Остаток ночи я провел без сна.
Снова шел дождь. Я стоял у окна спальни, смотрел, как тают последние островки снега, и думал, что, если погода не изменится, от него не останется ничего. На кухне, в глубине шкафчика, обнаружилась бутылка, на столе – стакан. Надеяться, что сон все же придет, не приходилось. Да я его и не ждал.
И вот я сидел за кухонным столом и смотрел, как по стеклу сбегают струйки. Бутылка стояла передо мной, и на нее я тоже временами посматривал. В кухне было холодно. Часы на сотовом показывали четыре утра. Я позвонил ей – она не ответила. Я отложил телефон в сторону и потер лицо.
Я ждал, сколько мог – по правде говоря, не так уж и долго, – и все-таки налил. Хмельной запах ударил в нос сразу, как только я открутил крышку. Теплый и тяжелый, как толстое одеяло. Рот уже наполнился слюной, и губы раскрылись сами. Я вертел и вертел стакан в руках, а когда позвонил ей снова, она опять не ответила.
Может, все-таки выпить? Немного. Успокоить желудок, включиться. В холодильнике лежали яйца, вполне еще пригодные в пищу. Глоток-другой поможет подняться, приготовить на завтрак омлет. Потом выпить кофе, крепкого, черного, и продержаться до рассвета. Как посветлеет – на пробежку. Когда я забросил бег? Да, пожалуй, уже несколько месяцев назад.
После пробежки я всегда чувствовал себя хорошо. В голове прояснялось. А ясная голова мне сейчас нужна была в первую очередь. Тогда я буду знать, что делать. Тогда у меня будут ответы на все вопросы. Я повертел в руках стакан. Только один глоток, чтобы взбодриться.
Я уже поднес стакан к губам, и тут телефон зазвонил.
Я впустил Мэнсфилд, и мы пошли на кухню. Стакан все еще стоял на столе, нетронутый. Она глянула на меня и вылила содержимое в раковину. Отправила меня в душ. Когда я вернулся, она уже сварила кофе.
– Теперь легче?
– Намного. Я тебя не разбудил?
Она хмыкнула.
– Я, когда работаю над делом, сплю мало.
Некоторое время мы сидели молча. Как-то вдруг разом навалилась усталость.
– Ты выросла в Омахе? – спросил я.
– Поздно, Томас.
– Просто поддерживаю разговор.
– Прошло три дня. Что у тебя есть?
– Господи, ты когда-нибудь расслабляешься?
– Расслаблюсь, когда все это закончится.
– Почему-то я в этом сомневаюсь. – Я посмотрел на нее поверх чашки.
Она отвела глаза. Повисло ледяное молчание.
– Я с Западного побережья. Из Санта-Круза. Изучала в колледже бизнес – только чтобы порадовать отца. Как только закончила учебу, переехала в Омаху. Сбежала от него. Подала заявление о приеме в ФБР и провалила почти все вступительные экзамены. Сняла студию и пошла в академию патрульной службы штата. И вот, десять лет спустя, я здесь.
Она отпила свой кофе, поерзала на стуле.
– Санта-Круз, – задумчиво сказал я. – Однажды я занимался там серфингом.
Мэнсфилд вздохнула и отвернулась.
– Это Рейчел?
Я даже вздрогнул. Должно быть, она заметила фотографию на подоконнике. И когда я ее туда положил?
– Что ты о ней знаешь?
– Только то, что написано в твоем досье.
– Я и не знал, что у вас есть на меня досье.
– У меня есть досье на всех.
Я фыркнул. Сделал глоток кофе и вздохнул, внезапно пожалев, что все-таки не выпил виски.
– Да, Рейчел, – сказал я.
Мэнсфилд задержала на фотографии взгляд.
– Симпатичная девушка.
– Да… была. – Ее слова о досье не выходили у меня из головы.
– Винишь себя в ее смерти? – Она пристально посмотрела на меня.
– Я за многое себя виню.
– Ответ неполный.
– Можно поговорить о чем-нибудь другом?
– Есть люди, которые могут сказать, что в Ди-Си ты сделал кое-что хорошее.
– Хорошее?
– Ну да, посадил грязного копа.
– Грязного копа. – Я покачал головой. – Я и сам был грязным копом.
– Считаешь, ты должен сидеть в тюрьме?
Я пожал плечами.
– Я… всякого наворотил.
– Знаю. – Снова ледяной тон.
– Я имею в виду с тех пор, как сюда попал.
– Учитывая, что в Купере ты меньше двух недель, это впечатляет.
Я допил кофе.
– Мне действительно нужно немного поспать.
– А вот этого не надо.
– Чего?
– Не увиливай.
– Я устал.
– Привет, ты мне сам позвонил.
Я тяжело вздохнул, прижал пальцы к усталым глазам.
– Знаешь, я понимаю, – продолжала Мэнсфилд. – Глубоко внутри у тебя живет чувство вины, и оно не дает тебе покоя. Твой капитан отправил тебя в Купер, чтобы ты начал все с чистого листа, а ты, наверно, думаешь, что можешь завершить здесь свой путь к саморазрушению. Попасть за решетку или словить пулю при исполнении. Или даже просто упиться до смерти. Проваляться три недели на койке с фотографией мертвой подруги, пока сосед не заинтересуется, чем же это воняет. Что ж, возможно, ты именно этого и заслуживаешь.
Я поднял голову и уставился на нее.
