чарльз, язвительно усмехнувшись, прямо взглянул на нее.
— Мой жизненный опыт помогает мне в этом, — ответил он.
Джоанна подождала, пока стюард поставит перед ними второе, потом спросила:
— Он был у вас достаточно богатый?
— Достаточно, чтобы узнать все уловки, к которым прибегает прекрасный пол, лишь бы добиться своего, — небрежно произнес он.
— В самом деле? А я считала, что вы были слишком заняты делами, чтобы расточать время на женщин.
— Иногда я позволяю себе и развлечения, — спокойно ответил Чарльз. — Вы скоро поймете, что англичане не так серьезно воспринимают женщин, как французы.
— Я слышала об этом. Вы, наверное, больше интересуетесь лошадьми или футболом. Наверное потому моя мать и убежала с художником.
К тому времени, когда они закончили обед, начался дождь, и ей пришлось пойти с Чарльзом в салон.
— Хотите выпить? — спросил он. — Джин или что-нибудь еще?
— Я бы предпочла томатный сок, если он у них есть.
— Ну, что вы! Не стоит ограничивать себя до такой уж степени, — сказал он с усмешкой. — Джин с апельсиновым соком вполне подходящий напиток для вашего возраста.
— Возможно, но я не люблю спиртного. Оно портит цвет лица, а я не могу рисковать ни одним из своих достоинств, — твердо заявила она.
Когда они прибыли в Дувр, дождь усилился. Чарльз предложил переночевать в одной из местных гостиниц. Ожидая, пока он зарегистрируется у портье, Джоанна почувствовала себя усталой, замерзшей и чужой в этой стране.
— Нельзя ли мне поесть у себя в номере? Я бы хотела пораньше лечь спать, — сказала она, когда швейцар понес их вещи к лифту.
— Конечно. Поступайте, как вам удобнее. Завтра нам не придется рано вставать. Завтрак в половине девятого вас устроит?
Джоанна кивнула. Ей вдруг захотелось броситься назад, к причалу, сесть на паром и вернуться в Кале. Но теперь было уже слишком поздно менять решение.
Ее номер был на втором этаже. Когда лифт остановился, Чарльз сказал:
— Увидимся за завтраком. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните портье. Обслуживание здесь приличное.
— Хорошо. Я так и сделаю, спасибо. Спокойной ночи, — ответила она.
Он довольно холодно взглянул на нее, и ей показалось, что в его взгляде промелькнула насмешка, как будто он догадался о ее страхах и презирает ее за это.
— Спокойной ночи, — отрывисто бросил он. Через пару секунд дверь лифта закрылась, и Джоанна осталась у своей комнаты.
Ее номер оказался удобным и теплым. Безукоризненные нейлоновые шторы скрывали грустный пейзаж за окном, шум ветра поглощали толстые панели на стенах.
— О, у меня нет английских денег! — в замешательстве воскликнула Джоанна, когда носильщик внес ее вещи и поставил их на хромированную стойку для чемоданов. — Я только что приехала из Франции и еще не успела обменять деньги.