Одним из семнадцати арестованных был некто Коннор Фелтман двадцати трех лет. Мэнсфилд достала его фотографию, положила на стол и подвинула ко мне. Парнишка был весь в прыщах и выглядел до смерти напуганным.
В конце концов, Фелтман, спасая свою шкуру, донес на всех, кого знал. Если бы его собственная бабушка в Вудстоке курнула травку, то оказалась бы в одной компании с любителями крэка и гангстерами.
У мелкого засранца оказались хорошие связи. Среди названных им особенно выделялись два имени. Первым был Демьян Марченко, уроженец Украины, перебравшийся в Штаты несколькими годами ранее. Связавшись с местным наркокартелем, он начал торговать наркотиками и оружием, поступающими из Восточной Европы. В качестве складов Марченко использовал некоторые фермы в окрестностях Купера.
Кое-что об этом я уже слышал.
Между тем Мэнсфилд достала из папки вторую фотографию и положила ее рядом с фотографией Коннора Фелтмана. Должно быть, у меня на лице что-то отразилось, потому что она наклонилась ко мне ровно настолько, чтобы показать, что заметила мою реакцию. Вот почему покер не моя игра.
– Вы его знаете.
– Да. Как, вы сказали, его зовут?
– Марченко. Демьян Марченко. Откуда вы его знаете, Томас?
– Ну, вообще-то я его не знаю.
– Но вы его видели.
– Видел. – Я протянул руку и пододвинул фотографию поближе. – Старое фото. Теперь волосы короче и черные.
– Уверены, что это он?
– Уверен. – Я смотрел в те же глаза, которые следили за мной сквозь пелену сигаретного дыма. Холодные и серые, как февральское утро. Я развернул фотографию и ткнул пальцем в лицо мужчины. – У него не хватает одного зуба. Вверху, справа.
– Когда вы его видели?
– Пару дней назад. У нас на парковке.
Мэнсфилд и Морриконе переглянулись. Капитан привстал, нависнув над столом.
– Что он здесь делал?
– Встречался с Джо.
Морриконе замолчал, лицо его потемнело. Мэнсфилд открыла папку, вытащила третью фотографию и улыбнулась.
– Детектив Джо Финч. – Она положила фотографию рядом с двумя другими. – Второе важное имя, которое назвал нам Фелтман. Человек, поймать которого вы нам поможете.
Глава 31
Мэнсфилд изложила все подробно и ясно. Наденешь микрофон. Запишешь Джо. Но прежде чем она предложила мне сделать правильный выбор и поступить как надо, я покачал головой.
– Поберегите свой запал. Мы все знаем, что я это уже слышал.
Мэнсфилд замолчала. Откинулась на спинку стула и скрестила свои короткие ножки.
Морриконе прочистил горло.
– Томас, полиция Небраски работает над этим делом последние четыре месяца. Поверьте мне, никто в этой комнате не хочет настраивать офицеров друг против друга. Но Джо Финч – грязный коп, а я не потерплю, чтобы такой работал у меня в участке, вы поняли?
– Да, сэр.
– Хорошо. Теперь в поле зрения детектива Мэнсфилд находится картель из Омахи. Внутренняя структура, будущие сделки, местонахождение товара. Если Демьян Марченко работает в Купере, значит, тому есть причина. Джо – наш ключик ко всему этому делу.
– А я – ваш путь к Джо.
– Именно так.
– Это приказ?
Капитан вздохнул.
– Если будет необходимо.
Мэнсфилд подалась вперед.
– Мы считаем, что Джо причастен к нападению на полицейский транспорт.
– Я прибыл в Купер не для того, чтобы подставлять кого-то из коллег.
– Думаете, Ди-Си – единственное место, где есть продажные копы?
Я поднялся.
– Вы хоть представляете, что бывает с осведомителями? Думаете, я смогу потом сделать здесь хоть какую-нибудь карьеру?
– Я здесь работаю не для того, чтобы всем нравиться, детектив.
Я повернулся и направился к двери.
– Томас, вы куда? – крикнула мне вслед Мэнсфилд.
– Выполнять свою работу.
Я сделал три шага по коридору, когда дверь за спиной открылась, и меня догнал стук каблучков.
Я замер на верхней лестничной площадке и обернулся.
– Знаете, вам чертовски повезло, что я вас не выдала, – заявила она.
– И что вас остановило?
– Вы меня не интересуете. И никогда не интересовали. Заниматься вами – пустая трата времени. Мне нужны ваш напарник и Марченко.
– Сдадите меня, упустите свой шанс.
– Итак, наши интересы совпадают. Пока.
– Где деньги?
– В безопасном месте.
– А если я вам помогу? Что тогда? Положите кэш Морриконе на стол?
– Можем обсудить ваш иммунитет, если хотите.
– Полагаю, вы не хотели, чтобы мое имя прозвучало в нехорошем контексте. А ордер на обыск моего двора у вас был?
Мэнсфилд закатила глаза.
– Будете доказывать, что двадцать пять тысяч, которые я выкопала у вас во дворе, неприемлемая улика?
– Что-то вы много насчитали.
– А у вас их гораздо меньше. Что-то уже потратили, и я почти уверена, что знаю, где именно. – Она усмехнулась. – И мне не нужно указывать ваше имя, чтобы получить ордер на обыск.