– Но теперь Морриконе предложил тебе кое-что другое. Возможность не только быть здесь, но и сделать что-то хорошее. Единственное, что тебе мешает, – это ты сам. Не могу тратить время на жалеющих себя придурков, которым нравится барахтаться в собственной грязи, когда прямо у них под носом есть прекрасная альтернатива. Ты говоришь, что натворил много плохого. Я могу предложить тебе иммунитет. Но либо ты принимаешь предложение, либо идешь и ловишь свою пулю. Мне на самом деле все равно. Я просто хочу, чтобы ты сделал выбор.
Я поднялся из-за стола.
– Отличная речь. Очень вдохновляющая.
– Томас, что-то случилось? – спросила она.
– Случилось. Марченко. Едва не продырявил мне голову.
Мэнсфилд молча воззрилась на меня. Потом аккуратно поставила чашку на стол и встала.
– Ты это записал?
– Ты слышала, что я сказал? Он не спустил курок только из-за Джо.
– То есть ты теперь вроде как у него в долгу?
Я криво усмехнулся.
– На самом деле мне уже на все плевать. В этом городе каждый чего-то хочет.
– Если попытаешься уехать из города, я добьюсь, чтобы тебя арестовали. Не испытывай меня, Томас.
Этот вариант я уже обдумывал. Просто сесть за руль и укатить из города по этой длинной дороге. Может быть, на север, к Пайн-Ридж. Смотреть, как Купер исчезает в зеркале заднего вида, исчезает навсегда. Мэри дала мне понять, что это было бы мило, и, возможно, там я наконец смогу обрести покой.
Глава 36
Я уснул сразу же, как только Мэнсфилд ушла.
Проснувшись, я обнаружил, что лежу, уткнувшись лицом в подушку и запутавшись в простынях, как будто сражался с ними, и что на улице темно. В животе ворочалось неприятное ощущение, какое бывает с пересыпа. Рубашка промокла от пота, по телу разлился жар. Уж не заболел ли?
Я сел, нащупал телефон. Начало шестого вечера. Получалось, что я проспал почти двенадцать часов подряд. Кряхтя, я поднялся. В голове клубился туман, руки дрожали, как будто я весь день пил. Похоже, сон шибанул так же крепко, как пойло. И где же справедливость?
Душ немного помог. Я проглотил пару таблеток аспирина, запил их водой – такой холодной, что я прочувствовал весь ее путь вниз. Пустая кофейная чашка Мэнсфилд все еще стояла в кухне на столе. Я сказал ей, что ухожу. И действительно собирался уйти.
Уходить надо налегке. Револьвер в плечевую кобуру. Складной нож в карман. Заметил на подоконнике фотографию Рейчел и, немного поколебавшись, засунул ее туда же. Пристегнул жетон.
Снег почти сошел, трансформировавшись в серую слякоть. Пропитанный влагой воздух лип к коже, словно паутина.
Я был на взводе и не мог избавиться от ощущения, что облажался, что ложиться спать мне не следовало. Что путь к спасению закрыт. Спеша к машине, я прокрутил в уме миллион сценариев. Мотор заглохнет сразу за городской чертой. Несчастный случай – столкновение. Машину угнали. Невидимый барьер. Перегиб в ткани Вселенной и бесконечное кольцо, неизменно возвращающее меня в исходную точку – в Купер.
«Импала» завелась с первой же попытки. Я благодарно похлопал по рулю. Выдохнул. Возьми себя в руки. Соберись. Будь мужчиной. Я развернулся, включил на полную мощность обогрев и помчался по тихой улице.
В тот день, когда я приехал, в Купере шел снег. Я вспомнил, как стоял у входной двери Келли Скотт, ждал Джо и смотрел на вытянувшиеся рядком дома, которые, казалось, просто уходили в небо. Все было не так плохо, как сейчас, но с тех пор неуклонно двигалось к худшему.
Из-за таких мыслей вы сочтете меня сумасшедшим и будете правы. Черт возьми, я бы и сам назвал себя безумцем, но это никак не отменяет того факта, что погибель придет к этому городу сверху. Окутанный туманом, он растворится в белизне – без остатка. Купер будет стерт с карты, и важно только одно: что мы сделаем до того, как все это произойдет.
По пути из города я обнаружил, что проезжаю мимо квартала, где живет Мэри. Не планировал, но так уж вышло.
Пустынный, заброшенный район. Грязные тротуары и заколоченные окна. Птицы клевали мусор и таращились на меня темными бусинками глаз. Некоторые бесшумно расправляли крылья. Жути всей этой картине добавлял сгущающийся туман.
Я остановился через дорогу от ее дома. Попрощаться? Извиниться за сказанное? Из всех, с кем я здесь встретился, Мэри была единственным человеком, которому ничего не было от меня нужно. Единственным за долгое время.
Признаться, я так по-настоящему и не разобрался, что у нас было – то ли мимолетное знакомство, то ли начало дружбы или, может быть, даже чего-то большего, – но, во всяком случае, она была со мной откровенна. И я решил, что она заслуживает большего, чем просто ночной побег.
Из машины мне была видна ее квартира. Ни огонька. Я всматривался в окно гостиной, надеясь увидеть мерцание телевизора. Нет, ничего.
Не знаю, сколько я так просидел, глядя на темные окна, но меня почему-то охватил беспричинный страх. Я сказал себе, что она, вероятно, работает сегодня в «Стингрейз», но страх не отпускал. Я толкнул дверцу и вышел.