– Иди, – сказал Джо. Я вопросительно взглянул на него – лицо у Джо стало серым, как пепел.
– Ты в порядке?
Парень в черном уже подходил к нашей машине со стороны водителя.
– В порядке, – ответил Джо, что явно не соответствовало действительности. – Просто дай нам минутку.
– Да, дайте нам минутку, – с улыбкой сказал этот тип в черном. Говорил он с незнакомым мне акцентом. Зубы у него были темно-желтые, одного не хватало. Вверху, справа. Уж не выбил ли кто, подумал я.
– Загляну к тебе позже, – сказал Джо.
Но он, конечно, так и не заглянул. Последний раз в тот день я видел Джо через лобовое стекло, когда открывал двери участка. Тип без зуба сидел на пассажирском сиденье и смеялся во весь рот, как будто Джо рассказывал ему что-то забавное. Потом он выставил большой палец, и они уехали.
Следующие несколько часов я провел за бумажной работой и пообедал пораньше, не выходя из кабинета, – курицей с лапшой, в которой оказалось слишком много соевого соуса.
Потом я открыл новое окно браузера и перепроверил адрес Брайана Акермана. На всякий случай позвонил в само заведение и убедился, что информация верная. В участке было тихо, лишь в коридоре иногда поскрипывал линолеум, да обдолбанный бродяга в камере спорил со своим отражением в пластиковом зеркале.
Я выбросил еще теплые остатки еды в корзину, схватил пальто и вышел. Было начало седьмого. Начинались часы посещений.
Глава 16
Дом престарелых «Божья коровка» находился на окраине города. Помещался он в небольшом приземистом здании, из окон которого открывался вид на реку и на что-то вроде заброшенного мусороперерабатывающего завода. Картина, конечно, довольно безрадостная, но я вообще не видел, чтобы в Купере кто-то так уж спешил идти в ногу со временем. Да и какой смысл в обновлениях? «Божья коровка» отнюдь не ставила перед собой цели принести своим обитателям радость.
Женщине за стойкой регистрации было слегка за сорок, и она уже добралась примерно до середины объемистого любовного романа. На обложке этого образца эротического бреда красовалась куколка в костюме для верховой езды. На меня любительница чтения едва взглянула. Я потянулся было за жетоном, но решил, что достаточно будет и улыбки. Сказал, что пришел к Брайану Акерману.
– Родственник? – спросила она.
Я покачал головой.
– Друг.
– Угу. – Она приподняла бровь. – У Брайана не так уж много друзей.
– В таком случае, я уверен, он будет рад меня видеть.
Она подтолкнула ко мне через стойку книгу посетителей. Протянула пожеванную ручку и попросила расписаться. Я на мгновение заколебался, решая, стоит ли вписывать вымышленное имя, но потом решил, что для этого уже слишком поздно.
– Третий этаж, – сказала дежурная, забирая книгу. – Номер семнадцать. Но придется подняться по лестнице. – Она указала на облупившуюся табличку «Не работает» на дверце лифта.
– Номер семнадцать, – повторил я. – Спасибо за помощь.
Она хмыкнула и вернулась к своему роману.
Я пошел дальше по коридору. В воздухе стоял запах отбеливателя, местами почти невыносимый. Он явно перебивал что-то еще более крепкое. Гнилостное зловоние, замаскированный секрет.
Заглядывая в комнаты, я видел закутанные в одеяла темные фигуры – они лежали на кроватях, и занавески на всех окнах были задернуты.
Тусклый желтоватый свет от уличных фонарей, пульсирующие светодиоды, жужжание и попискивание приборов, ровный гул вентиляторов. Тяжелые вздохи. Пару раз я заметил выходящих из палаты медсестер. Они осторожно пятились, как пятятся родители, только что уложившие ребенка спать. Поймав мой взгляд, они грустно улыбались. У них были бледные лица, под глазами залегли тени, а на понурых плечах лежал груз поражения. Дверь на лестницу охранял уборщик, уныло возивший шваброй туда-сюда по небольшому участку пола и при этом разговаривавший сам с собой.
Свет на третьем этаже заморгал и погас, так что мне пришлось прямо-таки прокладывать себе путь мимо пустых кроватей. Возле семнадцатой палаты я остановился, перевел дух и постучал в дверь. Ни звука. Я повернул ручку и вошел. Акерман сидел в дальнем конце комнаты. У окна, в инвалидном кресле, спиной ко мне. Шторы были раздвинуты, и он смотрел на темную реку, на то, как падает снег.
Прикроватная лампа отбрасывала на стекло его отражение, и я даже увидел в отражении самого себя. Там его глаза встретились с моими.
– Брайан? – спросил я.
Трясущимися руками он ухватился за подлокотники и медленно повернулся.
Из досье я знал, что ему далеко за семьдесят, но выглядел он намного старше. Редеющие седые волосы торчали клочьями на обтянутом обесцвеченной кожей черепе. Желтоватые глаза смотрели на меня из глубоко ввалившихся глазниц. Сухая, серая кожа на острых скулах истончилась настолько, что, казалось, еще немного – и она порвется.
– Брайан, – негромко повторил я, переступая порог и закрывая за собой дверь. – Меня зовут Томас Ливайн. Я местный детектив. Можно задать вам несколько вопросов? – Я немного помолчал, потом добавил: – Я работаю над одним делом с Джо Финчем.