– Чушь собачья.
– У меня есть рычаги давления, понимаете? Думаете, собрать вещички и переехать в другой захолустный городишко – это худшее, что могло с вами случиться? Вы либо вешаете на себя «жучок», либо отправляетесь за решетку. Кража в особо крупных размерах, вооруженное ограбление, нападение при отягчающих обстоятельствах. А если обнаружится связь с Фостером, это еще и убийство.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Мэнсфилд вся раскраснелась и уже задыхалась. Я думал о негативах в кармане. Думал о выборе, сделать который меня постоянно просили. Похоже, я все время выбирал не то.
Моя мать вышла на свободу, когда мне было пятнадцать.
В тюрьме ей пришлось нелегко. Хладнокровное убийство – статья, которая не добавляет заключенной популярности у тех, с кем она хотела бы подружиться. Например, у осужденных за мошенничество или уклонение от уплаты налогов. У «белых воротничков», для которых главное – тихо отсидеть свой срок и убраться восвояси. Они держались от моей матери подальше, потому что знали: она застрелила своего парня средь бела дня.
Послушайте, я не знаю, как у нее там все было, но я знаю, что моя мать не психопатка. Не брошенная любовница, которая три дня мучила своего бывшего, а потом подбросила той, на кого он ее променял, в почтовый ящик его пальцы. Серьезно, некоторые из тех женщин действительно были сумасшедшими. И, конечно, моя мама была убийцей. Но что она натворила? Оказала услугу обществу.
Нэнси и Эдди не водили меня к ней на свидания. Не разрешали разговаривать с ней по телефону. Изо всех сил старались о ней не упоминать. Как будто я появился на свет в результате чего-то вроде непорочного зачатия. Хотя, оглядываясь назад, могу сказать, что, возможно, это было и к лучшему. Вы уже слышали о моем исковерканном детстве. Двадцатичасовая поездка на запад ради того, чтобы немного посидеть в полной психов комнате, вряд ли оказала бы на меня благотворное воздействие.
В общем, мне было пятнадцать, когда ее выпустили. Нэнси и Эдди видеть ее не желали, это уж точно. Не могу сказать, что и я был так уж счастлив, когда она меня увезла. Я сел на переднее сидение в выцветшем красном внедорожнике, и мы несколько часов ехали по унылой, ничем не примечательной местности. Пыльный город и мерцающий горизонт; мы словно были последними живыми людьми во всем этом бесплодном мире.
По дороге она почти не разговаривала. В какой-то момент она вдруг зарыдала, и нам пришлось остановиться, чтобы она могла выплакаться. Я тогда подумал, всегда ли она такой была или ее так изменила тюрьма. И еще мне было интересно, похожа ли тюрьма на «красную комнату» в доме Эдди и Нэнси.
Но на самом деле меня все это не волновало. Я бы предпочел всю жизнь просидеть молча на переднем сиденье разбитого внедорожника, чем провести еще хотя бы один день с Нэнси и Эдди.
Мы ехали на север почти десять часов подряд, через Де-Мойн, через Миннеаполис. Я даже начал думать, что мы доедем до самой Канады. Путешествие закончилось в местечке под названием Дулут, на берегу Верхнего озера. Я впервые увидел настоящий город. По сравнению с Юдорой это была будто другая планета.
Моя мама была, что называется, порченым товаром. Понимал я это тогда или нет, не имеет значения. Она была беспутная, но и я, наверно, тоже, и в книжках, когда двое беспутных встречаются, это всегда заканчивается хэппи-эндом – включаем свет, не оставляйте, пожалуйста, попкорн, до свиданья. Но на самом деле получается немного по-другому.
За мной приходит Новичок. Пристегивает мою здоровую руку к пряжке ремня. Серебристый ключик с черной отделкой. Пока он ведет меня к остальным, я рассказываю ему о своей жизни в Дулуте. Было ли там лучше? Несомненно. Хотя бы потому, что меня никто не бил. Моя мать была какой угодно, но только не жестокой. С насилием я столкнулся лишь раз, и ко мне оно никакого отношения не имело.
Малыш Джесси Кейн. Так его звали. А еще – ботаном или гиком. Чудаком, потому что он носил очки и в обеденный перерыв не развлекался с девушками и не обдолбывался, а читал книги. Джесси был чувствительным парнем, и, глядя на него, можно было сразу сказать, что в жизни он ничего не добьется. Парнишка расстраивался по мелочам, а в этом ничего хорошего нет. Ведь если ты так расстраиваешься из-за мелочей, что с тобой будет, когда ты столкнешься с чем-нибудь посерьезнее?
Ответ на этот вопрос мы узнали очень скоро: родители Джесси развелись, и Джесси повесился в своей комнате на ремне. Говорили, что его нашла младшая сестра. Я всегда думал, что это паршиво – оставлять себя там, где тебя найдут. Сестренке было лет десять. Представьте, приходит она домой и вот такое видит. Забудешь нескоро. Вот я и говорю Новичку: ничего не имею против того, чтобы люди кончали с собой; я только хочу, чтобы они делали это в уединенном месте, не создавая проблем другим.