При упоминании имени Джо старый детектив слегка напрягся. Прежде чем что-либо произнести, он несколько раз открыл и закрыл рот, словно отвык им пользоваться. Голос у него, когда он наконец заговорил, был тихий, с хрипотцой.
– Убирайся к черту из моей комнаты, – сказал он.
– Мне бы очень пригодилась ваша помощь.
– Скажи Джо… – начал он и замолчал. Секунду-другую он смотрел на меня, потом развернул кресло и снова уставился в окно.
Глядя на его отражение в стекле, я сделал к нему еще шаг.
– Брайан?
– Что сделано, то сделано, – сказал он реке. – Не хочу иметь ничего общего с тем, что вы, мальчики, затеяли.
Я остановился, оглядел комнату и решил зайти с другого боку. Присел на край кровати. Немного помолчал.
– Рак?
Акерман медленно выдохнул.
– Легкие, – сказал он наконец и похлопал себя по груди. – По крайней мере, с них все и началось. Проклятая болезнь поразила почти все органы.
– Сочувствую.
– Не стоит. Сам во всем виноват. Есть курящие, а есть смолящие. Понимаешь?
– Понимаю.
Он тихонько усмехнулся и тут же закашлялся, да так сильно, что согнулся, сгорбившись в своем кресле, и его вырвало прямо на колени.
Я взял с тумбочки пачку бумажных салфеток и протянул ему. Дрожащей рукой он вытащил одну и вытер рот.
– Спасибо. – Он с облегчением, как мне показалось, вздохнул и расслабился.
– Давно вы здесь? – спросил я.
– Около двух лет. Но, полагаю, мое пребывание в этом учреждении близится к концу.
Я кивнул и отвернулся. Посмотрел в окно – за темную реку, на простирающуюся вдаль унылую плоскую равнину. И не в первый уже раз поймал себя на том, что снова думаю о Пайн-Ридж, этом величественном хребте у самого горизонта. Каньоны и реки. Тополя, что по осени вспыхивают оранжевым пламенем. Мэри говорила об этом месте, как о другом мире.
Мы сидели молча, и в этом молчании было что-то успокаивающее, чего я не ожидал. Тут и там валялись какие-то вещи Акермана. Фотография молодой женщины, возможно, дочери. Небольшая стопка книг. На спинке кровати стетсон.
Я взял шляпу и представил Акермана ковбоем, разгуливающим по улицам в компании Джо. Женщина на ресепшене сказала, что друзей у него немного. У меня сложилось впечатление, что и посетители заходят к нему нечасто. Интересно, когда он в последний раз с кем-то разговаривал, кроме тех, кто приходит вынести судно или сменить простыни. Поменять на капельнице мешочек с морфином. Не приходило ли им в голову дать ему дозу побольше? Мне тут же стало стыдно за свою мысль. Конечно, ничего подобного я не имел в виду. Просто мне самому не хотелось бы уходить вот так.
– О чем ты хочешь со мной поговорить? – внезапно спросил он.
Злость, с которой Акерман меня встретил, похоже, улеглась. То ли ему недоставало энергии ее поддерживать, то ли слишком велико оказалось желание поговорить с новым человеком.
– Я расследую серию убийств, – начал я, осторожно подбирая слова. – Девяносто пятый год. Три женщины. Все найдены у себя на заднем дворе. Все без глаз.
– Знакомая история, – произнес он ровным, бесстрастным голосом.
– С первыми двумя убийца был аккуратен. Ничего не упустил. Все за собой вытер. Но с третьей оплошал.
– Оставил отпечаток, – Акерман кивнул.
– Верно, – сказал я. – На пуговице блузки.
Услышав это, Акерман слегка приподнялся в своем кресле. Я видел его глаза в отражении – они беспокойно заскользили по сторонам.
– Вы знаете, о ком я говорю? – спросил я.
– Конечно, знаю. – Он порылся в карманах. – У тебя есть закурить?
Я покачал головой.
– Черт возьми, я бы сейчас не отказался от сигареты. Знаешь, Джо тоже не курил, когда я с ним познакомился. Но тот случай его изменил. Многое изменил…
– Брайан, – тихо сказал я. – Произошло еще одно убийство. Все то же самое, тот же способ. Все то же, что и с первыми тремя девушками, понимаете?
– Почему ты обращаешься ко мне? Я давно отошел от дел.
– Я просмотрел материалы тех, первых дел…
– Я же сказал – я этим больше не занимаюсь.
Разговор пошел не так, как я надеялся, и внутри у меня все закипело.
– Я прочитал ваши отчеты, Брайан. Слышите меня? Я прочитал их все. И они все воняют.
Он резко повернул голову. Впалые щеки потемнели, дыхание сбилось.
– Что?
– Ни признания, ни доказательств того, что он был на месте преступления, ни свидетельств, которые доказывают, что он когда-нибудь хотя бы муху прибил, – перечислял я, загибая пальцы.
– Отпечатка тебе, стало быть, мало?
– Для обвинения в тройном убийстве? Удивительно, что судье потребовалось столько времени, чтобы отклонить обвинение. Все улики косвенные, и вы это знаете.
– Это он их убил.
– Да, я читал ваши отчеты. Коротко и ясно. С чего вы так ополчились на Фостера?
– С того, что он их убил.